В этот миг распахнулись средние ворота, и сперва пехотинцы, а за ними конники с оглушительным криком бросились на врага. Центр карфагенской боевой линии был уже расстроен, когда открылись боковые ворота и римляне ударили неприятелю во фланги. Как велики оказались потери обеих сторон, в точности неизвестно – некоторые утверждают, будто у пунийцев погибло около трех тысяч человек, а у римлян всего пятьсот, – но то была огромная победа, может быть самая важная во всей войне, – первая победа после Канн.
Казилин в осаде.
Отступив от Нолы, Ганнибал осадил Казилин. Этот городок был ближайшим соседом Капуи, и потому Ганнибалу представлялось важным выбить оттуда римский гарнизон.
Гарнизон составляли пятьсот с лишком пренестинцев и союзническая когорта из Перузии – четыреста шестьдесят воинов.
И те и другие попали в Казилин случайно: им следовало явиться в лагерь при Каннах, но они опоздали, и весть о поражении застигла их в пути. Страшась измены кампанцев, они однажды ночью перебили горожан и все собрались по одну сторону реки, которая делит Казилин пополам. Для обороны такой маленькой крепости их было вполне достаточно, даже больше, чем достаточно, если принять в расчет скудость хлебных запасов.
Когда передовой отряд Ганнибала приблизился к Казилину, воинам показалось, будто город пуст, – такая стояла над ним тишина. Начальник отряда решил, что римляне перепугались и ушли, и велел ломать засовы на воротах. Этого только и ждали защитники Казилина. Они высыпали наружу и уложили значительную часть отряда на месте, сами же вышли из боя почти без потерь.
Ганнибал выслал большие и лучшие силы, и снова без всякого успеха. Тогда он подступил со всем войском и начал осаду по всем правилам военного искусства, обложив город со всех сторон. Но со стен и башен били так метко, что он терял отборных воинов, и в немалом числе. Наконец назначается день штурма. Тому, кто взойдет на стену первым, обещан золотой венок. Полководец произносит речь, укоряя в трусости и лени покорителей Сагунта, остановившихся перед жалкою крепостцой на ровном месте. Но все тщетно! Мужество защитников сильнее и честолюбия нападающих и даже их алчности. Штурм отражен, и, оставив под Казилином для продолжения осады лагерь и лагерную охрану, Ганнибал уходит на зимние квартиры в Капую.
Карфагенское войско было закалено против всяческих трудностей и невзгод, зато к удобствам не привыкло вовсе. Теперь впервые оно проводило зиму под кровом, в тепле и довольстве, и тех, кому были нипочем любые беды, погубили роскошь и наслаждения – долгий сон, пьянство, обжорство, бани, безделье. Жадно набросившись на эти приманки, солдаты Ганнибала в самом недолгом времени изнежились – обессилели и телом, и духом, а главное – потеряли всякую охоту воевать и всякий страх перед начальниками.
Зимние квартиры в Капуе, по мнению знатоков военного дела, – роковая ошибка полководца, еще более непростительная, чем промедление под Каннами после битвы, потому что, промешкав под Каннами, он только отсрочил победу, а зимовкою в Капуе лишил себя всякой возможности выиграть войну. Воинов точно бы подменили: в течение следующего лета многие дезертировали, не желая терпеть ночевки в палатках, утомительные переходы, скудость солдатской пищи или даже просто разлуку с милыми дружками и подругами из Капуи. Но это случилось позднее.
А теперь, едва начало теплеть, Ганнибал вернулся к Казилину. Осада успела довести римский гарнизон до крайности. Иные, не в состоянии дольше терпеть голод, бросались вниз головою со стен, иные подставляли грудь под вражеские стрелы и дротики. Между тем выше по реке находился римский лагерь, которым командовал недавно избранный диктатор. Диктатор отбыл в Рим, оставив вместо себя начальника конницы и строго-настрого запретив ему, как когда-то Фабий – Минуцию, вступать в какое бы то ни было соприкосновение с врагом.
Ослушаться начальник конницы не смел, но слухи, доносившиеся из Казилина, могли взволновать даже камень. И вот он велит собрать и свезти полбу с окрестных полей, наполняет ею глиняные бочки. Бочки складывает на берегу реки и шлет к осажденным гонца – сказать, чтобы ночью они ловили эти бочки, когда их принесет течением. Три ночи подряд хитрость начальника конницы удавалась, и враги ни о чем не добывались. Потом зарядили дожди, воды в реке прибыло, течение ускорилось, стало неровным и даже бурным, и бочки прибило к неприятельскому берегу. Доложили Ганнибалу, и он распорядился зорче следить за рекою. Тогда римляне стали сыпать в воду орехи, а осажденные старались поймать их в большие плетеные корзины.
Голод все усиливался. Уже варили и ели ремни и содранную со щитов кожу, ловили мышей и прочих мелких зверьков, сорвали каждую травку, вырыли каждый корешок у подножия стены. Вся годная для вспашки земля в городе была вспахана и засеяна репой. Узнав об этом, Ганнибал воскликнул:
– Что же мне, сидеть под Казилином, пока репа поспеет?!
(Репа растет и созревает очень медленно. Несмотря на свое отчаянное положение, осажденный гарнизон явно насмехался над Ганнибалом.)
Хладнокровие и стойкость сделали свое дело: обычно непреклонный, Ганнибал вступил в переговоры и согласился отпустить всех свободных граждан, правда – за большой выкуп.
Около половины пренестинцев погибло во время осады, остальные благополучно возвратились домой. Римский сенат наградил их двойным жалованьем и освобождением от военной службы на пять лет.
Участь перуэийской когорты нам неизвестна.
Побоище в лесу.
Консульские выборы в том году состоялись очень поздно. Избраны были Тибёрий Семпрбний Гракх – тот начальник конницы, который пытался оказать помощь осажденным в Казилине, и командующий войском в Галлии Луций Постумий – заочно. Едва, однако же, миновали связанные с этим хлопоты и заботы, как пришла новая страшная весть: Луций Постумий и все войско погибли.
Римлянам предстояло пересечь обширный лес (тамошние жители зовут его Литанским лесом), и галлы подрубили деревья по обе стороны дороги, так что они продолжали стоять ровно, но готовы были рухнуть от первого, самого легкого толчка.
Постумий вел за собою двадцать пять тысяч воинов, в том числе – два римских легиона. Когда войско углубилось в лес, галлы, притаившиеся близ опушки, толкнули крайние из подрубленных деревьев, те повалились, увлекая за собою соседние, и в течение нескольких минут вся походная колонна оказалась похороненной под стволами и сучьями.
Многие были убиты на месте, остальных, потерявших от страха голову, умертвили галлы. В живых осталось всего десять человек. Постумий отбивался отчаянно и пал с оружием в руках. Его голову и доспехи торжественно принесли в самый почитаемый из тамошних храмов. Череп, по галльскому обычаю, оправили в золото, и он служил священным сосудом для возлияний богам, но также и винною чашею на пирах жрецов.
Не меньшей, чем победа, была и добыча, потому что деревья раздавили и изуродовали только людей и животных, но весь обоз и солдатская поклажа нисколько не пострадали.
Страх и уныние объяли Рим. Много дней подряд не открывались лавки, на улицах была пусто и тихо, словно ночью. Наконец сенат распорядился, чтобы эдилы обошли город и уничтожили все признаки и следы общественного траура.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Казилин в осаде.
Отступив от Нолы, Ганнибал осадил Казилин. Этот городок был ближайшим соседом Капуи, и потому Ганнибалу представлялось важным выбить оттуда римский гарнизон.
Гарнизон составляли пятьсот с лишком пренестинцев и союзническая когорта из Перузии – четыреста шестьдесят воинов.
И те и другие попали в Казилин случайно: им следовало явиться в лагерь при Каннах, но они опоздали, и весть о поражении застигла их в пути. Страшась измены кампанцев, они однажды ночью перебили горожан и все собрались по одну сторону реки, которая делит Казилин пополам. Для обороны такой маленькой крепости их было вполне достаточно, даже больше, чем достаточно, если принять в расчет скудость хлебных запасов.
Когда передовой отряд Ганнибала приблизился к Казилину, воинам показалось, будто город пуст, – такая стояла над ним тишина. Начальник отряда решил, что римляне перепугались и ушли, и велел ломать засовы на воротах. Этого только и ждали защитники Казилина. Они высыпали наружу и уложили значительную часть отряда на месте, сами же вышли из боя почти без потерь.
Ганнибал выслал большие и лучшие силы, и снова без всякого успеха. Тогда он подступил со всем войском и начал осаду по всем правилам военного искусства, обложив город со всех сторон. Но со стен и башен били так метко, что он терял отборных воинов, и в немалом числе. Наконец назначается день штурма. Тому, кто взойдет на стену первым, обещан золотой венок. Полководец произносит речь, укоряя в трусости и лени покорителей Сагунта, остановившихся перед жалкою крепостцой на ровном месте. Но все тщетно! Мужество защитников сильнее и честолюбия нападающих и даже их алчности. Штурм отражен, и, оставив под Казилином для продолжения осады лагерь и лагерную охрану, Ганнибал уходит на зимние квартиры в Капую.
Карфагенское войско было закалено против всяческих трудностей и невзгод, зато к удобствам не привыкло вовсе. Теперь впервые оно проводило зиму под кровом, в тепле и довольстве, и тех, кому были нипочем любые беды, погубили роскошь и наслаждения – долгий сон, пьянство, обжорство, бани, безделье. Жадно набросившись на эти приманки, солдаты Ганнибала в самом недолгом времени изнежились – обессилели и телом, и духом, а главное – потеряли всякую охоту воевать и всякий страх перед начальниками.
Зимние квартиры в Капуе, по мнению знатоков военного дела, – роковая ошибка полководца, еще более непростительная, чем промедление под Каннами после битвы, потому что, промешкав под Каннами, он только отсрочил победу, а зимовкою в Капуе лишил себя всякой возможности выиграть войну. Воинов точно бы подменили: в течение следующего лета многие дезертировали, не желая терпеть ночевки в палатках, утомительные переходы, скудость солдатской пищи или даже просто разлуку с милыми дружками и подругами из Капуи. Но это случилось позднее.
А теперь, едва начало теплеть, Ганнибал вернулся к Казилину. Осада успела довести римский гарнизон до крайности. Иные, не в состоянии дольше терпеть голод, бросались вниз головою со стен, иные подставляли грудь под вражеские стрелы и дротики. Между тем выше по реке находился римский лагерь, которым командовал недавно избранный диктатор. Диктатор отбыл в Рим, оставив вместо себя начальника конницы и строго-настрого запретив ему, как когда-то Фабий – Минуцию, вступать в какое бы то ни было соприкосновение с врагом.
Ослушаться начальник конницы не смел, но слухи, доносившиеся из Казилина, могли взволновать даже камень. И вот он велит собрать и свезти полбу с окрестных полей, наполняет ею глиняные бочки. Бочки складывает на берегу реки и шлет к осажденным гонца – сказать, чтобы ночью они ловили эти бочки, когда их принесет течением. Три ночи подряд хитрость начальника конницы удавалась, и враги ни о чем не добывались. Потом зарядили дожди, воды в реке прибыло, течение ускорилось, стало неровным и даже бурным, и бочки прибило к неприятельскому берегу. Доложили Ганнибалу, и он распорядился зорче следить за рекою. Тогда римляне стали сыпать в воду орехи, а осажденные старались поймать их в большие плетеные корзины.
Голод все усиливался. Уже варили и ели ремни и содранную со щитов кожу, ловили мышей и прочих мелких зверьков, сорвали каждую травку, вырыли каждый корешок у подножия стены. Вся годная для вспашки земля в городе была вспахана и засеяна репой. Узнав об этом, Ганнибал воскликнул:
– Что же мне, сидеть под Казилином, пока репа поспеет?!
(Репа растет и созревает очень медленно. Несмотря на свое отчаянное положение, осажденный гарнизон явно насмехался над Ганнибалом.)
Хладнокровие и стойкость сделали свое дело: обычно непреклонный, Ганнибал вступил в переговоры и согласился отпустить всех свободных граждан, правда – за большой выкуп.
Около половины пренестинцев погибло во время осады, остальные благополучно возвратились домой. Римский сенат наградил их двойным жалованьем и освобождением от военной службы на пять лет.
Участь перуэийской когорты нам неизвестна.
Побоище в лесу.
Консульские выборы в том году состоялись очень поздно. Избраны были Тибёрий Семпрбний Гракх – тот начальник конницы, который пытался оказать помощь осажденным в Казилине, и командующий войском в Галлии Луций Постумий – заочно. Едва, однако же, миновали связанные с этим хлопоты и заботы, как пришла новая страшная весть: Луций Постумий и все войско погибли.
Римлянам предстояло пересечь обширный лес (тамошние жители зовут его Литанским лесом), и галлы подрубили деревья по обе стороны дороги, так что они продолжали стоять ровно, но готовы были рухнуть от первого, самого легкого толчка.
Постумий вел за собою двадцать пять тысяч воинов, в том числе – два римских легиона. Когда войско углубилось в лес, галлы, притаившиеся близ опушки, толкнули крайние из подрубленных деревьев, те повалились, увлекая за собою соседние, и в течение нескольких минут вся походная колонна оказалась похороненной под стволами и сучьями.
Многие были убиты на месте, остальных, потерявших от страха голову, умертвили галлы. В живых осталось всего десять человек. Постумий отбивался отчаянно и пал с оружием в руках. Его голову и доспехи торжественно принесли в самый почитаемый из тамошних храмов. Череп, по галльскому обычаю, оправили в золото, и он служил священным сосудом для возлияний богам, но также и винною чашею на пирах жрецов.
Не меньшей, чем победа, была и добыча, потому что деревья раздавили и изуродовали только людей и животных, но весь обоз и солдатская поклажа нисколько не пострадали.
Страх и уныние объяли Рим. Много дней подряд не открывались лавки, на улицах была пусто и тихо, словно ночью. Наконец сенат распорядился, чтобы эдилы обошли город и уничтожили все признаки и следы общественного траура.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84