— Это, наверное, тяжело. Я знаю, что она должна сейчас испытывать.
— Она думает, пройдет еще не меньше месяца. Мама считает, что целых полтора. Если бы нужно было только петь, она бы смогла. Но вот с танцами сложнее.
— Родерик Клеверхем редко бывает в театре, не так ли?
— Да, редко. Он приезжает в Лондон только на несколько дней. Ему приходится заниматься поместьем.
— Оно, наверное, огромное.
— Я никогда не была там, но, судя по тому, что он рассказывал, не маленькое.
— Это, должно быть, прекрасно! Чарли, его отец, такой хороший человек. А мама у него какая?
— Я не знакома с ней.
Лайза понимающе улыбнулась.
— Надо полагать, вы не дружите домами. То есть, я хочу сказать, когда Чарли приезжает в Лондон, он почти всегда здесь, а он ездит в Лондон часто, если учесть, что у него загородное поместье.
Надо отдать ей должное, Лайза по-житейски правильно поняла ситуацию. Преданность Чарли моей маме была очевидна. Они были как супружеская чета, но не в период первой пламенной страсти, а когда она уже достигла счастливого состояния взаимопонимания и глубокой привязанности, основанной на спокойной и бескорыстной, ничего не требующей взамен дружбе.
Лайза продолжала расспрашивать меня о семействе Клеверхемов и, незаметно для себя, я рассказала ей все, что знала о доме в Кенте и о леди Констанс.
Она ловила каждое мое слово.
— А ты, — сказала она, — ты ведь очень дружна с Родериком Клеверхемом?
— Мы встречались несколько раз.
— Хотя он и не приходит к вам в дом.
— Он мог бы прийти. Мама была бы только рада видеть его здесь.
— Но он все-таки не приходит. Только устраивает ваши встречи где-нибудь на улице?
— О, нет, мы просто так встречались.
— Я понимаю, — казалось, ее это забавляет. — Он теперь довольно часто бывает в Лондоне, не правда ли?
— Так все делают, что в этом такого? Человеку может нравится жить за городом, но время от времени неплохо выбраться в столицу.
— Ну да, как его отец, — улыбнулась она своим мыслям. — Долго он еще пробудет в Лондоне?
— Не знаю.
— Кажется, он упоминал, что останется здесь до конца недели.
— Ах, да. Я теперь вспомнила. Вижу, он тебя очень заинтересовал.
— Меня все интересуют, и он в том числе. Также, как его отец и Дезире, и ты. Меня всегда интересуют окружающие меня люди. А тебя — разве нет?
— Думаю, что да.
Однако я чувствовала, что ее особенно занимает Родерик Клеверхем.
Потом это случилось снова. Было около трех часов пополудни. Мама отдыхала, как она это обычно делала перед вечерним спектаклем. Я зашла проведать ее.
Она лежала на кровати и, войдя в комнату, я сразу заметила, что с ней что-то не так.
— Что с тобой? — спросила я.
— Опять эта дурацкая тошнота подкатывает.
Меня охватила тревога.
— Ах, нет! — вскрикнула я.
— Сейчас пройдет. Когда это случается, кажется, что приступ обязательно повторится. Но это просто воображение, вот и все.
— Тогда лежи и не двигайся, может быть, оно и пройдет.
— Да, дорогая. Я надеюсь, что пройдет. Наверное, это на нервной почве. Эта противная графиня слишком на долгое время вошла в мою жизнь.
— Но спектакль идет еще не так уж долго.
— Со мной так бывает. Через какое-то время роль начинает надоедать, и уже хочется чего-то нового. Я по натуре непоседа. Не волнуйся, все будет хорошо. Тебе что-нибудь нужно? Поэтому ты пришла?
— Нет, ничего. Я просто хотела проверить, не спишь ли ты. Тебе сейчас лучше?
— Пожалуй, нет, дорогая. Я уже начинаю опасаться, что это опять повторение тех же приступов, что раньше.
— Может быть, послать за доктором?
— Нет, нет. Он опять скажет, что я что-то съела.
— А что ты ела?
— С прошлого обеда и стакана молока после спектакля почти ничего. Только кофе с тостами на первый завтрак и немного рыбы — на второй.
— Опять рыба?
— Но я часто ем рыбу.
— Очень странно. Меня это беспокоит.
— Ах, моя дорогая, не стоит волноваться. Все пройдет. Я ведь здорова, как лошадь.
— Но эти приступы. Они становятся слишком частыми.
— Дорогая, я вижу, тут уже ничего не поделаешь. Придется сообщить Долли.
Теперь уж я разволновалась не на шутку. Это уже в третий раз в течение сравнительно короткого промежутка времени. Что-то нужно делать.
Долли был в отчаянии. Ему и без того пришлось дважды переживать эту неприятность и вот сейчас — в третий раз. Похоже, это становится традицией.
В пять часов дня у мамы уже не оставалось сомнений в том, что играть она сегодня не сможет. К этому моменту Долли был уже вне себя от гнева. Что скажут зрители на этот раз? Они решат, что нет смысла заказывать билеты — все равно никогда не знаешь, на что попадешь. Газеты получат возможность сполна насладиться скандалом. Они и без того уже намекали, что недомогание Дезире объясняется ее пристрастием к алкоголю. Такие вещи не проходят даром для репутации актрисы. Кто снова поверит в эти приступы разлития желчи?
Я тоже в них не верила и ужасно боялась, что настоящая причина кроется в чем-то другом, а вовсе не в съеденной плохой пище. Марту мучили те же опасения. Она отводила взгляд, бормоча что-то себе под нос.
— Завтра мы пригласим другого доктора, — заявила она. — Хватит с нас этого трясущегося старика, доктора Грина.
Но главной заботой был вечерний спектакль.
Лайза нервничала. Как любая актриса, она, конечно, мечтала о мгновенной славе. Едва ли у нее это получилось. Мне даже казалось, что ее выступления принесли ей больше вреда, чем пользы. Но она не теряла надежды. Сегодня должна была состояться ее третья попытка. И я знала, что она все время репетирует роль.
Мама сказала мне:
— Сегодня поезжай обязательно. Думаю, это поможет Лайзе, если она будет знать, что ты там. Робер в Лондоне, он поедет с тобой.
Я не хотела показывать ей, насколько меня встревожило ее состояние, поэтому согласилась. На следующий день мы с Мартой вместе решим, что же нам следует делать. Вызовем специалиста и попытаемся выяснить, нет ли тут чего-то серьезного.
Перед самым отъездом Лайзы в театр я переговорила с ней.
Она была бледной и напряженной.
— Ты знаешь, я решилась на один отважный поступок, — сказала она. — Не знаю, что меня толкнуло на это. Я написала записку Родерику Клеверхему и пригласила его прийти сегодня в театр, так как я буду играть главную роль.
Я была поражена.
— Как ты полагаешь, что он подумает? — продолжала она. — Наверное, не придет?
— Но почему ты это сделала? — спросила я.
— Просто я чувствую, что мне необходимо, чтобы в зале были все мои друзья. Все, кого я смогу собрать.
— У тебя все будет хорошо, — сказала я. — Но не знаю, придет ли он.
— Он же говорил однажды, что хотел бы посмотреть мое выступление.
В тот момент я не могла думать ни о чем другом, кроме болезни мамы. Я жалела, что не могу немедленно обсудить это с Мартой. Чарли в это время в Лондоне не было. Он бы все понял и помог найти нужного специалиста. А мы собирались это сделать. Так решила Марта и я тоже.
В тот вечер я была довольна Робером. Он имел обыкновение заказывать ложу на все мамины спектакли заранее, так что мы могли использовать ее в любой момент по своему желанию.
Робера очень беспокоило состояние мамы, и я поняла, что могу быть с ним так же откровенна, как с Чарли.
— Меня это очень тревожит, — произнес Робер.
Я рассказала ему, что завтра мы собираемся настоять, чтобы мама показалась специалисту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94