В засушливых районах, главным образом Казахстана, поднято было около 40 миллионов гектаров целинных и залежных земель. В Казахской ССР посевные площади зерновых культур расширены были по сравнению с 1913 г. в 6 раз.
Несколько лет после начала освоения целины она даже при огромнейших потерях давала зерно. Это было снятием пенок с земли. Но дальше начало происходить то, что должно было произойти: отсутствие севооборотов, пренебрежение элементарными правилами агротехники, посев зерна по зерну обусловили разрушение структуры почвы. На миллионах и миллионах гектаров бывших целинных площадей появилась и начала разрастаться с устрашающей быстротой эрозия её. Черные бури поднимали и уносили самый плодородный слой почвы. Огромные территории посевов зерна превратились в океан сорняков.
Старые плодородные зерновые районы, оказавшись в положении пасынков, также начали снижать урожайность зерна. Положение с хлебом в стране всё больше обострялось, но по мере обострения его, всё крикливее становились заявления и посулы Хрущева с самых высоких трибун:
— Мы ещё покажем американцам Кузькину мать! Мы их положим по сельскому хозяйству на обе лопатки!..
И в этой своей одержимости «показать Кузькину мать» Хрущев изобретал один чудодейственный рецепт за другим.
То он разнес в пух и прах травопольную систему земледелия академика Уильямса и обязал изгнать повсеместно из севооборотов травы и расширить посевы зерна сверх всяких разумных пределов. Причем из зерна фаворитом сначала объявлена была пшеница. И Хрущев живописал, как хороши из пшеничной муки пироги и пышки. А определяя будущее общества, он говорил: «Что такое Коммунизм? Это — блины с маслом и со сметаной».
То после пшеницы на долгое время «царицей полей» объявлена была кукуруза. Она прославлялась Хрущевым не только как универсальная кормовая, но и как продовольственная культура. Хрущев на многих совещаниях красочно рассказывал, какие вкусные «блюда» можно делать из кукурузы.
Не случайно Хрущев получил в народе кличку «кукурузник», а хрущевская кукурузная эпопея стала одной из главных причин дезорганизации всего сельского хозяйства и упадка его.
Можно привести и другой пример. Хрущев где-то услышал, что в центральных областях России овцы болеют копытной гнилью. Факт сам по себе известный. И вот с 1954 г. происходит целая серия кремлевских общесоюзных, зональных, республиканских совещаний и активов по вопросам сельского хозяйства. На всех неизменно выступает Хрущев. И мы слушаем, как со свойственным ему темпераментом и безапелляционностью, дополняя свою речь жестикуляцией, Хрущев восклицает:
— Вот у нас в Центральной России овец разводят. Какой дурак это выдумал! Разве не известно, что овцы здесь болеют копытной гнилью? Надо убрать отсюда овец…
За тридцатилетие верховенства Сталина руководители всех рангов привыкли к тому, что слово лидера — закон. Указания его должны выполняться безоговорочно. И вот, вслед за кремлевским, идут республиканские, краевые, областные, районные совещания и активы. На них передаются и указания Хрущева об овцах. Причем по мере приближения к «наинизшим низам» формулировки «для ясности» ужесточаются. И когда дело доходит до района, села, колхоза, совхоза, копытная гниль у овец именуется уже хуже, чем проказа, а овцеводство в центрах России квалифицируется почти как уголовное преступление.
Между тем грубошерстная овца разводилась в большинстве центральных, северо-западных, северо-восточных, северных районов России испокон веков. На протяжении столетий овца давала здесь шерсть для грубых сукон, валенок, войлока. Она давала овчины на поделку полушубков, тулупов, шуб. Овца обувала и одевала крестьянство, рабочий люд в городах, российское воинство. В частности, в XIX веке в бывшей Ярославской губернии выведена была романовская порода овец — лучшая в мире порода овец шубного направления.
Но — директива Хрущева с самой высокой трибуны была дана, и в центральных и северных областях России началось варфоломеевское побоище овец. И понадобилось много времени, прежде чем Хрущев признал, что его «попутали с овцой».
Но такое признание было явлением чрезвычайно редким. Невежество обычно сочетается с гипертрофированным самомнением, препятствующим добросовестному признанию своих ошибок. Да к тому же, пока дело дошло до признания Хрущева, что его попутали с овцой, поголовье грубошерстных, в том числе романовских, овец сильно поредело.
Затем он сделал открытие о чудодейственных свойствах гороха, и всем предписывалось сеять больше гороха. Вслед за горохом главными и решающими звеньями подъема всего сельского хозяйства объявлялись то удобрения, то поливное земледелие, а в поливном земледелии такая культура, как рис. И Хрущев теперь уже рассказывал не о пирогах, пышках и блинах из муки, а о ни с чем не сравнимом вкусе узбекского плова.
Десятки миллионов тружеников сельского хозяйства никак не успевали переварить в мозгу тот каскад идей, всё новых прожектов и рецептов, которые распирали Хрущева и низвергались на них. А дело с сельским хозяйством всё более запутывалось. Пришлось раскрыть закрома государственных хлебных резервов. Но этого оказалось мало. Тогда стала неизбежной необходимость начать в больших размерах импорт в СССР зерна, муки и других хлебных продуктов.
Для стиля Хрущева характерна была удивительная легкость на всякие обещания, посулы, сногсшибательные сроки, единственным основанием которых была собственная интуиция Хрущева, его «нюх».
Так, на том же сентябрьском Пленуме 1953 г. Хрущев, раздраконив в своем докладе социалистическое сельское хозяйство при Сталине в пух и прах, поставил задачу:
— Добиться крутого подъема всех отраслей сельского хозяйства и в течение двух-трех лет резко повысить обеспеченность всего населения нашей страны продовольственными товарами…
Больше того. В этом докладе Хрущев поставил задачу добиться в кратчайший срок по существу коммунистического изобилия сельскохозяйственных продуктов. Он говорил:
— Надо поставить перед собой задачу достичь такого уровня потребления продуктов питания, который исходит из научно-обоснованных норм питания, требующихся для всестороннего, гармоничного развития здорового человека… Мы этого уровня потребления достигнем в кратчайшие сроки, а по ряду продуктов в 2-3 года.
Но прошло не 2-3 года, а 10 лет. И к 1963 году в полной мере проявились трагические последствия всех хрущевских безграмотных импровизаций и экономического произвола в деревне. Урожайность зерновых с гектара (8,3 центнера) упала ниже уровня 1940 г. (8,6 центнера), и скатилась почти к предреволюционному уровню примитивного единоличного хозяйства (8,2 центнера в 1913 г.). Валовой сбор хлеба в 1963 г. оказался самым низким за всё «великое десятилетие».
Хрущев неистовствовал. Он перестал выезжать на целину и шуметь о её всеспасающей роли. Он обвинял во всем то Сталина, то Министерство сельского хозяйства, то личные подсобные хозяйства колхозников, коровы и свиньи которого-де съедают весь хлеб, то сельскохозяйственную науку. И снова изобретал рецепт за рецептом создания «коммунистического изобилия продуктов». Но всякая вера его словам в народе таяла. Огромная армия партийных, советских, сельскохозяйственных работников, замученная бесконечными реорганизациями, изверилась в возможности исправить положение в сельском хозяйстве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
Несколько лет после начала освоения целины она даже при огромнейших потерях давала зерно. Это было снятием пенок с земли. Но дальше начало происходить то, что должно было произойти: отсутствие севооборотов, пренебрежение элементарными правилами агротехники, посев зерна по зерну обусловили разрушение структуры почвы. На миллионах и миллионах гектаров бывших целинных площадей появилась и начала разрастаться с устрашающей быстротой эрозия её. Черные бури поднимали и уносили самый плодородный слой почвы. Огромные территории посевов зерна превратились в океан сорняков.
Старые плодородные зерновые районы, оказавшись в положении пасынков, также начали снижать урожайность зерна. Положение с хлебом в стране всё больше обострялось, но по мере обострения его, всё крикливее становились заявления и посулы Хрущева с самых высоких трибун:
— Мы ещё покажем американцам Кузькину мать! Мы их положим по сельскому хозяйству на обе лопатки!..
И в этой своей одержимости «показать Кузькину мать» Хрущев изобретал один чудодейственный рецепт за другим.
То он разнес в пух и прах травопольную систему земледелия академика Уильямса и обязал изгнать повсеместно из севооборотов травы и расширить посевы зерна сверх всяких разумных пределов. Причем из зерна фаворитом сначала объявлена была пшеница. И Хрущев живописал, как хороши из пшеничной муки пироги и пышки. А определяя будущее общества, он говорил: «Что такое Коммунизм? Это — блины с маслом и со сметаной».
То после пшеницы на долгое время «царицей полей» объявлена была кукуруза. Она прославлялась Хрущевым не только как универсальная кормовая, но и как продовольственная культура. Хрущев на многих совещаниях красочно рассказывал, какие вкусные «блюда» можно делать из кукурузы.
Не случайно Хрущев получил в народе кличку «кукурузник», а хрущевская кукурузная эпопея стала одной из главных причин дезорганизации всего сельского хозяйства и упадка его.
Можно привести и другой пример. Хрущев где-то услышал, что в центральных областях России овцы болеют копытной гнилью. Факт сам по себе известный. И вот с 1954 г. происходит целая серия кремлевских общесоюзных, зональных, республиканских совещаний и активов по вопросам сельского хозяйства. На всех неизменно выступает Хрущев. И мы слушаем, как со свойственным ему темпераментом и безапелляционностью, дополняя свою речь жестикуляцией, Хрущев восклицает:
— Вот у нас в Центральной России овец разводят. Какой дурак это выдумал! Разве не известно, что овцы здесь болеют копытной гнилью? Надо убрать отсюда овец…
За тридцатилетие верховенства Сталина руководители всех рангов привыкли к тому, что слово лидера — закон. Указания его должны выполняться безоговорочно. И вот, вслед за кремлевским, идут республиканские, краевые, областные, районные совещания и активы. На них передаются и указания Хрущева об овцах. Причем по мере приближения к «наинизшим низам» формулировки «для ясности» ужесточаются. И когда дело доходит до района, села, колхоза, совхоза, копытная гниль у овец именуется уже хуже, чем проказа, а овцеводство в центрах России квалифицируется почти как уголовное преступление.
Между тем грубошерстная овца разводилась в большинстве центральных, северо-западных, северо-восточных, северных районов России испокон веков. На протяжении столетий овца давала здесь шерсть для грубых сукон, валенок, войлока. Она давала овчины на поделку полушубков, тулупов, шуб. Овца обувала и одевала крестьянство, рабочий люд в городах, российское воинство. В частности, в XIX веке в бывшей Ярославской губернии выведена была романовская порода овец — лучшая в мире порода овец шубного направления.
Но — директива Хрущева с самой высокой трибуны была дана, и в центральных и северных областях России началось варфоломеевское побоище овец. И понадобилось много времени, прежде чем Хрущев признал, что его «попутали с овцой».
Но такое признание было явлением чрезвычайно редким. Невежество обычно сочетается с гипертрофированным самомнением, препятствующим добросовестному признанию своих ошибок. Да к тому же, пока дело дошло до признания Хрущева, что его попутали с овцой, поголовье грубошерстных, в том числе романовских, овец сильно поредело.
Затем он сделал открытие о чудодейственных свойствах гороха, и всем предписывалось сеять больше гороха. Вслед за горохом главными и решающими звеньями подъема всего сельского хозяйства объявлялись то удобрения, то поливное земледелие, а в поливном земледелии такая культура, как рис. И Хрущев теперь уже рассказывал не о пирогах, пышках и блинах из муки, а о ни с чем не сравнимом вкусе узбекского плова.
Десятки миллионов тружеников сельского хозяйства никак не успевали переварить в мозгу тот каскад идей, всё новых прожектов и рецептов, которые распирали Хрущева и низвергались на них. А дело с сельским хозяйством всё более запутывалось. Пришлось раскрыть закрома государственных хлебных резервов. Но этого оказалось мало. Тогда стала неизбежной необходимость начать в больших размерах импорт в СССР зерна, муки и других хлебных продуктов.
Для стиля Хрущева характерна была удивительная легкость на всякие обещания, посулы, сногсшибательные сроки, единственным основанием которых была собственная интуиция Хрущева, его «нюх».
Так, на том же сентябрьском Пленуме 1953 г. Хрущев, раздраконив в своем докладе социалистическое сельское хозяйство при Сталине в пух и прах, поставил задачу:
— Добиться крутого подъема всех отраслей сельского хозяйства и в течение двух-трех лет резко повысить обеспеченность всего населения нашей страны продовольственными товарами…
Больше того. В этом докладе Хрущев поставил задачу добиться в кратчайший срок по существу коммунистического изобилия сельскохозяйственных продуктов. Он говорил:
— Надо поставить перед собой задачу достичь такого уровня потребления продуктов питания, который исходит из научно-обоснованных норм питания, требующихся для всестороннего, гармоничного развития здорового человека… Мы этого уровня потребления достигнем в кратчайшие сроки, а по ряду продуктов в 2-3 года.
Но прошло не 2-3 года, а 10 лет. И к 1963 году в полной мере проявились трагические последствия всех хрущевских безграмотных импровизаций и экономического произвола в деревне. Урожайность зерновых с гектара (8,3 центнера) упала ниже уровня 1940 г. (8,6 центнера), и скатилась почти к предреволюционному уровню примитивного единоличного хозяйства (8,2 центнера в 1913 г.). Валовой сбор хлеба в 1963 г. оказался самым низким за всё «великое десятилетие».
Хрущев неистовствовал. Он перестал выезжать на целину и шуметь о её всеспасающей роли. Он обвинял во всем то Сталина, то Министерство сельского хозяйства, то личные подсобные хозяйства колхозников, коровы и свиньи которого-де съедают весь хлеб, то сельскохозяйственную науку. И снова изобретал рецепт за рецептом создания «коммунистического изобилия продуктов». Но всякая вера его словам в народе таяла. Огромная армия партийных, советских, сельскохозяйственных работников, замученная бесконечными реорганизациями, изверилась в возможности исправить положение в сельском хозяйстве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103