Мэрилин оттолкнула Конрада, подбежала к телевизору и включила его. Инстинктивно она переключилась не на «Си-Би-Эс», где работал друг семьи Уолли Ширра, а на «Эй-Би-Си», где можно было наткнуться на Жуля Бергмана, великого научного журналиста. Тут же она пожалела о своем поступке. Бергман, который появился на экране, говорил о тех же кислородных баках, которые упоминал Конрад, о той же болтанке корабля, о таинственном ударе. Но в отличие от Конрада, Бергман говорил еще об одном: о шансах на спасение. Как услышала Мэрилин, Бергман говорил своей аудитории, что никто не может предсказать точно, но шансы экипажа «Аполлона-13» вернуться на Землю живыми – не выше 10 процентов.
Мэрилин отвернулась от экрана и закрыла лицо руками. Число, названное телеведущим, было очень плохим, и даже хотя он говорил о лучших шансах и счастливом исходе, его репортаж все равно оставался бесчувственным. Хотя никто в комнате и не услышал этого, Мэрилин вдруг заметила, что в голосе Бергмана, как до этого у Конрада и Хаммака, появилась тревожная интонация.
По всему Хьюстону остальные люди, кто никогда не бывал в Центре управления полетом или не были членами семьи находившихся в опасности астронавтов, разными способами узнавали новости. На крыше здания 16А Центра пилотируемых полетов инженер Энди Саулиц проводил ночь с тремя коллегами, занимаясь с дорогим астрономическим оборудованием. В этот раз, как и в три предыдущие ночи, они навели мощный 35-сантиметровый телескоп примерно на Луну, вглядываясь в изображение, передаваемое с телескопа на стоявший рядом черно-белый монитор. Большей частью они видели мигающий и сильно дрожащий объект, который, судя по данным аппаратуры, находился примерно на расстоянии 200 тысяч миль от Земли. Вид этого объекта был весьма непримечательным, но Саулица и остальных интересовала его траектория.
То, что они видели, являлось отработанной, отброшенной третьей ступенью ускорителя «Аполлона-13» ракеты «Сатурн-5», которая двигалась от Земли со скоростью 2000 миль в час. Одноразовая ступень была третьей и самой верхней на ракете, и она вывела «Одиссей» и «Водолей» с земной орбиты два дня назад, а сама продолжила свой путь на столкновение с Луной. Где-то по близкой траектории летели командный и лунный модули, но маленькая пара кораблей была далеко за пределами возможностей телескопа Саулица. На самом деле, как ни вглядывались Саулиц с коллегами в космос, они видели, что третья ступень уже почти исчезла с экрана монитора.
У этих людей на крыше был и монитор связи Земля-корабль, по которому они могли наблюдать процесс полета и узнавать о ключевых событиях, которые повлияли бы на их наблюдения. Событие, которого они ожидали, это выброс мочи или отработанной воды из «Одиссея». Когда жидкая пыль будет истекать из борта корабля, она кристаллизуется в космическом пространстве, образуя облако пылинок-звездочек, которое Уолли Ширра образно окрестил «созвездием Орион». Если сегодня ночью облако будет достаточно большим и на него попадут лучи Солнца, то Саулиц сможет заметить корабль.
Около 9:35 Саулиц, сосредоточившись на изображении, получаемом его телескопом и в полслова слушая переговоры между Землей и экипажем, подумал, что слышит Джека Суиджерта, что-то говорящего о проблеме. Немного позднее ему показалось, что Джим Лоувелл повторил вызов. Саулиц не придал большого значения этим словам. Он отслеживал движение к Луне «Аполлонов» 8, 10, 11 и 12 и корабли всегда докладывали то об одной, то о другой небольшой неисправности, которые требовали помощи Хьюстона. Однако через несколько минут его монитор привлек большое внимание.
В центре экрана неожиданно появилось пятнышко света, которое постоянно росло в размерах. Оно было именно там, где и должен находиться корабль, но оно было слишком большим для выброса воды или мочи. Ничего подобного Саулиц во время предыдущих полетов не видел. Это было громадное газовое гало, которое окружало корабль, распространяясь на 25–30 миль. Там должно было быть очень много мочи. Саулиц наклонился к монитору и нажал кнопку «Запись». Система будет записывать со скоростью три-четыре кадра в секунду, чтобы потом можно было воспроизвести и внимательно изучить картинку. Вполне вероятно, что эта картинка ничего не означает. Возможно, это неисправность телескопа или монитор создал странное гало. Если так, он перемотает быстро назад, прежде чем продолжить слежение за нормальным полетом.
В нескольких милях отсюда, в пригородном поселке недалеко от Тимбер-Коув, Крис Крафт, заместитель директора Космического Центра, имел не больше причин для беспокойства о лунной экспедиции, чем Саулиц. С момента своей отставки с поста руководителя полета в начале программы «Аполлон» Крафт мог бы менее неистово относиться к работе, но он и не думал ничего менять. Отдав должное чрезвычайно стрессовой работе в Центре управления во время шести экспедиций «Меркурий» и десяти «Джемини», после полета Джима Лоувелла и База Олдрина на «Джемини-12», Крафт был более чем рад, сдать дела Джину Кранцу и всем последующим руководителям.
В данный момент Крафт принимал душ. Было около 10 вечера и последнее, что он слышал – дела в Космическом Центре и на «Аполлоне» шли нормально. Экипаж отойдет ко сну, и Крафт собирался последовать тому же примеру. Нет необходимости переживать за ночную смену, когда за директорским терминалом дежурит Джин Кранц или еще кто-то. Через дверь ванной комнаты Крафт услышал, как зазвонил телефон. Первый звонок, второй, а затем трубку сняла его жена.
– Бетти Энн? – спросил голос на другом конце линии, – Это Джин Кранц. Мне нужно поговорить с Крисом.
Как знала Бетти Энн Крафт, директорский терминал был оснащен не только внутренней связью, но и городской. Руководителю полета не представляло труда дозвониться до их дома с рабочего места, и такие звонки не были редкостью. Бетти Энн, которая во времена руководства Крафта привыкла ко всему, никак не отреагировала на звонок Кранца.
– Джин, Крис сейчас моется. Может, он позвонит потом?
– Нет, мне он нужен прямо сейчас, – сказал Кранц.
Бетти Энн поспешила в ванную и передала трубку телефона Крафту, с которого дождем осыпались капельки воды.
– Крис, – сказал Кранц, – быстрее сюда. У нас огромные проблемы. Нет давления кислорода, мы потеряли шину, мы потеряли топливные элементы. Похоже, что на борту был взрыв.
Крафту, который много лет знал Кранца, не были известно, чтобы его преемник объявлял о кризисной ситуации, когда ее не было, или проявлял настойчивость, когда в этом не было необходимости. Что более важно, он никогда не спрашивал совета, если такой совет ему не был нужен, а сейчас он просил совета.
– Держись, – сказал Крафт, – Я уже еду.
Бывший руководитель полетов, столько сил отдавший Центру управления, быстро оделся, полусухим выскочил из дома и запрыгнул в свой автомобиль. Десть миль до Космического Центра он проделал за пятнадцать минут, выжимая 60 миль в час на темнеющем шоссе отходившего ко сну тихого пригорода.
При кризисной ситуации во время полета, в частности такого сложного, каким является лунная экспедиция, людей в корабле и людей на Земле по их самоотверженности можно разделить на несколько категорий. Когда дела на борту вдруг начинают идти плохо, это означает, что экипаж в беде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125