Около 8 часов вечера прошел слух, что вся Высокая опять осталась за нами.
Воображаю, каковы должны быть потери и у нас, и у японцев?!!
Около 9 часов вечера поднялась стрельба, на этот раз у Голубиной бухты, а в 10 часов я слышал стрельбу и у деревни Фадзятунь. Очевидно, японцы везде нас щупали и отыскивали наши слабые пункты.
Днем я видел, как к японцам в бухту Луизы прошли два больших коммерческих парохода.
Сегодня случайно узнал состав 11-го запасного госпиталя:
Главный врач Индолев болен страшно дизентерией.
Старший ординатор Раюнец — болен тем же.
Младшие ординаторы: Томилас, Топчикин, Башкиров и Семибратов.
Прикомандированные доктора Лопшин и Келпш.
Семь фельдшеров. Пять учеников.
Пять сестер милосердия.
Две волонтерки.
Больных — исключительно тифом, дизентерией и цингой — 1010 человек.
Сегодня выздоровело семь, а умерло восемнадцать.
Не знаю, каких только наград не заслуживает самоотверженный персонал этого «госпиталя смерти».

18 ноября
С утра японцы редким огнем обстреливали Высокую гору и главным образом заднюю ее половину.
Сегодня, внимательно осмотрев все работы, я выяснил себе, наконец, положение дел на Высокой горе. Можно было легко заметить, что японцы устроили правильное сообщение между подошвой и вершиной горы.
В трубу с позиции на Голубиной бухте даже ясно было видно, как стройные ряды японцев поднимались на вершину Высокой и несли туда мешки с землей. Другие ряды также стройно и спокойно спускались им навстречу.
Очевидно, японцы энергично строят укрепления и выбить их оттуда будет теперь весьма трудно.
Правда, некоторые офицеры уверяли, что часть японцев уже отошла сегодня от Высокой горы, но я этому не верил.
Слыхал, что японская пехота, неся при наступлении страшный урон от нашего огня, прибегла к хитрости: время от времени она падала на землю, потом группа в 4-5 человек внезапно поднималась, бежала вперед и затем опять падала.
Особенно сильные потери наносила японцам опять наша артиллерия, расположенная на Голубиной бухте. Ее орудия были поставлены за обратными скатами гор, и японцы, несмотря на все свои усилия, открыть их не могли. Японская канонерка, стоявшая в Голубиной бухте, тоже стреляла по этим орудиям, но никакого вреда им не причинила. Только один ее снаряд совершенно случайно ранил своими осколками солдатика — бакенщика 2-й роты 27-го Восточно-Сибирского стрелкового полка.
Таким образом, за все беспрерывные штурмы Высокой горы с 13-го по 18 ноября японцы успели завладеть только небольшим участком наших окопов. Но думаю, что и оттуда сегодня ночью нам удастся их выбить.
Обо всех ужасах ноябрьского штурма, не будучи очевидцем, нельзя себе составить даже и слабого понятия, так как описать их нет никакой возможности.
Здесь русский солдат показал, до какой степени геройства может дойти вообще русский человек.
Ввиду крайнего недостатка в людях вся больничная прислуга, состоявшая из солдат, взята в строй на позиции и заменена дружинниками. Не сделали исключения даже для калек и раненых.
Сегодня разговаривал с одним из докторов, очень развитым человеком, который высказал такое мнение о нашем солдате:
«Какое животное в состоянии столько вынести, сколько вынес русский солдат в Порт-Артуре?! Целый день в работе, ночью в окопах без сна, вечное ожидание нападения, при невозможной пище, заедаемый вшами, без теплой одежды и каких-либо вообще удобств, — русский солдат в состоянии был еще драться целых десять суток подряд».
Я вполне был согласен с милым доктором: это было все верно, это была правда...
Говорят, что наши потери под Высокой достигали до 500 человек в день.
Сегодня тяжело ранен в пятый раз поручик Седельницкий, у бедняги в России семь человек детей.
Сегодня слыхал один рассказ, свидетельствующий о необыкновенном фанатизме японцев. Во время отбития атак на 3-м форту часть японцев ворвалась в самое укрепление. Начался рукопашный бой. Наши стрелки подняли на штыки японского офицера и бросили его на землю, а он, мучаясь в предсмертной агонии, продолжал рубить своей шашкой по ногам наших солдат. Комендант 3-го форта штабс-капитан Булгаков был ранен три раза, но не пожелал идти в госпиталь.
Во время боев на Малой Голубиной бухте один солдатик из запасных, будучи тяжело ранен, был забыт в покинутом нами окопе. Там этот несчастный страдалец лежал уже около двух суток. В бойницы (отверстия в окопах, из которых стреляют) видно было, как он изредка шевелился и махал рукой. Но достать его оттуда не было никакой возможности. Каждого, кто рискнул бы на этот подвиг, ожидала неминуемая гибель.
Однако двое наших солдат и матрос, не будучи в состоянии видеть больше мучения несчастного, вызвались принести его к нам в окопы.
Получив разрешение, эти три героя ночью, ползком, добрались до раненого и благополучно вернулись с ним обратно, незамеченные неприятелем. Радость наших солдат была неописуемая.
Сам же раненый, имея перелом ноги выше колена, от избытка чувств только крестился и молился. Бедняга имел самый жалкий и измученный вид, и смотреть на него без слез было невозможно.
В течение ночи японцы все время обстреливали Высокую гору, но редким огнем. Кроме того, изредка слышалась и ружейная пальба. Очевидно, это наша пехота выбивала японцев из своих окопов.
После 12 часов ночи стрельбы уже слышно не было.

19 ноября
Говорят, что вся Высокая гора осталась за нами и что японцы этой ночью окончательно изгнаны из наших окопов.
Однако мне в это что-то не верится.
Сегодня обстреливание японцами Высокой горы продолжалось весь день, но велось довольно вяло.
Передают, что наши потери за последние дни штурмов около 3600 человек ранеными. Число же убитых выяснить невозможно, так как никто их не подбирал.
Один из докторов говорил мне, что общее число больных и раненых в госпиталях доходит уже до 8200 человек. Положение их ужасное. Часть раненых уже заражены цингой, и теперь их кожа и мясо до того дряблы, что напоминают какой-то кисель. На него нельзя даже наложить шва, так как шов немедленно разлезается. Доктора чувствуют себя совершенно бессильными оказать какую-либо существенную помощь. Ввиду страшного истощения организма многие, даже легко раненные, обречены на смерть.
О потерях японцев даже приблизительно ничего не известно. Можно сказать только одно, что вся их пехота, которая шла в атаку, назад уже не вернулась.
Сегодня я посетил раненых офицеров 27-го Восточно-Сибирского стрелкового полка, которые помещены в Новом Городе, в доме фирмы «Кунст-Альберс». В небольшой комнате лежит восемь офицеров и зауряд-прапоршиков. Среди них оказались и мои приятели, поручик Стариков, раненный теперь в четвертый раз в грудь навылет, и командир охотничьей команды, поручик Османов, выдающийся по своей храбрости офицер, турок по происхождению, раненный третий раз в голову. Мы разговорились...
При мне офицерам принесли пищу. Жиденькая лапша с маленькими кусочками конины и гречневая каша составляли весь обед.
Офицеры рассказывали мне, что японцы поставили свои орудия не более как в 600 шагах от окопов Плоской горы. Скрыто доставив эти орудия по своим траншеям и сапе, они с такого ничтожного расстояния несколько суток подряд громили нашу полевую позицию на Плоской горе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83