Но ведь проклятия не относились к ней, слава Богу.
– Карл только и ожидает занять мое место, – жалобно сказал Филипп.
– Это, может быть, и случится когда-то, – утешила его Изабелла. – Но, вернее всего, никогда.
Брат решительно покачал головой.
– Не надо утешений, сестрица. Я-то знаю… Его очередь скоро наступит… Расскажи лучше про Англию.
– Ты еще спрашиваешь! Разве тебе не известно, за какого мужчину я вышла замуж?
– Он по-прежнему гнушается тобой и отдает предпочтение особам мужского пола?
– Почему отец не выдал меня замуж за настоящего мужчину?
– Он выдал тебя за Англию, сестрица. Не забывай этого. Ты королева.
– Королева… Которая не имеет никакого значения… Как я ненавижу этих Диспенсеров, если бы ты знал! Больше, чем Гавестона. Тогда у меня были хоть какие-то надежды, что все изменится.
– Сколько их, Диспенсеров?
– Двое. Отец и сын. Он носится с ними обоими, но его возлюбленный – конечно, сыночек.
– У тебя тоже, сестрица, есть сын. Даже двое. Это что-нибудь да значит.
Она кивнула и сказала почти шепотом:
– Да, брат, это согревает мне душу и дает силы жить. Два чудесных мальчика, и старший точь-в-точь, как его дед. Так считают в народе… Люди часто говорят об этом и, как мне кажется, не без намека, понимаешь?
– Понимаю, что Англия нуждается в новом Эдуарде I.
– И чего ей не надо, – тихо добавила Изабелла, – так это нынешнего Эдуарда II.
– Но он у нее есть, сестра.
– Будем надеяться, ненадолго.
Филипп вздрогнул.
– Что ты хочешь этим сказать, сестра?
– Только то, что недовольство в стране растет. Бароны ненавидят Диспенсеров так же, как я, хотя у этих всесильных лордов они никого не вынимают из постели… – Она нарочно этой горькой шуткой решила немного смягчить впечатление, которое могли произвести на больного и нерешительного брата ее слова. – Дело может вскоре дойти до самого серьезного столкновения, и тогда… тогда я могла бы…
Она увидела, как лицо Филиппа окаменело, и безрадостно подумала: нет, от него мне не получить поддержки, напрасно я питала надежды… Все его мысли сосредоточены на своем здоровье, на том, как лишить силы проклятие тамплиеров.
– Мне кажется, – пробормотал Филипп, – все не так страшно, как ты представляешь. У тебя от него уже трое детей. Не нужно ссориться с ним. Старайся потакать ему.
– Потакать?! Никогда он не дождется этого!
– Но дети…
– Они зачаты в стыде и позоре!
– Не нужно так говорить, сестра. Они твои и его… Или я ошибаюсь?
– Ты не ошибаешься. Это видно по их внешности. Но что мне приходится терпеть…
– Сыновья и дочери королей, – сказал он, – обречены принимать судьбу такой, как есть, не пытаясь изменить ее…
Что толку говорить с Филиппом? Напрасная трата времени… Она рассказала ему еще кое-что об Англии, и они расстались.
Неожиданно для нее нашелся человек из королевской свиты, с которым она сумела откровенно поговорить, о чем хотелось. Это был Адам из Орлетона, епископ. Он первым осмелился заговорить с ней, выразив восхищение силой духа, с которой она переносит сложности своих отношений с королем.
Когда у них состоялся более длительный разговор в Амьене, епископ прямо сказал, что он в ужасе от состояния страны и от стычек между баронами. Он намекнул также, что рост влияния отца и сына Диспенсеров не способствует хорошему отношению подданных к королю.
– Миледи, – сказал он, – повторяется история с Гавестоном.
Он замолчал, не зная, как королева отнесется к подобным откровениям с его стороны, но Изабелла взглядом и кивком головы предложила ему продолжать.
Он сказал, что растут недовольство и подозрения по адресу Ланкастера, и затем добавил:
– Я сам слышал, миледи, разговор о том, что граф вступил в тайное соглашение с Робертом Брюсом, который дал ему денег за то, чтобы тот продолжал действовать против короля. И что…
– Не могу в это поверить, – перебила его Изабелла. – Ланкастер никогда не станет делать ничего во вред Англии. Да и у Брюса вряд ли найдется столько денег, когда ему нечем платить своим солдатам. Куда ему заниматься подкупом.
– Так говорят люди, – повторил епископ, – а, как известно, нет дыма без огня. Возможно, Ланкастер считает, что сумеет добиться мира с Шотландией сам, без помощи короля, своими собственными силами. Во всяком случае, как ни странно, во время нападений шотландцев через границу их нога никогда не ступала на земли Ланкастера.
– Да, это действительно вызывает недоумение, – согласилась Изабелла. – Над этим стоит подумать. Вы говорили с королем?
– Миледи, – ответил епископ, – я посчитал более мудрым обратиться к вам…
Она была приятно поражена. Что бы откровение это могло значить? Неужели люди начинают всерьез отворачиваться от короля и возлагать свои надежды и чаяния на нее? Неужели такое происходит?
– Все это заслуживает внимания, – повторила она.
Встреча в Амьене улучшила ее настроение, вконец испортившееся после беседы с братом Филиппом, когда она поняла, что на поддержку короля Франции рассчитывать не приходится.
* * *
Споры вокруг наследства Глостера продолжались. Три свояка, три мужа его сестер, никак не могли прийти к соглашению о своих долях в наследстве. Кончилось тем, что молодой Хью Диспенсер, супруг одной из них, вошедши в раж, силой занял Ньюпорт, принадлежавший тоже Хью, но Одли по рождению.
Тот немедленно пожаловался Ланкастеру, который, еще не остыв от побед над Уорреном, призвал баронов дать отпор наглецу.
– Нужно заодно вообще избавиться от Диспенсеров, – присовокупил он. – Иначе повторится недавняя история.
– Но король… – возразили ему.
– Король отстаивал и своего Гавестона, – парировал Ланкастер, – однако удалось изгнать его из страны, а потом, если помните, он вообще остался без головы. Хотя многие до сих пор клянутся, что ни сном, ни духом не причастны к этому. Что касается меня, я никогда не боялся признать, что присутствовал при этой справедливой казни. И уверен, каждый здравомыслящий англичанин согласится со мной, что от таких паразитов на теле страны нужно избавляться любым способом.
Это говорил прежний Ланкастер – сильный, уверенный в себе, чувствующий, что за ним пойдут и станут его слушать многие. Он знал, что сейчас ему будет нетрудно возглавить баронов и повести против новых захребетников – Диспенсеров. Даже Уоррен был в этом на его стороне, не говоря уже о Гирфорде и Аренделе. А еще необузданные «приграничные» бароны, возненавидевшие Диспенсеров потому, что те осмелились посягнуть и на их земли. Собственно, пока еще не на их, а на те, что рядом с ними, но чего хорошего можно ждать от подобных наглецов и лизоблюдов?!
Главными среди приграничных баронов считались члены рода Мортимеров. Они были настоящими королями на своих землях уже на протяжении нескольких столетий. Еще Вильгельм Завоеватель поручил им хранить мир на границе с Уэльсом, и после подчинения Уэльса Англии могущество Мортимеров неизмеримо возросло. Главами их клана были сейчас два Роджера, старший из которых, лорд Черк, сражался под знаменами Эдуарда I в Шотландии, но, будучи человеком чересчур самостоятельным, впал в немилость у короля за то, что без его соизволения оставил шотландские земли и удалился к себе на юг, на границу с Уэльсом. Король лишил его за это земель и недвижимого имущества, однако Эдуард II вернул их ему, и лорд Черк обрел прежнюю силу и могущество.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92