Триумф воображаемой победы в равной степени принадлежал нам обеим. Однако радость Элвины была более похвальна. Она желала добиться успеха ради любви к отцу; я же хотела этим сказать: смотрите, высокомерный человек! Я преуспела там, где вы потерпели неудачу.
Поэтому каждый день после обеда я спокойно надевала амазонку Элис, и мы отправлялись на луг, где я обучала Элвину всем премудростям верховой езды. Теперь меня совсем не беспокоило, кому эта амазонка принадлежала раньше.
В тот день, когда она в первый раз поскакала галопом, радости нашей не было предела. После урока мы вернулись вместе и оставили лошадей в конюшне. Элвина вприпрыжку направилась к дому, и видно было, что радость переполняет ее. Я знаю, что в ту минуту она уже видела себя в числе других участников состязаний и предвкушала тот славный момент, когда ее изумленный отец обратит на нее внимание и скажет: «Неужели это ты, Элвина? Мое дорогое дитя, я так горжусь тобой!»
Я последовала за ней, улыбаясь воображаемой картине. Когда я зашла в дом, внизу ее уже не было. Наверное она бегом, перепрыгивая через ступеньки, отправилась к себе.
Сейчас она больше походила на того нормального, счастливого ребенка, в которого я хотела ее превратить. Поднявшись по темной лестнице на второй этаж, я вдруг услышала сдавленный вздох, и чей-то голос произнес:
— Элис!
На мгновение я вся оцепенела, но затем заметила Селестину Нэнселлок. Мертвенно бледная, она стояла на ступеньках лестницы, крепко вцепившись в перила. Мне показалось, она вот-вот упадет в обморок.
Я поняла, что это она сказала «Элис». Увидев меня в ее платье, она подумала, что я действительно Элис… или ее призрак.
— Мисс Нэнселлок, — сказала я, чтобы успокоить ее. — Я даю уроки верховой езды.
Она слегка пошатнулась, лицо сделалось серым.
— Мне очень жаль, что я напугала вас, — продолжила я.
— Мне вдруг показалось… — прошептала она.
— Вам следует присесть, мисс Нэнселлок. Вы сильно испугались. — Я быстро поднялась к ней и взяла ее за руку. — Может быть, зайдете ко мне и немного отдохнете?
Она кивнула, и я заметила, что она вся дрожит.
— Мне очень жаль, что я расстроила вас, — сказала я, распахивая дверь в свою спальню. Мы вошли в комнату, и я помогла ей сесть в кресло.
— Хотите, я велю принести бренди? — спросила я. Она отрицательно качнула головой.
— Все в порядке. Вы действительно напугали меня, мисс Лей. Теперь я вижу, что это из-за костюма.
— На лестнице довольно темно, — сказала я. Она снова повторила.
— Мне вдруг показалось…
Затем она взглянула на меня то ли со страхом, то ли с надеждой. Она, похоже, думает, что перед ней действительно призрак с лицом гувернантки Марты Лей, которое с минуты на минуту может измениться, принять другие очертания.
Я поспешила успокоить ее.
— Это только одежда, — сказала я.
— У миссис Тре-Меллин была точно такая же амазонка. Я так хорошо запомнила воротничок и манжеты. Мы вместе ездили гулять верхом… даже за день до того, как она… Мы были большими друзьями, знаете ли, всегда вместе, а потом… — Она отвернулась и вытерла слезы.
— Вы подумали, что я Элис Тре-Меллин, вставшая из могилы.
— Это так глупо с моей стороны. Однако странно, что у вас точь-в-точь такая амазонка, как у нее.
— А это и есть ее амазонка, — сказала я. Она вздрогнула. Протянула руку, она дотронулась до платья. Зажав складку юбки между большим и указательным пальцем, она замерла с отсутствующим видом, словно глядя куда-то в прошлое. Я быстро объяснила:
— Я учу Элвину верховой езде, но подходящей для этого одежды у меня не было. Она отвела меня в комнату, которая, как я знаю теперь, когда-то служила гардеробной ее матери, и нашла это платье. Я спросила миссис Полгрей, могу ли я носить его, и та заверила меня, что в этом нет ничего предосудительного.
— Теперь мне понятно, — сказала Селестина. — Всему нашлось объяснение. Прошу вас, мисс Лей, не рассказывайте никому о моей глупости. Я рада, что нас никто не видел.
— Но любой на вашем месте мог испугаться, тем более, что…
— Что?
— Тем более, что присутствие Элис… миссис Тре-Меллин все время ощущается в этом доме.
— Ее присутствие?
— Возможно, это только иллюзия, обман чувств, простая игра воображения. Но мне действительно кажется, как впрочем и многим другим в этом доме, что Элис не обрела покоя.
— Какие странные вещи вы говорите! Почему вы думаете, что Элис не обрела покоя? Кто вам это сказал?
— Я… Я не могу припомнить, — заколебалась я. — Возможно, это только мое воображение. Может быть, никто ничего и не говорил, и эта мысль сама пришла мне в голову. Мне очень жаль, что я расстроила вас.
— Не нужно извиняться, мисс Лей. Вы были очень добры ко мне. Я чувствую себя значительно лучше. — Она встала. — Не говорите никому о том, что случилось. Так значит, вы обучаете Элвину верховой езде. Я рада. Скажите, как вы с ней поладили? Мне показалось, когда вы только приехали, Элвина испытывала к вам некоторую враждебность.
— Она из тех детей, которые враждебно относятся к дисциплине. Да, мне кажется, мы постепенно становимся друзьями. Этому очень помогают уроки верховой езды. Кстати, мы их держим в секрете от ее отца.
Селестина Нэнселлок была несколько шокирована моими словами, и я поспешила разъяснить:
— Он знает про уроки. Естественно, я сначала спросила его позволения. Но он совершенно не догадывается о том, что она уже добилась больших успехов. Именно это мы и держим в секрете. Мы готовим ему сюрприз.
— Понятно, — сказала Селестина. — Мисс Лей, я надеюсь, Элвина не слишком переутомляется во время уроков?
— Переутомляется? Но почему? Она нормальный здоровый ребенок.
— Она очень эмоциональна. Честно говоря, я сомневаюсь, что с ее темпераментом она станет хорошей наездницей.
— Она еще достаточно мала, поэтому у нас есть возможность формировать ее характер, а это обязательно отразится на ее темпераменте. Ей очень нравятся уроки, и она ждет не дождется, когда сможет удивить своего отца.
— Итак, вы с Элвиной становитесь друзьями. Я рада это слышать, мисс Лей. Мне пора. Еще раз спасибо за вашу доброту. И помните… никому ни слова.
— Конечно нет, если вы так хотите.
Она улыбнулась и вышла.
Я подошла к зеркалу и взглянула на свое отражение — боюсь, это вошло у меня в привычку с тех пор, как я здесь. Я тихо сказала вслух:
— Если бы не мое лицо… Это могла бы быть Элис. — Затем, слегка прикрыв глаза, отчего мое отражение несколько смазалось, я мысленно нарисовала совершенно иное лицо.
Да, это, должно быть, было ударом для Селестины.
И мне было ведено молчать, а я с готовностью согласилась. Интересно, что скажет Коннан Тре-Меллин, когда узнает, что я разгуливаю в одежде его жены и пугаю таких рассудительных людей, как Селестина Нэнселлок, подкарауливая их в темных углах.
Мне кажется, ему не понравится, что я могу быть так похожа на Элис.
А поскольку мне нужно это платье для того, чтобы продолжить уроки — ведь я совершенно твердо решила, что мы будем заниматься и что я не откажу себе в удовольствии сказать ему: «Я же вам говорила!»— то я ничуть не меньше, чем Селестина Нэнселлок, была заинтересована, чтобы никто ничего не узнал о нашей странной встрече на лестнице.
Прошла еще неделя, моя жизнь текла своим чередом. Занятия как в классной, так и вне ее продвигались довольно успешно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65