Где Жерар?
Раньше я никогда не видела его серьезным. Казалось это другой человек.
— Проходите, — сказал он. Он провел нас в свою студию.
— Жерар не здесь? — спросила я. Он молчал.
— Ларс, — сказала я, — скажите мне, пожалуйста.
— С ним было бы все в порядке, если бы тогда он остался здесь.
Я молча в упор смотрела на него.
— В Париже тогда нигде не было безопасного места. Это просто невезенье.
— Что? — заикаясь проговорила я. — Где?
— Он был в доме своего дяди. Он беспокоился о матери и дяде, хотел, чтобы они каким-нибудь образом вернулись в имение. Но это было невозможно. Да и где во Франции можно было найти хоть какое-то безопасное место? Война — это ужасно. Она все разрушает. Была такая прекрасная жизнь… и тут император ссорится с Бисмарком. Какое нам всем до него дело? — гневно закончил он.
— Расскажите мне о Жераре.
— Он был там. И больше не вернулся. Дом был разрушен.
— Он мертв? — прошептала я. Ларс отвел глаза.
— Когда его не было два дня, я пошел туда. Я узнал — все, кто были в доме — погибли. Их было девять человек.
— Жерар, Робер, Анжель, все слуги… Нет, это невозможно!
— Это происходило повсюду. Гибли целыми семьями — война…
Я повернулась к Мари-Кристин. Она смотрела на меня непонимающими глазами. «Эта девочка потеряла семью» — подумала я.
— Вам нужно ехать обратно, — сказал Ларс. — Здесь нельзя оставаться. Сейчас все спокойно, но Париж — это не то место, где можно жить.
Я плохо помню обратную дорогу в Мезон Гриз. Кучер, приехавший, чтобы отвезти нас обратно, был безмерно счастлив — он нашел свою дочь с семьей, все они благополучно пережили артиллерийский обстрел Парижа. Но когда он узнал о случившемся, его радость сменилась ужасом.
Что же касается меня, я думала только об одном — мне больше никогда не увидеть Жерара, моих добрых друзей Робера и Анжель — все они ушли навсегда.
Я испытывала горькое разочарование своей жестокой судьбой, наносившей мне один удар за другим. Детство мое было наполнено смехом и радостью, но как скоро мне пришлось встретиться лицом к лицу с трагедией — и не однажды, но трижды. Судьба отнимала у меня всех, кого я любила.
Я почувствовала отчаянное одиночество, но, вспомнив о Мари-Кристин, упрекнула себя. Она лишилась семьи. Она осталась одна в мире, о котором знала так мало.
Некоторым образом она стала моим спасением и, думаю, я была тем же для нее. Мы были нужны друг другу.
— Ты ведь никогда меня не оставишь, правда? Мы всегда будем вместе? — спросила она.
— Мы будем вместе, если ты этого захочешь, — ответила я.
— Я хочу этого, — сказала Мари-Кристин. — Я всегда буду этого хотеть.
И потянулись недели.
Шел март, когда в Бордо было ратифицировано мирное соглашение. Условия его были жестокими и унизительными для Франции, они вызывали чувство обиды и возмущения. Эльзас и Лотарингия должны были отойти к Германской империи. Кроме того, Франция обязана была выплатить контрибуцию в размере пяти миллиардов франков при этом германская оккупация продлится до тех поп пока не будет выплачена вся сумма. Император был отпущен на свободу и, поскольку во Францию ему дорога была закрыта, уехал в Англию, где в изгнании находилась императрица.
Франция бурлила. В апреле произошло восстание коммунаров в Париже, и прежде, чем его удалось подавить в мае, городу был нанесен серьезный урон.
Потом постепенно жизнь стала налаживаться.
Мы слышали, что имение с домом унаследовал двоюродный брат Робера. Оно не могло перейти к Мари-Кристин, потону что старинный закон — Салическая правда — который до сих пор действовал в отношении знатных семей, запрещал передачу наследства по женской линии.
Тем не менее в финансовом отношении дела Мари-Кристин обстояли не так уж плохо. Робер завещал мне некоторую сумму денег и лондонский дом, который он с самого начала намеревался передать мне.
Однажды к нам заехал Ларе Петерсон. Он сильно изменился, в нем уже не было прежней бьющей ключом энергии и жизнерадостности, он стал серьезнее.
Ларе объявил нам, что уезжает на родину. Париж потерял для него свое очарование. Он уже совсем не тот беззаботный город, прибежище художников. Нет, хватит с него Парижа, здесь слишком много печальных воспоминаний, чтобы можно было оставаться.
Я сказала ему, что скоро уезжаю с Мари-Кристин, Мезон Гриз переходит в собственность кузена Робера, а мой прежний дом по завещанию возвращается мне.
— Кто мог предположить, что все так получится? — говорил Ларе. — Жерар, дорогой мой старина Жерар. Знаете, ведь я любил его.
Он печально покачал головой. Я подумала, что он, возможно, испытывает чувство вины и раскаяния, вспоминая, что пытался увести у Жерара его жену.
Мы с Мари-Кристин проводили грустным взгляд ом его удаляющуюся коляску.
Через несколько дней в Мезон Гриз прибыл новый наследник. Он был очень любезен и не скрывал восторга по поводу того, что дом столь неожиданным образом стал его собственностью.
Я объяснила ему, что в ближайшее время мы уезжаем в Лондон, на что он милостиво ответил, что нам незачем торопиться.
Он переночевал в замке и уехал на следующее утро.
— Что ж, все решено за нас, — сказала я Мари-Кристин. — Интересно, понравится ли тебе Лондон?
— Он мне понравится, если мы там будем вместе, — ответила Мари-Кристин. — Но там будет по-другому?
— Да, по-другому.
Я подумала о тех, кто ждет нас в этом доме, доме воспоминаний. Я представила маму в ее комнате: вот она прилегла на кровати, и ее великолепные волосы рассыпались по подушке, вот устраивает разнос Долли… Но больше всего меня преследовало кошмарное видение — мама, лежащая на полу, мертвая.
Итак, французский этап моей жизни закончен. Я иногда спрашивала себя: если бы Жерар остался жив, вышла бы я за него замуж? Смогла бы я начать с ним новую жизнь, в которой меня бы не преследовали горькие воспоминания?
Я уже никогда не узнаю об этом.
Танцующие девы.
Мы поселились в моем прежнем доме. Чета Кримпов была несказанно рада нам. Их обрадовал не только сам наш приезд, но и то, что дом опять принадлежит мне.
Через несколько дней миссис Кримп даже сказала мне что, наконец, все идет так, как и должно было быть, потому что мсье Бушер, хоть и был благородным джентльменом, но, по ее мнению, это было довольно нелепо. А теперь все встало на свое место. «И вы — здесь, мисс Ноэль», — удовлетворенно добавила она.
Миссис Кримп не терпелось рассказать, как обстоят дела в доме. Осталось только две служанки, Джейн и Кэрри. Этого хватало, пока они были кем-то вроде сторожей при доме, в котором никто не жил.
— Вы, возможно, захотите что-то изменить, мисс Ноэль.
Я сказала, что подумаю.
— А эта мисс де Каррон — полагаю, ее надо называть мадемуазель — она будет жить здесь?
— Да. Это будет ее дом, так же, как и мой. У нее не осталось никого из семьи. Она внучатая племянница мсье Робера. Он сам, отец Мари-Кристин и ее бабушка — все погибли, когда в дом попал орудийный снаряд при осаде Парижа. Они в этот момент находились в доме. От него остались одни руины. Погибли все, кто в нем был.
— Ах, подлые негодяи! Такое злодейство! Бедное дитя!
— Мы должны помочь ей, миссис Кримп. Она пережила ужасную утрату.
Миссис Кримп кивнула, и я была уверена, что теперь она будет особенно добра к Мари-Кристин.
Тем временем Мари-Кристин понемногу оправлялась от полученного удара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Раньше я никогда не видела его серьезным. Казалось это другой человек.
— Проходите, — сказал он. Он провел нас в свою студию.
— Жерар не здесь? — спросила я. Он молчал.
— Ларс, — сказала я, — скажите мне, пожалуйста.
— С ним было бы все в порядке, если бы тогда он остался здесь.
Я молча в упор смотрела на него.
— В Париже тогда нигде не было безопасного места. Это просто невезенье.
— Что? — заикаясь проговорила я. — Где?
— Он был в доме своего дяди. Он беспокоился о матери и дяде, хотел, чтобы они каким-нибудь образом вернулись в имение. Но это было невозможно. Да и где во Франции можно было найти хоть какое-то безопасное место? Война — это ужасно. Она все разрушает. Была такая прекрасная жизнь… и тут император ссорится с Бисмарком. Какое нам всем до него дело? — гневно закончил он.
— Расскажите мне о Жераре.
— Он был там. И больше не вернулся. Дом был разрушен.
— Он мертв? — прошептала я. Ларс отвел глаза.
— Когда его не было два дня, я пошел туда. Я узнал — все, кто были в доме — погибли. Их было девять человек.
— Жерар, Робер, Анжель, все слуги… Нет, это невозможно!
— Это происходило повсюду. Гибли целыми семьями — война…
Я повернулась к Мари-Кристин. Она смотрела на меня непонимающими глазами. «Эта девочка потеряла семью» — подумала я.
— Вам нужно ехать обратно, — сказал Ларс. — Здесь нельзя оставаться. Сейчас все спокойно, но Париж — это не то место, где можно жить.
Я плохо помню обратную дорогу в Мезон Гриз. Кучер, приехавший, чтобы отвезти нас обратно, был безмерно счастлив — он нашел свою дочь с семьей, все они благополучно пережили артиллерийский обстрел Парижа. Но когда он узнал о случившемся, его радость сменилась ужасом.
Что же касается меня, я думала только об одном — мне больше никогда не увидеть Жерара, моих добрых друзей Робера и Анжель — все они ушли навсегда.
Я испытывала горькое разочарование своей жестокой судьбой, наносившей мне один удар за другим. Детство мое было наполнено смехом и радостью, но как скоро мне пришлось встретиться лицом к лицу с трагедией — и не однажды, но трижды. Судьба отнимала у меня всех, кого я любила.
Я почувствовала отчаянное одиночество, но, вспомнив о Мари-Кристин, упрекнула себя. Она лишилась семьи. Она осталась одна в мире, о котором знала так мало.
Некоторым образом она стала моим спасением и, думаю, я была тем же для нее. Мы были нужны друг другу.
— Ты ведь никогда меня не оставишь, правда? Мы всегда будем вместе? — спросила она.
— Мы будем вместе, если ты этого захочешь, — ответила я.
— Я хочу этого, — сказала Мари-Кристин. — Я всегда буду этого хотеть.
И потянулись недели.
Шел март, когда в Бордо было ратифицировано мирное соглашение. Условия его были жестокими и унизительными для Франции, они вызывали чувство обиды и возмущения. Эльзас и Лотарингия должны были отойти к Германской империи. Кроме того, Франция обязана была выплатить контрибуцию в размере пяти миллиардов франков при этом германская оккупация продлится до тех поп пока не будет выплачена вся сумма. Император был отпущен на свободу и, поскольку во Францию ему дорога была закрыта, уехал в Англию, где в изгнании находилась императрица.
Франция бурлила. В апреле произошло восстание коммунаров в Париже, и прежде, чем его удалось подавить в мае, городу был нанесен серьезный урон.
Потом постепенно жизнь стала налаживаться.
Мы слышали, что имение с домом унаследовал двоюродный брат Робера. Оно не могло перейти к Мари-Кристин, потону что старинный закон — Салическая правда — который до сих пор действовал в отношении знатных семей, запрещал передачу наследства по женской линии.
Тем не менее в финансовом отношении дела Мари-Кристин обстояли не так уж плохо. Робер завещал мне некоторую сумму денег и лондонский дом, который он с самого начала намеревался передать мне.
Однажды к нам заехал Ларе Петерсон. Он сильно изменился, в нем уже не было прежней бьющей ключом энергии и жизнерадостности, он стал серьезнее.
Ларе объявил нам, что уезжает на родину. Париж потерял для него свое очарование. Он уже совсем не тот беззаботный город, прибежище художников. Нет, хватит с него Парижа, здесь слишком много печальных воспоминаний, чтобы можно было оставаться.
Я сказала ему, что скоро уезжаю с Мари-Кристин, Мезон Гриз переходит в собственность кузена Робера, а мой прежний дом по завещанию возвращается мне.
— Кто мог предположить, что все так получится? — говорил Ларе. — Жерар, дорогой мой старина Жерар. Знаете, ведь я любил его.
Он печально покачал головой. Я подумала, что он, возможно, испытывает чувство вины и раскаяния, вспоминая, что пытался увести у Жерара его жену.
Мы с Мари-Кристин проводили грустным взгляд ом его удаляющуюся коляску.
Через несколько дней в Мезон Гриз прибыл новый наследник. Он был очень любезен и не скрывал восторга по поводу того, что дом столь неожиданным образом стал его собственностью.
Я объяснила ему, что в ближайшее время мы уезжаем в Лондон, на что он милостиво ответил, что нам незачем торопиться.
Он переночевал в замке и уехал на следующее утро.
— Что ж, все решено за нас, — сказала я Мари-Кристин. — Интересно, понравится ли тебе Лондон?
— Он мне понравится, если мы там будем вместе, — ответила Мари-Кристин. — Но там будет по-другому?
— Да, по-другому.
Я подумала о тех, кто ждет нас в этом доме, доме воспоминаний. Я представила маму в ее комнате: вот она прилегла на кровати, и ее великолепные волосы рассыпались по подушке, вот устраивает разнос Долли… Но больше всего меня преследовало кошмарное видение — мама, лежащая на полу, мертвая.
Итак, французский этап моей жизни закончен. Я иногда спрашивала себя: если бы Жерар остался жив, вышла бы я за него замуж? Смогла бы я начать с ним новую жизнь, в которой меня бы не преследовали горькие воспоминания?
Я уже никогда не узнаю об этом.
Танцующие девы.
Мы поселились в моем прежнем доме. Чета Кримпов была несказанно рада нам. Их обрадовал не только сам наш приезд, но и то, что дом опять принадлежит мне.
Через несколько дней миссис Кримп даже сказала мне что, наконец, все идет так, как и должно было быть, потому что мсье Бушер, хоть и был благородным джентльменом, но, по ее мнению, это было довольно нелепо. А теперь все встало на свое место. «И вы — здесь, мисс Ноэль», — удовлетворенно добавила она.
Миссис Кримп не терпелось рассказать, как обстоят дела в доме. Осталось только две служанки, Джейн и Кэрри. Этого хватало, пока они были кем-то вроде сторожей при доме, в котором никто не жил.
— Вы, возможно, захотите что-то изменить, мисс Ноэль.
Я сказала, что подумаю.
— А эта мисс де Каррон — полагаю, ее надо называть мадемуазель — она будет жить здесь?
— Да. Это будет ее дом, так же, как и мой. У нее не осталось никого из семьи. Она внучатая племянница мсье Робера. Он сам, отец Мари-Кристин и ее бабушка — все погибли, когда в дом попал орудийный снаряд при осаде Парижа. Они в этот момент находились в доме. От него остались одни руины. Погибли все, кто в нем был.
— Ах, подлые негодяи! Такое злодейство! Бедное дитя!
— Мы должны помочь ей, миссис Кримп. Она пережила ужасную утрату.
Миссис Кримп кивнула, и я была уверена, что теперь она будет особенно добра к Мари-Кристин.
Тем временем Мари-Кристин понемногу оправлялась от полученного удара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94