Она чувствовала себя так, будто ее предали. Ее удручало не только то, что сделал с ней Равель, но и ощущение, будто она сама обманулась. Она была слишком близка к состраданию к нему и даже искреннему восхищению им. Более того, он пробудил в ней страсть и желание такой силы, о которых она даже не подозревала. Его нежность, искреннее беспокойство о ее удовольствии, изысканная заботливость, с какой он открыл ей тайны любви, были для нее откровением. Она была близка к тому, чтобы на несколько коротких мгновений полюбить его.
Как она могла так ошибиться? Как мог человек, которого она ненавидела в течение многих лет, так легко убедить ее изменить свои чувства по отношению к нему? То, что он сумел сделать это, говорит о том, что в ее характере есть такое, о чем она сама не знает. Это заставило ее задуматься, не слишком ли она податлива к льстивым речам красивых мужчин, если непреодолимая сила ее собственных страстей может заставить ее забыть о реальности. Или это был единственный в своем роде мужчина, сумевший разбудить в ней эти эмоции, единственный, перед которым она не устояла?
Одно ее успокаивало – это мысль о том, что, несмотря на свое глупое поведение, она не оказалась настолько слабой, чтобы отпустить Равеля. Завтра дуэль не состоится независимо от того, что случится в будущем.
Однако это не было столь уж сильным утешением. Ее глаза наполнились слезами, они собирались в уголках глаз и медленно стекали по вискам. Она уткнулась лицом в подушку и зарыдала.
Когда Ана вошла в салон их городского дома в Новом Орлеане, мадам Роза сразу захотела узнать о причине, побудившей Аню среди ночи покинуть город. Как обычно, на ее полном холеном лице было выражение терпимости и снисходительности. Она была одета в утреннее платье из черного шелка, а на голове у нее был белый кружевной чепец, подвязанный черными и светло-сиреневыми лентами и украшенный розетками из шелковых фиалок. Мадам Роза была занята своим обычным чаем, который она пила в первой половине дня. На столе был целый ряд вкусных мелочей, которые подавались, чтобы унять голод до полудня: кокосовые конфеты, сливочный шоколад, драже, английское печенье с сильным ванильным запахом, нарезанный мелкими ломтиками сыр «грюйер», колбаски, начиненные трюфелями, маленькие круглые булочки и немного чернослива.
Аня сняла лайковые перчатки и шляпку и передала их горничной. Подойдя к мачехе, наклонилась и поцеловала ее щеку.
– Если вы нальете мне чашку чая, пока я пройду к себе в комнату, чтобы помыть руки, я расскажу вам обо всем, когда приду.
– Конечно, chere, и я дам тебе что-нибудь еще, кроме чая. Ты всегда была худой, но сегодня утром выглядишь просто истощенной.
Мадам Роза, несмотря на свою леность, вовсе не была ненаблюдательной. Аня помнила об этом и помнила, что должна быть готова ко всему. Вслух она только поблагодарила мадам Розу и прошла из салона в свою комнату.
К моменту своего возвращения она постаралась пощипать щеки так, чтобы на них появился румянец, и заготовить приемлемую историю о болезни рабов на плантации, которую Дениза сначала приняла за дизентерию из-за плохой воды, но которая, как выяснилось впоследствии, оказалась просто заразным желудочным недомоганием. Чтобы предупредить возможные вопросы, она сама начала расспрашивать мачеху, чем они с Селестиной занимались в эти два дня.
В этот момент в комнату вбежала Селестина. Услышав вопрос, она принялась отвечать, прежде чем мадам Роза успела что-то сказать.
– Сегодня утром мы испытали самое большое разочарование, какое ты только можешь себе представить. Мы обыскали весь город в поисках алой нижней юбки, такой, какая была на королеве Виктории в Балморале, но не смогли найти даже ничего похожего. Все, что нам досталось, – это глупые шутки о красных флагах, которыми размахивают перед быками, и о неприятностях, которые, без сомнения, можно навлечь на себя, надевая такую одежду. Один шутник даже предположил, что после того, как эта юбка побывает на рогах у быка, ее можно будет назвать «окровавленной».
– Я припоминаю, что читала где-то об этом, – сказала Аня. – Полагаю, это внезапно стало криком моды?
– Именно. Торговцы распродали всю красную материю, какая была у них в лавках, но и вообще в городе сейчас вряд ли отыщешь кусок красной фланели, а все швеи завалены заказами на вышивку. Но, Аня, это такая прелестная вещь! Эта юбка надевается сверху на кринолин, а юбка платья с одной стороны приподнимается и закрепляется, чтобы искусно вышитый край алой нижней юбки самым франтоватым образом выглядывал наружу.
Аня не удержалась от улыбки по поводу ее энтузиазма.
– Маловероятно, что эту моду могла ввести Виктория.
– Мне кажется, – сказала мадам Роза, – что смысл всего этого в том, чтобы дать ей возможность приподнять край своего платья и защитить его от шотландской грязи, демонстрируя при этом нечто более надежное и банальное, чем нескромное кружево и белое полотно. Никто не усматривает ничего особенного в том, чтобы приподнять свои юбки достаточно высоко, если есть необходимость уберечь их от грязи.
– Мужчины, я полагаю, с одобрением относятся к этой новой моде?
– С чрезвычайным, – сказала Селестина с легким смехом.
– Гаспар считает это безвкусицей, – объявила мадам Роза, – но надо сказать, что очень многие женщины надевают с такой юбкой платья, цвет которых совершенно не гармонирует с красным.
– Что еще интересного произошло?
– Бог мой, Аня, ты говоришь так, будто пропадала целую вечность, а не на каких-нибудь два дня. – Селестина посмотрела на нее с удивлением.
– Правда? – Дело было в том, она чувствовала себя именно так. Ей самой казалось, что она настолько изменилась за это время, что ей приходилось буквально из вежливости проявлять интерес к таким вещам, как красные нижние юбки.
Мадам Роза сказала:
– Я так понимаю, что мы пропустили замечательное выступление Шарлотты Кушман в роли миссис Хэллер в ту ночь, когда были на бале-маскараде. Мы собираемся исправить эту ошибку и посмотреть ее сегодня вечером в театре в роли королевы Екатерины в «Генрихе VIII». Ты не хочешь присоединиться к нам?
– Я буду очень рада. – Во всяком случае, это отвлечет ее.
– О Аня, ты еще не слышала новость, не так ли? – внезапно воскликнула Селестина. – Случилась очень странная вещь, ты этому просто не поверишь! Муррей зашел сегодня перед завтраком, чтобы рассказать нам, так как он знал, что я заболею от переживаний. Все наши тревоги кончились ничем. Дуэль просто не состоялась! Равель Дюральд не пришел. Похоже, что никто не знает, почему и где он находится. Это загадка.
– Как… странно, – только и смогла произнести Аня, опустив глаза и сосредоточившись на чае.
– Да, действительно. Похоже, он переговорил со своими секундантами, попросил их все организовать для дуэли, и с тех пор его никто не видел. Самолюбие Муррея задето. Он считает это намеренным оскорблением и думает, что Дюральд счел его настолько незначительным, что позволил себе забыть о предстоящей дуэли и покинул город, даже не задумываясь об этом. Лично меня это нисколько не беспокоит. Я испытываю огромное облегчение при мысли о том, что все позади.
– Да, конечно, – сказала Аня, с усилием выдавив на губах поддразнивающую улыбку. – Ты испытала такое облегчение, что сразу же отправилась на поиски красной юбки?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103