Мы, казалось, промерзали насквозь. Часто мы бывали отчаянно голодны и испытывали сильную жажду, но не могли останавливаться днем, чтобы разбить палатку, так как нельзя было терять времени. Часов с восьми утра и до восьми или девяти вечера мы не ели и не пили ничего горячего, а к концу тяжелого санного перехода просто заваливались в спальные мешки и быстро засыпали.
Однако погода постепенно улучшалась, и, когда снова появилось солнце, мы могли проводить в пути все больше и больше времени. К счастью, поверхность льда также улучшилась. Впервые за все путешествие мы шли по твердому, уплотненному ветром снегу. Второй раз мы здесь видели заструги (заструги появляются под действием ветра, который спрессовывает и отполировывает снег, а затем начинает обрабатывать его, пока на снегу не появятся волны). Заструги были не такие ровные, как борозды на вспаханном поле; они походили на слегка выступающие сглаженные волны и представляли идеальную поверхность для ходьбы или бега. Нарты не оставляли на ней почти никакого следа. Если двигаться за другими нартами, то надо было смотреть в оба, чтобы увидеть, где они только что прошли через вершину снежной волны или застругу, либо уловить следы собачьих когтей, оцарапавших снежную поверхность. Других следов здесь не оставалось: отпечатка человеческих ног заметить было нельзя, так как мы обычно носили обувь с мягкой подошвой, не оставлявшей никаких вмятин.
Последовательность движения нарт сохранилась от предыдущей зимы. Фриц шел первым, я – вторым, затем Аллан, и Кен – последним. Эта очередность не случайна: в прошлом году Фриц и я работали на пару; а за Алланом, на спину которого нельзя было вполне полагаться, следовало еще кому-то идти, чтобы помочь ему, если у него возникнут затруднения. Аллан, конечно, обещал никогда ничего не поднимать, не напрягаться и ждать, пока мы подойдем и поможем ему. Однако довольно часто издали мы замечали, как он, напрягая все силы, с трудом тянет нарты. Мы подходили к нему, ругали на чем свет стоит. Всякий раз к нему обращались с одним и тем же упреком: «Почему ты не подождал меня, я ведь был всего в пяти минутах ходьбы от тебя».
Аллан смущенно оправдывался – это, мол, не причиняет ему никакого вреда, он приспособился подталкивать нарты без ущерба для себя, не ощущает никакой боли и нисколько не беспокоится за свою спину. И действительно, он ни разу не жаловался на какие-либо боли. Даже боль в колене, донимавшая его уже несколько лет, не возобновлялась. Во время гренландской экспедиции мы все трое страдали от растяжения связок, вывихов и болей в коленях. Помню, я шел замыкающим и видел, как хромают оба моих товарища. Я тоже хромал. Мы все трое двигались, как старики. И даже во время первого этапа нашего трансарктического путешествия мы иногда все четверо хромали.
Миновали 88-ю параллель. К этому времени солнце вернулось к нам, а Венера почти исчезла. Луна была видна, но стояла очень низко над горизонтом; потеплело до минус 37–40° С. По хорошему льду мы быстро продвигались вперед. Льдины были прочные, и впервые со времени несчастного случая с Алланом я начал верить, что ему, пожалуй, удастся пройти с Нами весь путь до Шпицбергена. В конце концов самая трудная и самая холодная часть путешествия осталась Позади.
Вначале мы проходили в среднем всего две мили в день, но, когда дни стали длиннее и мы втянулись, начали совершать более длинные переходы. Я послал радиограмму Максу Брюеру и просил не посылать «Цесну» со станции «Т-3» к 88-й или 89-й параллели, а подождать до тех пор, пока мы не достигнем полюса. Самолетам «Цесна» не часто приходится приземляться на Северном полюсе. И если это произойдет, то будет потрясающая реклама, демонстрирующая искусную работу летчиков авиации военно-морских сил США. Я объяснил Брюеру, что так как Аллан способен проделать весь путь, то зачем прилетать за ним, скажем, на 89-ю параллель, откуда до полюса всего 60 морских миль? Понадобится всего двадцать минут летного времени, чтобы очутиться на самом полюсе. Макс Брюер согласился со мной.
У меня никогда не было намерения обойти полюс со стороны Гренландии, хотя это был бы кратчайший путь от нашего зимнего лагеря до Шпицбергена. Однако наиболее благоприятное течение зарождается на сибирской стороне линии перемены дат, проходит через полюс и идет в Гренландское море, так что нам нужно было добраться до полюса для того, чтобы использовать попутный дрейф. Другими словами, если бы мы хотели обойти полюс, то должны были бы сделать это с восточной, то есть русской, стороны, а не с канадской. Покидая зимний лагерь, я твердо решил при всех обстоятельствах идти к полюсу. Если бы мы обошли его с канадской стороны, то очутились бы слишком близко к Гренландскому морю, которого мы стремились избежать: это самый опасный район во всем Северном Ледовитом океане – исходный пункт примерно восьмидесяти процентов всех льдов Северного Ледовитого океана, которые, приближаясь к Гренландскому морю, ускоряют движение и устремляются в Северную Атлантику.
Незадолго до того как мы покинули зимний лагерь, нам сообщили, что Хью Симпсон с женой и Роджером Тафтом должен вот-вот отправиться в экспедицию к Северному полюсу из Канады. Но мы не знали, когда он выйдет в путь, сколько груза возьмет с собой и когда предполагает быть на полюсе. Получив от Фредди дополнительную информацию, мы решили, что нам следует поторопиться, если мы хотим опередить моего старого товарища по санным экспедициям. По всей вероятности, они начали свой путь чуть-чуть южнее нас, но нам рано еще было радоваться, мы вполне могли столкнуться с обстоятельствами, которые заставили бы нас задержаться в пути. Например, у Аллана мог начаться рецидив или же мы могли застрять на всторошенном льду. Достаточно было Хью и его спутникам делать по 10 миль в сутки, и они догнали бы нас. Мы, правда, не верили, что они могут раньше нас достигнуть полюса, но нам все равно надо было торопиться, чтобы добраться до Шпицбергена к середине лета. Однако возможность оказаться побежденными послужила для нас дополнительным стимулом идти вперед, не щадя сил.
Каждый день мы примерно на полчаса увеличивали наши дневные переходы, чего при других обстоятельствах, вероятно, не сумели бы сделать. Однако, не зная где находится Хью и как быстро он идет, мы были до некоторой степени насторожены. Когда мы оказались всего в 60 морских милях от полюса, пришло известие, что Хью с трудом пробивается сквозь сжатый, всторошенный лед по ту сторону острова Элсмира и что он прошел от берега всего 27 миль. Мы ему очень сочувствовали. То же самое вначале было и с нами, когда мы покинули мыс Барроу, пытаясь добраться до полярного пака.
На пути от 89-й параллели до полюса мы были настроены оптимистически. Казалось, что теперь мы достигнем полюса, дело лишь во времени и в упорном труде. Самолет канадских военно-воздушных сил совершил первое в этом сезоне сбрасывание припасов, и благодаря пополнению нашего обычного рациона бифштексами, яйцами и пивом мы питались теперь, как лорды, поглощая, вероятно, 7000 калорий в день. Летчики канадских военно-воздушных сил, пролетая над нами, не забывали прокричать несколько ободряющих слов и сообщать состояние дороги впереди. На этот раз они сказали, что дорога не очень хорошая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
Однако погода постепенно улучшалась, и, когда снова появилось солнце, мы могли проводить в пути все больше и больше времени. К счастью, поверхность льда также улучшилась. Впервые за все путешествие мы шли по твердому, уплотненному ветром снегу. Второй раз мы здесь видели заструги (заструги появляются под действием ветра, который спрессовывает и отполировывает снег, а затем начинает обрабатывать его, пока на снегу не появятся волны). Заструги были не такие ровные, как борозды на вспаханном поле; они походили на слегка выступающие сглаженные волны и представляли идеальную поверхность для ходьбы или бега. Нарты не оставляли на ней почти никакого следа. Если двигаться за другими нартами, то надо было смотреть в оба, чтобы увидеть, где они только что прошли через вершину снежной волны или застругу, либо уловить следы собачьих когтей, оцарапавших снежную поверхность. Других следов здесь не оставалось: отпечатка человеческих ног заметить было нельзя, так как мы обычно носили обувь с мягкой подошвой, не оставлявшей никаких вмятин.
Последовательность движения нарт сохранилась от предыдущей зимы. Фриц шел первым, я – вторым, затем Аллан, и Кен – последним. Эта очередность не случайна: в прошлом году Фриц и я работали на пару; а за Алланом, на спину которого нельзя было вполне полагаться, следовало еще кому-то идти, чтобы помочь ему, если у него возникнут затруднения. Аллан, конечно, обещал никогда ничего не поднимать, не напрягаться и ждать, пока мы подойдем и поможем ему. Однако довольно часто издали мы замечали, как он, напрягая все силы, с трудом тянет нарты. Мы подходили к нему, ругали на чем свет стоит. Всякий раз к нему обращались с одним и тем же упреком: «Почему ты не подождал меня, я ведь был всего в пяти минутах ходьбы от тебя».
Аллан смущенно оправдывался – это, мол, не причиняет ему никакого вреда, он приспособился подталкивать нарты без ущерба для себя, не ощущает никакой боли и нисколько не беспокоится за свою спину. И действительно, он ни разу не жаловался на какие-либо боли. Даже боль в колене, донимавшая его уже несколько лет, не возобновлялась. Во время гренландской экспедиции мы все трое страдали от растяжения связок, вывихов и болей в коленях. Помню, я шел замыкающим и видел, как хромают оба моих товарища. Я тоже хромал. Мы все трое двигались, как старики. И даже во время первого этапа нашего трансарктического путешествия мы иногда все четверо хромали.
Миновали 88-ю параллель. К этому времени солнце вернулось к нам, а Венера почти исчезла. Луна была видна, но стояла очень низко над горизонтом; потеплело до минус 37–40° С. По хорошему льду мы быстро продвигались вперед. Льдины были прочные, и впервые со времени несчастного случая с Алланом я начал верить, что ему, пожалуй, удастся пройти с Нами весь путь до Шпицбергена. В конце концов самая трудная и самая холодная часть путешествия осталась Позади.
Вначале мы проходили в среднем всего две мили в день, но, когда дни стали длиннее и мы втянулись, начали совершать более длинные переходы. Я послал радиограмму Максу Брюеру и просил не посылать «Цесну» со станции «Т-3» к 88-й или 89-й параллели, а подождать до тех пор, пока мы не достигнем полюса. Самолетам «Цесна» не часто приходится приземляться на Северном полюсе. И если это произойдет, то будет потрясающая реклама, демонстрирующая искусную работу летчиков авиации военно-морских сил США. Я объяснил Брюеру, что так как Аллан способен проделать весь путь, то зачем прилетать за ним, скажем, на 89-ю параллель, откуда до полюса всего 60 морских миль? Понадобится всего двадцать минут летного времени, чтобы очутиться на самом полюсе. Макс Брюер согласился со мной.
У меня никогда не было намерения обойти полюс со стороны Гренландии, хотя это был бы кратчайший путь от нашего зимнего лагеря до Шпицбергена. Однако наиболее благоприятное течение зарождается на сибирской стороне линии перемены дат, проходит через полюс и идет в Гренландское море, так что нам нужно было добраться до полюса для того, чтобы использовать попутный дрейф. Другими словами, если бы мы хотели обойти полюс, то должны были бы сделать это с восточной, то есть русской, стороны, а не с канадской. Покидая зимний лагерь, я твердо решил при всех обстоятельствах идти к полюсу. Если бы мы обошли его с канадской стороны, то очутились бы слишком близко к Гренландскому морю, которого мы стремились избежать: это самый опасный район во всем Северном Ледовитом океане – исходный пункт примерно восьмидесяти процентов всех льдов Северного Ледовитого океана, которые, приближаясь к Гренландскому морю, ускоряют движение и устремляются в Северную Атлантику.
Незадолго до того как мы покинули зимний лагерь, нам сообщили, что Хью Симпсон с женой и Роджером Тафтом должен вот-вот отправиться в экспедицию к Северному полюсу из Канады. Но мы не знали, когда он выйдет в путь, сколько груза возьмет с собой и когда предполагает быть на полюсе. Получив от Фредди дополнительную информацию, мы решили, что нам следует поторопиться, если мы хотим опередить моего старого товарища по санным экспедициям. По всей вероятности, они начали свой путь чуть-чуть южнее нас, но нам рано еще было радоваться, мы вполне могли столкнуться с обстоятельствами, которые заставили бы нас задержаться в пути. Например, у Аллана мог начаться рецидив или же мы могли застрять на всторошенном льду. Достаточно было Хью и его спутникам делать по 10 миль в сутки, и они догнали бы нас. Мы, правда, не верили, что они могут раньше нас достигнуть полюса, но нам все равно надо было торопиться, чтобы добраться до Шпицбергена к середине лета. Однако возможность оказаться побежденными послужила для нас дополнительным стимулом идти вперед, не щадя сил.
Каждый день мы примерно на полчаса увеличивали наши дневные переходы, чего при других обстоятельствах, вероятно, не сумели бы сделать. Однако, не зная где находится Хью и как быстро он идет, мы были до некоторой степени насторожены. Когда мы оказались всего в 60 морских милях от полюса, пришло известие, что Хью с трудом пробивается сквозь сжатый, всторошенный лед по ту сторону острова Элсмира и что он прошел от берега всего 27 миль. Мы ему очень сочувствовали. То же самое вначале было и с нами, когда мы покинули мыс Барроу, пытаясь добраться до полярного пака.
На пути от 89-й параллели до полюса мы были настроены оптимистически. Казалось, что теперь мы достигнем полюса, дело лишь во времени и в упорном труде. Самолет канадских военно-воздушных сил совершил первое в этом сезоне сбрасывание припасов, и благодаря пополнению нашего обычного рациона бифштексами, яйцами и пивом мы питались теперь, как лорды, поглощая, вероятно, 7000 калорий в день. Летчики канадских военно-воздушных сил, пролетая над нами, не забывали прокричать несколько ободряющих слов и сообщать состояние дороги впереди. На этот раз они сказали, что дорога не очень хорошая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59