На этот раз “духи” атаковали, пустив в ход подствольники. Ухнули выстрелы, и сверху, с неба густо посыпались гранаты. Десантники упали на дно окопов, вжимаясь в землю.
Одна из гранат свалилась точнехонько в окоп, рванув в гуще тел. Два бойца были разорваны в клочья, одному оторвало руку, и он, страшно крича и матерясь, поддерживая рукой перебитую, болтающуюся на мышцах кисть, юлой закрутился на дне окопа, разбрызгивая во все стороны кровь.
Когда наступила оглушительная после взрывов тишина, бойцы полезли на бруствер и увидели атакующие цепи. Уже совсем близко увидели. “Духи” бежали молча и страшно.
Никто не кричал “Огонь!” и не отдавал никаких распоряжений — всем и так все было ясно, без всяких приказов!
Десантники стреляли в упор, длинными очередями, в секунды опустошая рожки, не глядя отбрасывая их в сторону. Идущие впереди боевики спотыкались на ходу и падали, уткнувшись лицами в землю. Но за ними шли другие.
Гранаты! Тут могли помочь только гранаты!..
Бойцы дрожащими пальцами потянули из подсумков “лимонки”.
Рвануть из запала кольцо и швырнуть гранату как можно дальше, в самую гущу наступающих цепей!.. Но не сразу — с оттяжкой в одну-две секунды, чтобы их нельзя было, поймав на лету, бросить обратно.
Раз.
Два!..
Один за другим захлопали частые взрывы, почти сливаясь в один взрыв. По стволам деревьев, по веткам, по листве, по камням и по живым людям хлестко ударили осколки!
Еще дым не осел, еще поднятые вверх, сыплющиеся дождем комья земли и камни не отбарабанили по каскам, а десантники уже, выпрямившись в рост, открыли огонь из всех стволов.
Длинные очереди находили, сшибали с ног раненых и уцелевших, но пока еще оглушенных, не пришедших в себя боевиков, попадали в мертвых, шевеля их тела.
“Духи” огрызались встречными очередями, но это было всего лишь неорганизованное сопротивление.
Пригибаясь и отстреливаясь, они побежали назад.
Бойцы вопросительно смотрели на командира.
Они ждали команды, чтобы броситься в контратаку, чтобы опрокинуть и погнать “духов”, расстреливая их в спины...
Но командир молчал!
Потому что понимал, что для контратак у них силенок маловато — их всего-то взвод... Вернее — уже меньше взвода!..
“Чехи”, быстро сообразив, что их никто не преследует, откатились недалеко. На этот раз они залегли за своими убитыми, прикрываясь ими, как мешками с песком.
Десантники, лихорадочно проверяя и перезаряжая оружие, готовились к новой скорой и неизбежной атаке. Но ее не было!
— Смотри, смотри — белый флаг!
В тылу чеченцев кто-то размахивал из стороны в сторону палкой, на которой болтался белый платок.
— Что они — сдаются, что ли?..
— Нет, это, наверное, парламентеры.
Похоже, “чехи” просили принять их для переговоров.
Все посмотрели на командира.
— Дай сюда винтовку!
Взводный нацепил на дуло “эсвэдэшки”, которая была длиннее куцых “АКСов”, какую-то тряпку и, подняв ее, помахал.
Со стороны чеченцев раздались крики:
— Не стреляйте!.. Не стреляйте!
— Боятся, падлы! — удовлетворенно сказал взводный.
И, повернувшись к бойцам, прикрикнул:
— Чего пялитесь, время теряете?! Вскрывайте цинки — набивайте рожки, пока я буду с ними лясы точить!
Переговоры так переговоры. Переговоры были им на руку, потому что почти все рожки и магазины были опустошены.
— Давай шевелись!
Бойцы, пригибаясь, потащили по окопам ящики с патронами и гранатами, поддевая штык-ножами, стали сшибать крышки.
— Ладно, давай, иди сюда! — громко крикнул взводный. — Не бойся, мы стрелять не будем.
Позади “чехов” поднялись две фигуры. И пошли к окопам.
Командир навстречу “духам” не встал. Война — не кино. Высунешься — можешь запросто схлопотать пулю от снайпера, который спит и видит, как бы завалить командира.
“Чехи” подошли совсем близко.
— Стой! — крикнул взводный, чуть приподнимаясь из-за бруствера. Приподнимаясь ровно настолько, чтобы его могли видеть стоящие в десяти шагах “чехи”, но не могли снайперы.
— Чего надо?
“Чехи” стояли, миролюбиво улыбаясь, хотя видели, как солдаты таскают ящики с патронами.
— Хорошо воюешь, командир! — крикнули “чехи”.
— Чего надо? — повторил вопрос взводный, пропустив сомнительный комплимент мимо ушей.
— Нам туда надо, — показал один из “чехов” рукой. — Зачем убивать друг друга? Пропусти нас, и мы хорошо тебе заплатим.
И сунул правую руку куда-то за пазуху.
Взводный напрягся, потому что тот запросто мог выхватить гранату и зашвырнуть ее в окоп ему под ноги. Но “дух” вытащил не гранату — вытащил толстые пачки долларов.
— Видишь?.. Здесь много денег — здесь триста тысяч! — крикнул он, размахивая пачками в воздухе. — У тебя тридцать бойцов, значит, выйдет по десять штук на каждого. Это хорошие деньги! Подумай — зачем тебе умирать? Надо жить, с такими деньгами можно хорошо жить! Мы все равно пройдем, но тогда мы убьем всех вас!
Бойцы замерли, глядя на чеченцев и на доллары.
— Знаю я ваши деньги, — проворчал взводный. — Вы их, падлы, на ксероксе печатаете.
— Что ты говоришь? — не расслышал “чех”.
— Я говорю — на хрена нам твои фальшивки! — крикнул командир.
— Зачем обижаешь? — возмутился чеченец. — Это хорошие деньги — это настоящие деньги! Американские! На, смотри!
Он вытянул из пачки несколько купюр, смял их в кулаке в плотный шарик и, размахнувшись, швырнул его в сторону окопа.
Деньги скатились с бруствера к ногам бойцов.
Они, искоса поглядывая на капитана, подняли их, развернули и стали рассматривать — так и на свет тоже, и стали щупать пальцами, и даже нюхать.
— Кажись, точно — настоящие!
— Ну что, убедился? — крикнул “чех”. — Здесь триста тысяч, уйди в сторону — и они твои!
Десять штук на брата было не мало — было много! Бойцы таких денег отродясь не видели. Да и взводный тоже. Тут было над чем подумать.
— Ну что, сынки, — будем сдаваться или воевать? — тихо спросил командир.
Он впервые их назвал “сынками” — не бойцами, не рядовыми, не уродами, а — сынками.
Солдаты молчали, глядя себе под ноги. Согласившись взять эти деньги, они могли, вернувшись домой, купить себе квартиры, или отстроиться, или приобрести классную импортную тачку, на которой возить крутых телок. Много чего могли!..
А если отказаться — то они не получат этих денег и потеряют все, что имеют, потому что потеряют жизни. “Духов” — много, всех их не перебьешь. Они все равно пройдут, пройдут, убив их, через мертвых...
— Чего молчите? — угрюмо спросил капитан. Которому эти деньги тоже были не лишними. Как и его жизнь. Если он здесь погибнет, его, наверное, наградят, а его жене и детям выдадут пособие и назначат пенсию. Но это все равно будет меньше, чем предлагают ему “чехи”. Потому что, кроме долларов, они предлагают ему жизнь!
Если он их пропустит, его, скорее всего, уволят из армии и даже, возможно, отдадут под суд. Но вряд ли дадут много, и он скоро выйдет на свободу. И останется при деньгах. И при жизни...
Чеченцы терпеливо ждали.
И капитан — ждал.
Если бы это были не десантники, если бы они были не вместе, а одни, без командира, или если бы здесь не было “стариков”, а одни только молодые, они, наверное, согласились бы взять деньгами. Но они были вместе и были девятнадцатилетними мальчишками, которые, боясь смерти, больше смерти боялись показать свою слабость. Потому что были солдатами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77