Да и с Николаем Ивановичем у меня были самые дружеские отношения. Это были добрые, скромные, просто хорошие люди.
– Кто-то у них бывал? – продолжал расспросы адмирал.
– Н-нет, – подумав, ответил Гераклов. – Соседи жили очень замкнуто. Ну, сейчас это понятно – они ведь не говорили Веронике, что она приемная, и потому не звали к себе никого из «прошлой» жизни, чтобы те не проговорились. Но один человек их все же время от времени навещал.
– Кто же?
– Вы не поверите, но это был Александр Петрович Разбойников.
– Как? – подпрыгнул на агрегате Рябинин.
– Да, он к ним заходил. Не так чтобы очень часто, но довольно регулярно.
– Странно, что общего могло быть у простых граждан Курских с городским партийным руководителем?
– Да нет, в ту пору Разбойников был просто инструктором горкома, -уточнил Гераклов. – A вот что у него общего с моими соседями – это я и сам хотел бы знать. Помню, году так в восемьдесят шестом я с ним однажды здорово сцепился – стал высказываться в пользу перестройки и гласности, а Разбойников наоборот, заявил, что Горбачев – тайный агент американского империализма и мирового сионизма.
– Значит, ваши взаимные «симпатии» начались уже тогда? – улыбнулся адмирал.
– Еще бы! – оживился политик. – Меня вскоре выгнали из школы, и я уверен, что без Разбойникова тут не обошлось. Это такой тип...
– Ну хорошо, – поспешно перебил адмирал, – а кто-то еще бывал у ваших соседей?
– Еще бывал родственник Николая Иваныча, генерал Курский. Но лишь последние пару лет, когда окончательно вернулся из Афганистана. A до того -лишь изредка, если приезжал в отпуск. – Гераклов конспиративно понизил голос. – A теперь я вам расскажу то, чего никому еще не говорил. За несколько дней до гибели профессор Курский зашел ко мне. Кажется, он что-то предчувствовал и оттого выглядел очень мрачным и подавленным. Он так и сказал: «Если с нами что-то случится, то очень прошу вас, Константин Филиппович, позаботьтесь о нашей девочке». Тогда же я по большому секрету узнал, что Вероника – их приемная дочка, но у них, у Николая Иваныча и Ольги Степановны, появились серьезные основания полагать, что им известны настоящие родители. A до этого они считали Веронику просто подкидышем или сиротой.
– Николай Иванович назвал фамилию предполагаемых родителей? – спросил адмирал.
– Нет, не назвал. Да я и не спрашивал. Он только сказал, что поделился своими сомнениями с Александром Петровичем Разбойниковым, который, оказывается, тоже был в курсе удочерения, но тот посоветовал не торопиться и вызвался сам навести справки. По словам Николая Иваныча, он должен был в тот вечер заехать к ним и сообщить о результатах.
– Ну и как, заехал? – с напряжением спросил Рябинин.
– То-то и дело, что нет! Я как раз допоздна возился во дворе со своей старушкой-"Волгой", но никакого Разбойникова не видел. A утром ко мне прибежала Вероника, вся в слезах, и говорит: «Дядя Костя, мои мама с папой куда-то пропали!». Ну а что было дальше, всем известно. Трупы ее родителей нашли на помойке, а Веронику взял к себе дядя-генерал, больше я ее с тех пор и не видел.
В машинном отделении повисла пауза.
– Спасибо вам, Константин Филиппович, – взволнованно сказал Рябинин. – Вы и не представляете, насколько ваши сведения важны для установления истины!
* * *
Из машинного отделения адмирал Рябинин отправился прямо в радиорубку, где, не упуская ни одной детали, пересказал Кэт всю свою беседу с Геракловым.
– Ну что ж, остается допросить Разбойникова, – спокойно сказала радистка.
– Да, – согласился адмирал, – но боюсь, что вам, как официальному представителю властей, он ничего не скажет.
– Ну и что вы предлагаете?
– Допросить его по всей форме вы всегда успеете. A я мог бы просто с ним приватно побеседовать, может быть, удастся его «разговорить», и он сам в чем-нибудь проболтается.
– Ну что ж, попробовать можно, – согласилась Кэт, – хоть я и сомневаюсь, что из этого выйдет что-то путное.
* * *
Сразу после обеда адмирал, позаимствовав из бара в кают-компании бутылку водки, отправился в угольный отсек, а затем – в камбуз, откуда вышел через час, довольно потирая руки и слегка напевая себе под нос.
* * *
Вечером, еще засветло, адмирал поставил «Инессу» на ночную стоянку, хотя до Кислоярска оставалось уже совсем немного – километров пятнадцать. Когда яхта застыла посреди Кислоярки, адмирал и радистка лично обошли всех обитателей судна (кроме кока Серебрякова-Разбойникова) и попросили собраться в кают-компании.
В восемь вечера, когда все были в сборе, слово взял адмирал Рябинин. Он торжественно восседал во главе стола, а слева от него скромно притулилась радистка Кэт.
– Итак, господа, мы завершаем нашу полную приключений экспедицию, -начал свою речь адмирал. – Многим из нас пришлось на обратном пути освоить новую профессию, и я благодарю вас всех за самоотверженный труд. Да, мы могли бы уже сегодня завершить путешествие и пришвартоваться к Кислоярской пристани, но я намеренно решил немного отложить финиш. Я собрал вас здесь и сейчас, чтобы поведать одну интересную историю, которая незаметно разворачивалась последние пятнадцать лет в вашем городе. За дни обратного пути я и уважаемая Катерина Ильинична встречались со многими из вас, и все, к кому мы обращались, рассказывали нечто, касающееся таинственных и не всегда приглядных событий десяти-, а то и пятнадцатилетней давности. И постепенно эти разрозненные эпизоды, подобно мозаике, занимали свое место на большом полотне, которое я сейчас перед вами разверну. Последнюю деталь в эту картину внес наш кок Иван Петрович Серебряков, он же, как вам известно – сбежавший из тюрьмы путчист Александр Петрович Разбойников, с которым я побеседовал всего пару часов назад. Наш кочегар-репортер любезно предоставил мне свой диктофон, на который я записал нашу беседу, за что господину Ибикусову большое спасибо. – C этими словами адмирал церемонно поклонился в сторону Ибикусова. Тот скромно сидел на табуретке возле двери. Ради столь торжественного момента он даже слегка почистился и одел свежую сорочку, одолженную у адмирала.
– К сожалению, я немного сглупил, – продолжал адмирал, – и включил диктофон на запись в самом начале, а едва только удалось повернуть беседу в нужное русло, пленка закончилась. Но кое-что я все же записал. – Евтихий Федорович достал из кармана портативный диктофон и нажал кнопочку. Раздался звук наливаемой жидкости и затем чокающихся бокалов, а потом – голоса адмирала и Александра Петровича.
РАЗБОЙНИКОВ: Ну, поехали... Хорошо пошла! Да вы закусывайте, адмирал, закусывайте.
АДМИРАЛ: Ваше здоровье... Кстати, Александр Петрович, если вы еще не слышали, наш друг Грымзин нашел свою пропавшую дочку, и ею оказалась знаете кто – Вероника Николаевна Курская!
РАЗБОЙНИКОВ: Рад за них. Эх, вставай, проклятьем заклейменный!..
АДМИРАЛ: Весь мир голодных и рабов. A я вижу, что для вас это не такой уж и сюрприз. Или вы и раньше знали, что Вероника – дочка Грымзина?
РАЗБОЙНИКОВ: Может, и знал. A может, и нет.
АДМИРАЛ: A если знали, так отчего же не сказали?
РАЗБОЙНИКОВ: A оттого что Грымзин – жмот, буржуй недорезанный. A ну его к Троцкому, давайте лучше выпьем!
АДМИРАЛ: C удовольствием. Эх, хорошая водочка. A может быть, вы, Александр Петрович, имеете отношение к ее похищению?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
– Кто-то у них бывал? – продолжал расспросы адмирал.
– Н-нет, – подумав, ответил Гераклов. – Соседи жили очень замкнуто. Ну, сейчас это понятно – они ведь не говорили Веронике, что она приемная, и потому не звали к себе никого из «прошлой» жизни, чтобы те не проговорились. Но один человек их все же время от времени навещал.
– Кто же?
– Вы не поверите, но это был Александр Петрович Разбойников.
– Как? – подпрыгнул на агрегате Рябинин.
– Да, он к ним заходил. Не так чтобы очень часто, но довольно регулярно.
– Странно, что общего могло быть у простых граждан Курских с городским партийным руководителем?
– Да нет, в ту пору Разбойников был просто инструктором горкома, -уточнил Гераклов. – A вот что у него общего с моими соседями – это я и сам хотел бы знать. Помню, году так в восемьдесят шестом я с ним однажды здорово сцепился – стал высказываться в пользу перестройки и гласности, а Разбойников наоборот, заявил, что Горбачев – тайный агент американского империализма и мирового сионизма.
– Значит, ваши взаимные «симпатии» начались уже тогда? – улыбнулся адмирал.
– Еще бы! – оживился политик. – Меня вскоре выгнали из школы, и я уверен, что без Разбойникова тут не обошлось. Это такой тип...
– Ну хорошо, – поспешно перебил адмирал, – а кто-то еще бывал у ваших соседей?
– Еще бывал родственник Николая Иваныча, генерал Курский. Но лишь последние пару лет, когда окончательно вернулся из Афганистана. A до того -лишь изредка, если приезжал в отпуск. – Гераклов конспиративно понизил голос. – A теперь я вам расскажу то, чего никому еще не говорил. За несколько дней до гибели профессор Курский зашел ко мне. Кажется, он что-то предчувствовал и оттого выглядел очень мрачным и подавленным. Он так и сказал: «Если с нами что-то случится, то очень прошу вас, Константин Филиппович, позаботьтесь о нашей девочке». Тогда же я по большому секрету узнал, что Вероника – их приемная дочка, но у них, у Николая Иваныча и Ольги Степановны, появились серьезные основания полагать, что им известны настоящие родители. A до этого они считали Веронику просто подкидышем или сиротой.
– Николай Иванович назвал фамилию предполагаемых родителей? – спросил адмирал.
– Нет, не назвал. Да я и не спрашивал. Он только сказал, что поделился своими сомнениями с Александром Петровичем Разбойниковым, который, оказывается, тоже был в курсе удочерения, но тот посоветовал не торопиться и вызвался сам навести справки. По словам Николая Иваныча, он должен был в тот вечер заехать к ним и сообщить о результатах.
– Ну и как, заехал? – с напряжением спросил Рябинин.
– То-то и дело, что нет! Я как раз допоздна возился во дворе со своей старушкой-"Волгой", но никакого Разбойникова не видел. A утром ко мне прибежала Вероника, вся в слезах, и говорит: «Дядя Костя, мои мама с папой куда-то пропали!». Ну а что было дальше, всем известно. Трупы ее родителей нашли на помойке, а Веронику взял к себе дядя-генерал, больше я ее с тех пор и не видел.
В машинном отделении повисла пауза.
– Спасибо вам, Константин Филиппович, – взволнованно сказал Рябинин. – Вы и не представляете, насколько ваши сведения важны для установления истины!
* * *
Из машинного отделения адмирал Рябинин отправился прямо в радиорубку, где, не упуская ни одной детали, пересказал Кэт всю свою беседу с Геракловым.
– Ну что ж, остается допросить Разбойникова, – спокойно сказала радистка.
– Да, – согласился адмирал, – но боюсь, что вам, как официальному представителю властей, он ничего не скажет.
– Ну и что вы предлагаете?
– Допросить его по всей форме вы всегда успеете. A я мог бы просто с ним приватно побеседовать, может быть, удастся его «разговорить», и он сам в чем-нибудь проболтается.
– Ну что ж, попробовать можно, – согласилась Кэт, – хоть я и сомневаюсь, что из этого выйдет что-то путное.
* * *
Сразу после обеда адмирал, позаимствовав из бара в кают-компании бутылку водки, отправился в угольный отсек, а затем – в камбуз, откуда вышел через час, довольно потирая руки и слегка напевая себе под нос.
* * *
Вечером, еще засветло, адмирал поставил «Инессу» на ночную стоянку, хотя до Кислоярска оставалось уже совсем немного – километров пятнадцать. Когда яхта застыла посреди Кислоярки, адмирал и радистка лично обошли всех обитателей судна (кроме кока Серебрякова-Разбойникова) и попросили собраться в кают-компании.
В восемь вечера, когда все были в сборе, слово взял адмирал Рябинин. Он торжественно восседал во главе стола, а слева от него скромно притулилась радистка Кэт.
– Итак, господа, мы завершаем нашу полную приключений экспедицию, -начал свою речь адмирал. – Многим из нас пришлось на обратном пути освоить новую профессию, и я благодарю вас всех за самоотверженный труд. Да, мы могли бы уже сегодня завершить путешествие и пришвартоваться к Кислоярской пристани, но я намеренно решил немного отложить финиш. Я собрал вас здесь и сейчас, чтобы поведать одну интересную историю, которая незаметно разворачивалась последние пятнадцать лет в вашем городе. За дни обратного пути я и уважаемая Катерина Ильинична встречались со многими из вас, и все, к кому мы обращались, рассказывали нечто, касающееся таинственных и не всегда приглядных событий десяти-, а то и пятнадцатилетней давности. И постепенно эти разрозненные эпизоды, подобно мозаике, занимали свое место на большом полотне, которое я сейчас перед вами разверну. Последнюю деталь в эту картину внес наш кок Иван Петрович Серебряков, он же, как вам известно – сбежавший из тюрьмы путчист Александр Петрович Разбойников, с которым я побеседовал всего пару часов назад. Наш кочегар-репортер любезно предоставил мне свой диктофон, на который я записал нашу беседу, за что господину Ибикусову большое спасибо. – C этими словами адмирал церемонно поклонился в сторону Ибикусова. Тот скромно сидел на табуретке возле двери. Ради столь торжественного момента он даже слегка почистился и одел свежую сорочку, одолженную у адмирала.
– К сожалению, я немного сглупил, – продолжал адмирал, – и включил диктофон на запись в самом начале, а едва только удалось повернуть беседу в нужное русло, пленка закончилась. Но кое-что я все же записал. – Евтихий Федорович достал из кармана портативный диктофон и нажал кнопочку. Раздался звук наливаемой жидкости и затем чокающихся бокалов, а потом – голоса адмирала и Александра Петровича.
РАЗБОЙНИКОВ: Ну, поехали... Хорошо пошла! Да вы закусывайте, адмирал, закусывайте.
АДМИРАЛ: Ваше здоровье... Кстати, Александр Петрович, если вы еще не слышали, наш друг Грымзин нашел свою пропавшую дочку, и ею оказалась знаете кто – Вероника Николаевна Курская!
РАЗБОЙНИКОВ: Рад за них. Эх, вставай, проклятьем заклейменный!..
АДМИРАЛ: Весь мир голодных и рабов. A я вижу, что для вас это не такой уж и сюрприз. Или вы и раньше знали, что Вероника – дочка Грымзина?
РАЗБОЙНИКОВ: Может, и знал. A может, и нет.
АДМИРАЛ: A если знали, так отчего же не сказали?
РАЗБОЙНИКОВ: A оттого что Грымзин – жмот, буржуй недорезанный. A ну его к Троцкому, давайте лучше выпьем!
АДМИРАЛ: C удовольствием. Эх, хорошая водочка. A может быть, вы, Александр Петрович, имеете отношение к ее похищению?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106