– Замечательно. Какая замечательная кровать, самая удобная из тех, на которых я спала. Я чувствовала себя так, будто спала в облаке.
Отец улыбнулся.
– А Жизель хочет, чтобы я купил ей новый матрас. Она заявляет, что ее – слишком твердый. Но если я куплю более мягкий, она провалится до пола, – добавил он, и мы оба засмеялись. Я гадала, слышал ли он, как пришла Жизель, и знал ли, что она только что вернулась с бала.
– Проголодалась?
– Да, – ответила я. Мой желудок ворчал. Отец нажал звонок, и Эдгар появился из кухни.
– Ты ведь уже познакомилась с Эдгаром? – спросил отец.
– О да. Доброе утро, Эдгар, – сказала я.
Дворецкий слегка поклонился:
– Доброе утро, мадемуазель.
– Эдгар, пожалуйста, пусть Нина приготовит несколько своих черничных оладий для мадемуазель Руби. Я думаю, – обратился он ко мне, – это тебе понравится.
– Да, спасибо, – ответила я.
Отец кивнул Эдгару.
– Очень хорошо, сэр, – сказал Эдгар и улыбнулся мне.
– Хочешь апельсинового сока? Он только что выжат, – предложил отец, протягивая руку к кувшину.
– Да, спасибо.
– Не думаю, что Дафне придется беспокоиться по поводу твоих манер. Бабушка Катрин хорошо постаралась, – сделал он мне комплимент. Я не могла не отвести на мгновение глаза в сторону при упоминании бабушки. – Уверен, ты очень скучаешь по ней.
– Да, скучаю.
– Никто не может заменить нам того, кого мы любим, но я надеюсь заполнить часть пустоты, которая, я знаю, есть в твоем сердце, – проговорил отец. – Ну что же, – вздохнул он и откинулся на спинку стула, – Дафна тоже намерена сегодня спать долго. – Он подмигнул мне. – А уж Жизель и подавно проспит большую часть дня. Дафна говорила, что отправится с тобой по магазинам только в середине дня. Таким образом, все утро и ленч нам предстоит провести вдвоем. Как ты смотришь на то, чтобы я немного показал тебе город?
– Мне бы этого очень хотелось. Спасибо. После завтрака мы сели в «роллс-ройс» и проехали вдоль длинной подъездной аллеи. Я никогда раньше не ездила в таком роскошном автомобиле и теперь сидела, глупо разглядывая деревянную отделку и поглаживая ладонью мягкую кожу.
– Ты умеешь водить автомобиль? – спросил отец.
– О нет. Я даже не очень-то много и ездила в машинах. На протоке мы передвигаемся либо пешком, либо на пирогах с шестом.
– Да, я помню, – проговорил отец, одаряя меня широкой улыбкой. – Жизель тоже не водит. Не хочет утомлять себя обучением. Хотя, по правде сказать, ей нравится, чтобы ее возили. Но если бы ты захотела научиться водить автомобиль, я был бы рад стать твоим учителем, – предложил он.
– Я бы с удовольствием. Спасибо.
Мы ехали дальше, через Парковый район, мимо многих роскошных домов с участками такими же красивыми, как наш; вдоль некоторых остроконечных заборов выстроились олеандры. Облака на небе почти рассеялись, и это означало, что улицы и великолепные цветники больше не прятались в тени. Тротуары и покрытые плиткой внутренние дворики просто сверкали. В канавках вдоль тротуаров было полно розовых и белых камелий, сбитых прошлой ночью дождем.
– Некоторые из этих домов относятся к сороковым годам девятнадцатого века, – сказал отец и наклонился вперед, чтобы указать на дом справа от нас. – Джефферсон Дэвис, президент Конфедерации, умер в этом доме в 1889 году. Здесь много истории, – с гордостью заметил он.
Мы повернули за угол и остановились, пока автобус оливкового цвета грохотал мимо пальм по эспланаде. Затем направились вдоль Сент-Чарльз-авеню к центру города.
– Я рад, что у нас появилась возможность побыть вдвоем некоторое время, – сказал отец. – Я не только покажу тебе город, но и поближе познакомлюсь с тобой, а ты – со мной. Тебе потребовалось очень много смелости, чтобы приехать ко мне, – заметил он. Выражение моего лица подтвердило его догадку. Он прочистил горло и продолжал: – Мне будет трудно говорить с тобой о твоей матери при ком-то еще, особенно при Дафне. Думаю, ты это понимаешь.
Я кивнула.
– Уверен, тебе сейчас еще тяжелее понять, как все произошло. Иногда, – продолжал он, улыбаясь своим мыслям, – когда я думаю об этом, мне действительно кажется, что все это просто приснилось.
Отец производил впечатление человека, разговаривающего во сне. Его глаза были затуманены и направлены вдаль, голос звучал ровно и расслабленно.
– Я должен рассказать тебе о моем младшем брате, Жане. Он всегда очень отличался от меня, был намного более общительным, энергичным, красивым, настоящим Дон Жуаном, если когда-либо таковой существовал, – добавил отец, мягко улыбаясь. – Я же всегда был застенчив, когда дело касалось представительниц слабого пола.
Жан был спортсменом – звезда на беговой дорожке, замечательный яхтсмен. Он мог заставить нашу парусную шлюпку рассекать воду озера Понтчартрейн даже при ветре, недостаточном, чтобы пошевелить ветлы на берегу.
– Нет ничего удивительного в том, что он был любимцем отца, а мать просто обожала своего милого мальчика. Но я не ревновал, – быстро добавил отец, – я всегда был больше расположен к бизнесу, чувствовал себя более уютно в конторе, разбираясь в цифрах, разговаривая по телефону и заключая сделки, чем на игровом поле или под парусом в окружении красивых молодых женщин.
Жан обладал удивительным очарованием. Ему не надо было стараться приобретать друзей или добиваться знакомств. Женщины и мужчины одинаково стремились быть подле него, ходить в его тени, быть отмеченными его словами и улыбкой.
Наш дом в те времена всегда был полон молодых людей. Я никогда не знал, кто обоснуется в нашей гостиной, или будет есть в нашей столовой, или блаженствовать в нашем бассейне.
– Насколько он был моложе тебя? – спросила я.
– На четыре года. Когда я окончил колледж, Жан поступил в него и был уже звездой колледжа на беговой дорожке, его избрали президентом класса и он стал популярным членом студенческого землячества.
– Легко понять, почему отец не чаял в нем души и мечтал о великих делах, которые Жан сможет совершить, – рассказывал мой отец, направляя машину от поворота к повороту, все дальше и дальше, к более оживленным деловым районам Нового Орлеана. Но меня не так увлекала наша поездка, среди людских толп и несчетного числа магазинов, как рассказ отца.
Мы остановились у светофора.
– Я еще не был женат. Мы с Дафной только начали встречаться, а отец уже намечал планы женитьбы Жана на дочери одного из своих деловых партнеров. Это должен был быть брак, угодный небесам. Она была привлекательной молодой леди, ее отец был так же богат, как и мой. Свадебная церемония и прием соперничали бы с королевскими.
– Как Жан смотрел на это? – спросила я.
– Жан? Он боготворил отца и делал все, что тот хотел. Жан думал об этом как о неизбежном. Он бы очень тебе понравился, ты бы его полюбила, я уверен. Он никогда не унывал и, несмотря ни на что, всегда видел радугу после бури.
– И что же с ним произошло? – наконец спросила я, страшась ответа.
– Несчастный случай на озере Понтчартрейн, перевернулась шлюпка. Я редко выходил с ним в плавание, но на сей раз поддался на его уговоры. Он всегда пытался сделать меня более похожим на себя, всегда учил меня больше радоваться жизни. По его мнению, я был слишком серьезен, слишком ответствен во всем. Обычно я не обращал внимания на его недовольство мной, но на сей раз он настаивал на том, что мы должны больше походить на братьев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114