.. Это не барашек, а баран! У него рога...
Я нарисовал еще одного.
Он был отвергнут, как и предыдущие:
— Этот слишком старый! Я хочу, чтобы мой барашек долго жил...
Выведенный из терпения — следовало спешно приступить к починке мотора! — я набросал ящик.
— Это ящик. Барашек, которого ты требуешь внутри!
Но, к моему глубокому удивлению, лицо моего юного судьи засветилось от радости.
— Вот такого как раз я и хотел! Как ты думаешь, много нужно травы этому барашку?
— А что?
— Мои владения так малы...
— Хватит ему травы. Я дал тебе совсем маленького барашка.
Он наклонился над рисунком.
— Не такого уж маленького... Смотри! Он уснул. Вот как произошло мое знакомство с маленьким принцем.
Понадобилось немало времени, прежде чем я понял, откуда он. Маленький принц расспрашивал о многом, но, казалось, не замечал моих вопросов. Случайно оброненные им слова мало-помалу открыли мне все. Так, когда он впервые заметил мой самолет (я не могу нарисовать мой самолет: это чересчур сложно для меня), он спросил:
— Что это за штука?
— Это не штука. Это летает. Это самолет. Мой самолет.
И я с гордостью объяснил ему, что летаю. Тогда он воскликнул:
— Что? Ты упал с неба?!
— Да, — скромно признался я.
— Вот смешно-то!
И маленький принц звонко рассмеялся, что меня очень раздосадовало, (Я требую серьезного отношения к моим злоключениям.) Затем он сказал:
— Значит, и ты явился с неба! С какой планеты?
Тайна его присутствия как бы озарилась светом, и я неожиданно спросил:
— Так ты с другой планеты?
Но он не ответил. Тихо качая головой, он рассматривал мой самолет.
— И то верно, на такой штуке вряд ли ты мог явиться издалека...
И он погрузился в раздумье, продолжавшееся довольно долго. Затем вытащил из кармана моего, барашка и сосредоточил все внимание на этом сокровище.
Представляете себе, как я был заинтригован этим полупризнанием о «других планетах»! Я старался выпытать у него как можно больше:
— Откуда ты, маленький человечек? Где «твои владения»? Куда ты собираешься унести барашка?
Задумчиво помолчав, он ответил:
— Удобно, что подаренный тобой ящик ночью может служить ему домиком.
— Разумеется! И если ты будешь хорошим мальчиком я подарю тебе веревку, чтобы привязывать его днем. И колышек.
Мое предложение, казалось, покоробило маленького принца.
— Привязывать? Что за чепуха!
— Но ведь если ты не привяжешь его, он будет бродить повсюду и потеряется...
Мой юный друг снова звонко рассмеялся.
— Куда же он денется?
— Куда-нибудь. Пойдет все прямо и прямо куда глаза глядят...
На это маленький принц Сказал:
— Какое это имеет значение? Мои владения так малы! — И, может быть, с некоторой грустью добавил: — Все прямо и прямо — далеко не уйдешь...
Вот так я узнал и вторую весьма важную подробность. Родная планета маленького принца была чуть больше обыкновенного дома!
Это не могло меня удивить. Я знал, что, помимо больших планет, таких, как Земля, Юпитер, Марс, Венера, которым дали названия, существуют сотни Других, иногда столь малых, что их почти невозможно различить в телескоп. Когда астроном открывает одну из них, то вместо названия он обозначает ее номером. Он называет ее, например: «Астероид 3251».
У меня есть серьезные основания думать, что Планета маленького принца-астероид Б 612. Астероид этот был замечен в телескоп всего лишь один раз — В 1909 году турецким астрономом.
Он тогда выступил с большим сообщением о своем открытии на одном Международном конгрессе по астрономии. Но никто не поверил ему из-за его костюма. Такая уж публика эти взрослые.
К счастью для репутации астероида Б 612, один турецкий диктатор под угрозой смерти заставил свой народ одеваться по-европейски. Элегантно одетый астроном выступил вновь со своим докладом в 1920 году. На этот раз все с ним согласились.
Если я вам изложил все так подробно об астероиде Б 612, если я доверил вам его номер, то это из-за взрослых. Взрослые любят цифры. Когда вы рассказываете им о каком-нибудь новом друге, они никогда не спросят о главном. Они никогда не скажут: «Какой у него голос? Во что он любит играть? Собирает ли он бабочек?» Они спросят: «Сколько ему лет? Сколько у него братьев? Сколько он весит? Сколько зарабатывает его отец?» И только тогда им покажется, что они его знают. Если вы говорите взрослым: «Я видел красивый дом с геранями на окнах и голубями на крыше...» — они не в состоянии представить себе этот дом. Им надо сказать: «Я видел дом который стоит сто тысяч». Тогда они восклицают: «Ах, как это красиво!»
Так, если вы им скажете: «Маленький принц не выдумка. Он был очарователен, смеялся и требовал барашка. А когда хочешь барашка, это значит, что ты существуешь», — они только пожмут плечами и назовут вас ребенком. Но если вы им скажете: «Планета, с которой он явился, — астероид Б 612», — это убедит их, и они оставят вас в покос со своими вопросами. Такая уж это публика! Не надо на них сердиться. Дети должны проявлять терпимость к взрослым.
Но мы-то, разумеется, понимаем жизнь, и что нам номера!»...
Образы, образы... чередуются, сменяются в мозгу автора — они и прозрачны и в то же время подернуты поэтической дымкой, как это бывает во сне или в грезах наяву. Подобно многим большим художникам пера (вспомним Пушкина, Лермонтова, Гоголя), Антуан испытывает потребность воплотить их не только в словах, но и зафиксировать в красочных рисунках, чтобы они не исчезли, не растворились. Но это трудно, ох, как трудно! Набрасывая образы своей сказки, им части прибегал к зарисовкам с натуры. Зашедшему к нему во время работы приятелю он вдруг говорил:
«О, будьте так любезны, растянитесь на животе! Нет, не так. Согните ноги в коленях и вскиньте их вверх... До чего же трудно рисовать!..»
Результатом такой работы явилось то, что рисунки удивительно гармонично сочетаются в произведении со словесными образами, создавая редкое единство и пластичность целого.
Несмотря на душевную боль, которую не могли не вызывать развороченный ворох воспоминаний и толпящиеся перед внутренним взором образы, Антуан, по свидетельству навещавших его в это время друзей, работал над «Маленьким принцем» с огромным увлечением. Он как бы отводил душу.
«Я был у него в Лонг-Айленде в большом доме, который он снимал с Консуэло в то время, когда писал „Маленького принца“, — вспоминает Андре Моруа. — Работал он по ночам. Вечером, после обеда, он становился разговорчивым, рассказывал что-нибудь, пел, шутил, показывал карточные фокусы. Около полуночи, когда другие шли спать, он садился за письменный стол. Я засыпал. Часа в два ночи меня будили голоса на лестнице — возгласы: „Консуэло! Консуэло!.. Я голоден... Сделай мне яичницу“. Консуэло спускалась. Окончательно проснувшись, я присоединялся к ним, и снова Сент-Экс много и хорошо говорил. Утолив голод, он опять садился За работу, а мы с Консуэло пытались задремать. Ненадолго. Не проходило и двух часов, как дом оглашался криками: „Консуэло! Мне скучно. Спустись, сыграем партию в шахматы!“ Затем, когда мы были снова в сборе, он читал нам то, что только что написал, а Консуэло, сама поэт, предлагала ему разные Остроумные варианты...»
«...Я хотел бы сказать, — пишет Сент-Экзюпери, — жил-был однажды маленький принц. Он жил на планете чуть побольше, чем он сам. И ему нужен был друг: для тех, кто понимает жизнь, так было бы куда правдоподобнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
Я нарисовал еще одного.
Он был отвергнут, как и предыдущие:
— Этот слишком старый! Я хочу, чтобы мой барашек долго жил...
Выведенный из терпения — следовало спешно приступить к починке мотора! — я набросал ящик.
— Это ящик. Барашек, которого ты требуешь внутри!
Но, к моему глубокому удивлению, лицо моего юного судьи засветилось от радости.
— Вот такого как раз я и хотел! Как ты думаешь, много нужно травы этому барашку?
— А что?
— Мои владения так малы...
— Хватит ему травы. Я дал тебе совсем маленького барашка.
Он наклонился над рисунком.
— Не такого уж маленького... Смотри! Он уснул. Вот как произошло мое знакомство с маленьким принцем.
Понадобилось немало времени, прежде чем я понял, откуда он. Маленький принц расспрашивал о многом, но, казалось, не замечал моих вопросов. Случайно оброненные им слова мало-помалу открыли мне все. Так, когда он впервые заметил мой самолет (я не могу нарисовать мой самолет: это чересчур сложно для меня), он спросил:
— Что это за штука?
— Это не штука. Это летает. Это самолет. Мой самолет.
И я с гордостью объяснил ему, что летаю. Тогда он воскликнул:
— Что? Ты упал с неба?!
— Да, — скромно признался я.
— Вот смешно-то!
И маленький принц звонко рассмеялся, что меня очень раздосадовало, (Я требую серьезного отношения к моим злоключениям.) Затем он сказал:
— Значит, и ты явился с неба! С какой планеты?
Тайна его присутствия как бы озарилась светом, и я неожиданно спросил:
— Так ты с другой планеты?
Но он не ответил. Тихо качая головой, он рассматривал мой самолет.
— И то верно, на такой штуке вряд ли ты мог явиться издалека...
И он погрузился в раздумье, продолжавшееся довольно долго. Затем вытащил из кармана моего, барашка и сосредоточил все внимание на этом сокровище.
Представляете себе, как я был заинтригован этим полупризнанием о «других планетах»! Я старался выпытать у него как можно больше:
— Откуда ты, маленький человечек? Где «твои владения»? Куда ты собираешься унести барашка?
Задумчиво помолчав, он ответил:
— Удобно, что подаренный тобой ящик ночью может служить ему домиком.
— Разумеется! И если ты будешь хорошим мальчиком я подарю тебе веревку, чтобы привязывать его днем. И колышек.
Мое предложение, казалось, покоробило маленького принца.
— Привязывать? Что за чепуха!
— Но ведь если ты не привяжешь его, он будет бродить повсюду и потеряется...
Мой юный друг снова звонко рассмеялся.
— Куда же он денется?
— Куда-нибудь. Пойдет все прямо и прямо куда глаза глядят...
На это маленький принц Сказал:
— Какое это имеет значение? Мои владения так малы! — И, может быть, с некоторой грустью добавил: — Все прямо и прямо — далеко не уйдешь...
Вот так я узнал и вторую весьма важную подробность. Родная планета маленького принца была чуть больше обыкновенного дома!
Это не могло меня удивить. Я знал, что, помимо больших планет, таких, как Земля, Юпитер, Марс, Венера, которым дали названия, существуют сотни Других, иногда столь малых, что их почти невозможно различить в телескоп. Когда астроном открывает одну из них, то вместо названия он обозначает ее номером. Он называет ее, например: «Астероид 3251».
У меня есть серьезные основания думать, что Планета маленького принца-астероид Б 612. Астероид этот был замечен в телескоп всего лишь один раз — В 1909 году турецким астрономом.
Он тогда выступил с большим сообщением о своем открытии на одном Международном конгрессе по астрономии. Но никто не поверил ему из-за его костюма. Такая уж публика эти взрослые.
К счастью для репутации астероида Б 612, один турецкий диктатор под угрозой смерти заставил свой народ одеваться по-европейски. Элегантно одетый астроном выступил вновь со своим докладом в 1920 году. На этот раз все с ним согласились.
Если я вам изложил все так подробно об астероиде Б 612, если я доверил вам его номер, то это из-за взрослых. Взрослые любят цифры. Когда вы рассказываете им о каком-нибудь новом друге, они никогда не спросят о главном. Они никогда не скажут: «Какой у него голос? Во что он любит играть? Собирает ли он бабочек?» Они спросят: «Сколько ему лет? Сколько у него братьев? Сколько он весит? Сколько зарабатывает его отец?» И только тогда им покажется, что они его знают. Если вы говорите взрослым: «Я видел красивый дом с геранями на окнах и голубями на крыше...» — они не в состоянии представить себе этот дом. Им надо сказать: «Я видел дом который стоит сто тысяч». Тогда они восклицают: «Ах, как это красиво!»
Так, если вы им скажете: «Маленький принц не выдумка. Он был очарователен, смеялся и требовал барашка. А когда хочешь барашка, это значит, что ты существуешь», — они только пожмут плечами и назовут вас ребенком. Но если вы им скажете: «Планета, с которой он явился, — астероид Б 612», — это убедит их, и они оставят вас в покос со своими вопросами. Такая уж это публика! Не надо на них сердиться. Дети должны проявлять терпимость к взрослым.
Но мы-то, разумеется, понимаем жизнь, и что нам номера!»...
Образы, образы... чередуются, сменяются в мозгу автора — они и прозрачны и в то же время подернуты поэтической дымкой, как это бывает во сне или в грезах наяву. Подобно многим большим художникам пера (вспомним Пушкина, Лермонтова, Гоголя), Антуан испытывает потребность воплотить их не только в словах, но и зафиксировать в красочных рисунках, чтобы они не исчезли, не растворились. Но это трудно, ох, как трудно! Набрасывая образы своей сказки, им части прибегал к зарисовкам с натуры. Зашедшему к нему во время работы приятелю он вдруг говорил:
«О, будьте так любезны, растянитесь на животе! Нет, не так. Согните ноги в коленях и вскиньте их вверх... До чего же трудно рисовать!..»
Результатом такой работы явилось то, что рисунки удивительно гармонично сочетаются в произведении со словесными образами, создавая редкое единство и пластичность целого.
Несмотря на душевную боль, которую не могли не вызывать развороченный ворох воспоминаний и толпящиеся перед внутренним взором образы, Антуан, по свидетельству навещавших его в это время друзей, работал над «Маленьким принцем» с огромным увлечением. Он как бы отводил душу.
«Я был у него в Лонг-Айленде в большом доме, который он снимал с Консуэло в то время, когда писал „Маленького принца“, — вспоминает Андре Моруа. — Работал он по ночам. Вечером, после обеда, он становился разговорчивым, рассказывал что-нибудь, пел, шутил, показывал карточные фокусы. Около полуночи, когда другие шли спать, он садился за письменный стол. Я засыпал. Часа в два ночи меня будили голоса на лестнице — возгласы: „Консуэло! Консуэло!.. Я голоден... Сделай мне яичницу“. Консуэло спускалась. Окончательно проснувшись, я присоединялся к ним, и снова Сент-Экс много и хорошо говорил. Утолив голод, он опять садился За работу, а мы с Консуэло пытались задремать. Ненадолго. Не проходило и двух часов, как дом оглашался криками: „Консуэло! Мне скучно. Спустись, сыграем партию в шахматы!“ Затем, когда мы были снова в сборе, он читал нам то, что только что написал, а Консуэло, сама поэт, предлагала ему разные Остроумные варианты...»
«...Я хотел бы сказать, — пишет Сент-Экзюпери, — жил-был однажды маленький принц. Он жил на планете чуть побольше, чем он сам. И ему нужен был друг: для тех, кто понимает жизнь, так было бы куда правдоподобнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115