К сожалению большинство современников Маклакова поверило не тем, кто
говорил правду о настоящем царе, а поверило Герцену и Льву Толстому
заклеймившего Николая I несправедливым прозвищем "Николая Палкина."
VIII
Ославленный своими политическими врагами бессердечным деспотом Николай I
очень часто поступал с ними наоборот слишком мягко, не так сурово, как следовало
поступать. О, как много выиграла бы Россия, если Николай поступил с основателями
Ордена Русской Интеллигенции А. Герценом, М. Бакуниным и В. Белинским и другими
политическими бесами его времени с той непримиримостью с какой Герцен и другие
интеллигенты всегда относились к Николаю I и всем другим врагам революционного
движения. "Малейшая поблажка, малейшая пощада, малейшее сострадание, — писал
Герцен в книге "С того берега", — приводят к прошлому и составляют невидимые
цепи. Больше нет выбора: надо казнить, или миловать и поколебаться в пути.
Другого выхода нет".
Герцен так же как и Бакунин, как и В. Белинский призывает к беспощадной
расправе со всеми, кто против разрушения существующих форм жизни. Герцен пишет,
что необходимо "разрушить все верования, разрушить все предрассудки, поднять
руку на прежние идолы, без снисхождения и жалости" "Страсть к разрушению есть в
тоже время — творческая страсть" — вопил революционный бесноватый Михаил
Бакунин. Если бы Николай I попал бы в руки декабристов или руки Герцена,
Бакунина и Белинского они поступили бы с ним "без всякого снисхождения и
жалости" так же, как поступили потомки этих "гуманистов" с последним русским
царем и его семьей — Николаем II. И считали бы еще в своем бесовском ослеплении,
себя не деспотами и тиранами, а возвышенными идеалистами и гуманистами.
А вспомним, как поступил "деспот" Николай с люто ненавидевшим его
Герценом. Группа студентов Московского университета, близких друзей Герцена,
распевала на одной студенческой вечеринке, следующую "милую " песенку:
Русский император Но Царю вселенной,
В вечность отошел, Богу высших сил,
Ему оператор Царь Благословенный
Брюхо пропорол. Грамотку вручил.
Плачет государство, Манифест читая,
Плачет весь народ, Сжалился Творец,
Едет к нам на царство Дал нам Николая,
Константин урод. Сукин сын, подлец.
В роли певца Герцен не выступал, на вечеринке, где пелась песня, не
участвовал, но был единомышленником участников пирушки и полиция давно знала
это, В записке Следственной Комиссии говорится о Герцене: "Молодой человек
пылкого ума, и хотя в пении песен не обнаруживается, но из переписки его с
Огаревым видно, что он смелый вольнодумец, весьма опасный для общества". Если бы
Николай I решил поступить с участниками этой грязной истории согласно законов,
существовавших еще до восшествия его на престол, то главные зачинщики согласно
законов о кощунстве и оскорблении царя должны были быть казнены, а остальные
отправлены на вечную каторгу.
"Тиран" же ознакомившись с делом, как пишет Герцен в "Былое и Думы" издал
следующее "жестокое" повеление:"...Государь, рассмотрев доклад Комиссии и взяв в
особенное внимание молодые годы преступников, постановил нас под суд не
отдавать, а объявил нам, что, по закону, следовало бы нас, как людей уличенных в
оскорблении Его Величества пением возмутительных песен, лишить живота, а в силу
других законов сослать на вечную каторжную работу, вместо чего Государь, в
беспредельном милосердии своем, большую часть виновных прощает, оставляя их на
месте жительства под надзором полиции, более же виноватых повелевает подвергнуть
исправительным мерам, состоящим в отправлении их на бессрочное время в дальние
губернии на гражданскую службу и под надзор местного начальства".
На долю Герцена выпала "ужасающая кара" — он был назначен чиновником в
Пермь: служил в Вятке и затем во Владимире. Из Владимира Герцен едет без
разрешения в Москву и увозит из нее свою невесту. В начале 1840 года Герцен
получает прощение и возвращается в Москву, из которой по требованию отца уезжает
в Петербург для поступления на службу. Министр внутренних дел граф Строганов
принимает только что окончившего ссылку преступника на службу в канцелярию
министерства. Герцен продолжает клеветать на правительство. Николай приказывает
выслать его обратно в Вятку. Строганов, на рассмотрение к которому поступило
дело, назначает Герцена советником губернского правления в Новгород, пообещав
назначить его через год вице-губернатором. В июле 1842 года Герцену разрешают
вернуться в Москву.
Дождавшись снятия полицейского надзора, Герцен выхлопатывает заграничный
паспорт и немедленно уезжает заграницу. В Европе Герцен входит в сношения с
масоном Луи Бланом, вождями карбонариев, Карлом Марксом и прочими выучениками
масонства. Самым излюбленным занятием Герцена становится клевета по адресу
главного врага революции — Николая I.
IX
Такую же излишнюю снисходительность проявляет Николай I и ко второму
основателю Ордена Русской Интеллигенции — Михаилу Бакунину, проповедовавшему,
что "Страсть к разрушению есть в то же время творческая страсть", принимавшему
активное участие в организованных масонами в разных странах Европы революциях,
мечтавшему о том райском времени, когда "Высоко и прекрасно взойдет в Москве
созвездие революции из моря крови и огня, и станет путеводной звездой для блага
всего освобожденного человечества." Косидьер, бывший парижским префектом во
время революции 1848 года, сказал про Бакунина: "В первый день революции это —
клад, а на другой день его надо расстрелять".
За участие в революциях Бакунин дважды (в Саксонии и в Австрии)
приговаривается к смерти. От смертной казни Бакунин спасается только благодаря
тому, что австрийское правительство решило, поскольку он является русским
подданным, выслать его в Россию.
Как же поступил Николай с Бакуниным, который призывал поляков к восстанию
против России и всячески клеветал на него на революционных митингах и в
европейской прессе? За одни только призывы к восстанию поляков против России, на
основании существовавших законов Николай I мог предать Бакунина полевому суду,
который так же как и европейские суды приговорил, бы Бакунина к смертной казни.
Дадим сначала слово Г. Адамовичу уличающего Г. Гуля в беспардонном вранье по
адресу Николая I. "В "Скифе в Европе", — пишет Г. Адамович, — Николай — человек
взбалмошный, гневливый, ограниченный, словом самодур и "прапорщик" до мозга
костей. Но под конец повествования, там, где факты говорят сами за себя,
возникает некоторое психологическое противоречие: в соответствии с тем
представлении о царе, которое складывается при чтении первых трех четвертей
книги, Николай должен бы доставленного в Россию Бакунина немедленно повесить. Но
царь, — правда, заключив "мерзавца" в крепость, — предложил ему написать свою
"исповедь", а прочтя написанное, сказал: "он умный и хороший малый". Об этом
рассказано в "Былое и Думы" у Герцена так же, как теперь у Гуля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33