Выйдя из спальни и проходя по дому, где не было слышно никакого движения, она поняла, что сегодня воскресенье. По закону это был день отдыха для работавших на плантации. Она могла взять экипаж и поехать в церковь к мессе, но сейчас это показалось ей неуместным. Во всяком случае в законе не сказано о том, какой день является днем отдыха для хозяйки плантации.
Аня нашла экономку Денизу на кухне, где та давала указания повару насчет завтрака. Пока завтрак готовился, Аня отправилась вместе с Денизой на склад, чтобы выдать бобы, солонину, кукурузную муку и патоку – рацион каждого обитателя плантации. Затем они вдвоем отправились на молочную ферму, где в этот момент доили коров, а вчерашние молоко и сливки были оставлены для приготовления масла и сыра. Работа на ферме шла в любой день недели. Дениза вернулась на кухню, а Аня пошла в зимний сад, где мысленно напомнила себе, что нужно срезать последние крупные головки цветной капусты и подготовить грядки для семян, купленных ею в Новом Орлеане.
Из сада она вернулась в сопровождении десяти-двенадцати негритянских детишек. Заметив на их ногах следы укусов блох, она отвела их в небольшое здание амбулатории и смазала расцарапанные места мазью. После этого она разыскала Марселя и приказала ему проследить, чтобы рано утром в понедельник были выкупаны все кошки и собаки, места, где они спят, вычищены и побрызганы известью, а хижины обкурены серой.
Но заботам не было конца. Равель порвал ногой одну из простыней, которыми была застлана его постель, и Дениза опасалась, что плесень, вызванная влажным климатом, уже попортила около дюжины простыней. Как выяснилось, она оказалась совершенно права, и Аня провела около получаса, составляя список белья, которое следует заказать в Новом Орлеане.
Аня освободилась как раз в тот момент, когда Марсель отправился в хлопковый сарай с подносом, на котором был завтрак ее и Равеля: кофе с молоком, горячие булочки, ветчина и черничный джем, и Аня пошла вместе с ним.
Она открыла замок на двери Равеля и распахнула ее, а затем взяла поднос из рук Марселя, с улыбкой отпустила его кивком головы и вошла внутрь.
Небольшие, расположенные высоко в стене окна пропускали мало света. День был пасмурным, лишь изредка проглядывало солнце, и поэтому комната была сумрачной и наполненной движущимися тенями. Аня едва различала очертания фигуры Равеля, который лежал на кровати под одеялом спиной к ней. Было видно только одно бронзовое плечо, лежавшая на белой подушке копна волос казалась еще чернее. Он не пошевелился, когда она вошла. Она постояла какое-то мгновение в нерешительности, а затем тихо подошла к столу и поставила на него поднос.
Огонь в камине догорел, и в комнате стало прохладно. Она разгребла пепел, чтобы найти несколько тлеющих угольков, затем положила на них сосновые щепки и, когда они разгорелись, добавила крупных поленьев, так что пламя вскоре разгорелось настолько, что отдельные его языки втягивались прямо в трубу. Из открытой двери тянуло сквозняком, и она подошла, чтобы закрыть ее.
Еда остывала, а она уже проголодалась. Аня подождала несколько минут, надеясь, что он проснется от потрескивания дров в камине. Он не пошевелился, и она решительно подошла к кровати. Аня слышала, что есть мужчины, которые могут спать при любых обстоятельствах и любом шуме, разразится ли гроза или рухнет дом прямо на голову, таких мужчин надо просто вытаскивать из кровати. Она была готова выполнять свой долг гостеприимства, но у нее не было никакого желания умирать от голода, пока он будет спать.
Аня посмотрела на лежащего в кровати, скользнула взглядом по его мускулистой шее и плечу, которые и в покое сохраняли сдержанную силу, затем остановила взгляд на скульптурно четких линиях загорелого лица и черной бахроме ресниц. В этот момент на нем была написана напряженная готовность защищать себя как будто и во сне ему угрожала опасность. Глядя на него, она почувствовала, как у нее перехватило дыхание. В глубине души росло неослабевающее сочувствие. Какая же она идиотка, что испытывает такое по отношению к мужчине, который убил Жана и убил бы Муррея, если бы мог! Какая же она идиотка!
Протянув руку, она положила ее Равелю на плечо и потрясла его. Быстрым, как взмах кнута, движением он развернулся и схватил ее за запястье. Сильная рука схватила ее бедра, и через мгновение она почувствовала, что находится в воздухе. Она приземлилась на спину на матрац, упав так сильно, что зубы щелкнули и до боли в груди перехватило дыхание. Сильные руки сомкнулись на запястьях, прижав их к ее щекам. Ее колени он прижал своим бедром, и она не могла пошевелиться. Ее глаза расширились от изумления, и она пристально всмотрелась в кофейно-черные глаза Равеля, которые светились дьявольским смехом и удовлетворением.
– Доброе утро, – сказал он.
Внутри у нее закипал гнев. Она сжала руки в кулаки и попыталась освободиться, но все попытки привели к еще худшему результату, поскольку она почувствовала, что ее юбки, сбившиеся вокруг голеней, поднялись еще выше. Тяжело дыша от гнева и предпринятых усилий, она затихла.
– Так-то лучше, – сказал он низким голосом, в котором явно слышалось веселье.
Она бросила на него горящий взгляд и, сжав зубы, сказала:
– Свинья! Отпусти меня!
– Попроси хорошо, и тогда, быть может, я сделаю это.
– Будь ты проклят, если я это сделаю!
– Как хочешь, – сказал он, поднимая бровь, – мне нравится, когда ты лежишь в моей кровати, но мне казалось, что тебе немного неудобно.
Она язвительно улыбнулась ему.
– Каким дураком ты бы выглядел, окажись это Марсель, а не я.
– Без сомнения. Но я узнал бы твои шаги среди тысячи других. Здесь не могло быть никакой ошибки.
– Ты узнал бы… Так ты притворялся! Ты вообще не спал! – Мысль о том, что она испытывала жалость к нему в то время, когда он лежал и готовил ей ловушку, вызвала у нее приступ досады.
– Как ты могла думать, что я сплю, ведь ты здесь так шумела!
– Часто мужчины спят очень крепко. – Даже ей самой показалось, что она сказала это как бы оправдываясь.
– Если бы я был из их числа, то уже десять раз погиб. Перерезать горло спящему человеку – это любимый вид спорта в Никарагуа. На корабле, который вез нас в Испанию, и в тюрьме, перед тем как всех развели по одиночным камерам, заключенный, который крепко спал, просыпался без одежды или не просыпался вообще.
– Очень хорошо, – резко ответила она, – будем считать, что я наказана. Если для этого фарса есть какая-то причина, то я хотела бы услышать об этом поскорее, чтобы могла встать и позавтракать.
– О да, – сказал он мягким обманчивым голосом, – причина была.
Она увидела свое отражение в черных зрачках его глаз, увидела, как в них засветилось желание. Потом голова его наклонилась, закрыла свет, и его губы прижались к ее. Губы были твердыми с едва уловимым привкусом кофе. От его выбритой худой щеки доносился легкий, чистый запах мыла. У Ани промелькнула мысль о том, что Марсель, должно быть, рано утром уже приходил сюда с горячим кофе и водой для бритья. Через мгновение эти праздные мысли растворились в море захлестнувших ее ощущений.
Его губы были теплыми, а движения инстинктивно уверенными. Растягивая удовольствие, он исследовал языком ее губы, мягко прикасаясь к трещинке, которая еще не зажила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103