Армия! Флот! Крестьяне! Дети! А почему?.. Как будто мне это надо!
Клава. А какое письмо прислал Пете профессор Макклей из Англии!
Федя вносит чертежи. Полуорлов выбирает из кучи нужный чертеж.
Гоша. Ох, трудов-то!
Полуорлов. Это вот звукоизоляция, это гидропо­ника… Пожалуйста, есть и унитаз! Да! Мы провели ты­сячи опытов, собрали миллионы данных! Тысячи обме­ров! (Показывает диаграммы.) Вот сравнительные ана­лизы, вот заключения медиков, гигиенистов…
Клава. А знаете, как отнеслись к Петиной идее в Голландии?
Анна Романовна. А один француз ставил опыт…
Полуорлов. Тетя, может, вы нам потом расска­жете про своих французов?
Инна. И они всерьез это обсуждают!
Адамыч. По всем деревням эдак-то…
Гоша. Тихо! Он гений! Народная вещь!..
Полуорлов. А вот! Вот сведения по аборигенам Австралии!..
Адамыч. Боригены? Чуземцы, что ли?..
Полуорлов. А вот выборочные данные ЮНЕСКО по шести крупнейшим здравницам мира.
Адамыч. Я вот тоже в шестьдесят первом году ра­ботал в одной санатории. Там озорники аплакат повесили: «Лучше плохо отдыхать, чем хорошо работать…»
Все смеются. Полуорлов обижен.
Полуорлов. А впрочем, что говорить! Человечество еще спохватится и поищет эти документы!.. Не хотите – делайте по-старому!
Гоша. Да тебе памятник поставят!
Валерик. Интересно, как он будет выглядеть!..
Федя вдруг начинает безудержно смеяться.
Клава. Федя! Федя!
Полуорлов. Выйди вон!
Федя почти уползает из комнаты.
Но не в этом дело, не в этом! Я вообще не желаю уча­ствовать в этом самоуничтожении. Без меня – пожалуй­ста! Без меня!
Гоша. Петя, ну зачем? Сколько труда положил, для людей же старался!
Полуорлов. Да, старался! Как дурак! А теперь мне наплевать, и все! Надоело! (Уходит.)
Клава. Даже Петр Полуорлов не может справиться с человечеством, которое не понимает своей выгоды. Петя, Петя! (Идет за мужем.)
Анна Романовна. Мужчина в его возрасте дол­жен фонтанировать, куролесить, взбрыкивать! Это нарзан, омоложение… (Идет следом.)
Гоша. Вот за что нашу Расею люблю! Это за ее раз­мах! Все у нас не просто, все вглубь и вширь! Такого на­пустим, такого накрутим – мамочки мои! Всю душу разбередил.
Инна. У человека ведь было все!.. Своя лаборато­рия, зарплата, поездки по странам социализма! Такой дом!.. Красное дерево!..
Даша. Подумаешь, красное дерево! Еще Сократ жил в бочке.
Валерик. Вот, правильно. Только не Сократ, а Диоген, Маруся.
Даша. Ой, я совсем! Голова!
Валерик. И еще не известно, какие у них были бочки. Может, с балконом. А мы… не успеем завести вторую пару штанов, и уж боимся, как бы она нам свет не затмила, душу не испортила.
Адамыч. Нет пророка в своей… этой… обществен­ности.
Входит Клава, за ней – Анна Романовна.
Клава. Хватит, хватит! Успокойтесь! В конце кон­цов, сегодня старый Новый год! Наш с Петей день.
Валерик. Неужели поесть дадут? Рюмку водки да хвост селедки!
Клава. Сегодня именно так!
Анна Романовна. Валерик – прелесть! Без пяти минут доктор физико-физических наук, а мальчик, маль­чик! Финь-шампань!
Валерик. Ну где уж нам уж! Уж не то!
Анна Романовна. Прелесть, прелесть!
Входит Полуорлов.
Полуорлов. Ну хватит, хватит об этом! Все!
Гоша. Петр! (Обнимает его.) Ты – гений. И все! Понял?
Полуорлов. Спасибо, Гоша! Они думают, Полу­орлов не сможет. Полуорлов все сможет!
Гоша. И стой на своем!
Инна. Опять начинается! (Дергает Гошу за рукав.)
Гоша. Не трогай ты меня сейчас!..
Инна. Видали? Нет, я ухожу!..
Клава. Инна, Инна, ну перестань, я тебя никуда не пущу! (Мужу.) Пусик мой, разволновалось мое сол­нышко! Тебе не надо переодеться?..
Полуорлов. Мне ничего не надо!
Клава. Садитесь, садитесь! (Смеется.) На чем стоите.
Гоша. «Не спи, не спи, художник»!
Адамыч. У нас Лева Рыжиков, из сорок второй квартиры, художник тоже. Не спит…
Клава. Адамыч! Давайте, присаживайтесь!.. Даша!
Адамыч. Как мороз, картину рисует – бельё на ве­ревке…
Суматоха с усаживанием, все садятся на ковер, Федя возвратился.
Валерик. Белье? Это было!
Адамыч. Народ-то в прачечную теперь сдает, не вешает, так он свое намочит – и на веревочку. У меня кой-чего брал, живописное, говорит…
Гоша. О, прямо как на лужаечке!..
Анна Романовна. «Сядем, дети, сядем в круг, сядем в круг…» Прелестно! Какой простор! (Села.) Ох!
Гоша. Костер бы еще! По-нашему, по-русскому.
Клава. Просим у дорогих гостей прощения. У нас сегодня по-простому. Картошечка, селедочка…
Валерик. Когда-то итальянскую пиццу давали! Ан­чоусы!
Инна. Не могу я это видеть!
Полуорлов. Картошечка, селедочка!.. (Весе­лится.)
Анна Романовна. Посмотрите, он помолодел на десять лет! Бурное выделение адреналина! Мужчина дол­жен быть молодым, горячим, полным желаний. Вот сы­тость, пресыщенность – это смерть. Один профессор, француз, ставил опыт: кто быстрее старится, женатые или холостяки? Он взял пятьдесят женатых, степенных мужчин и пятьдесят холостяков…
Инна. Анна Романовна, милая, это все-таки не наша мораль. (Усмешка. К Полуорлову.) Надеюсь, семью ты не собираешься разрушить?
Анна Романовна. Я и не про нашу говорю: фран­цуз! Так кто, вы думаете, победил? Женатики? (Смеются.)
Полуорлов. Человечество переживает глобальный стресс. Автоматизм, стандарт, отчуждение, некоммуника­бельность. Как прав был Руссо! Природа, природа, есте­ство. К ним, к ним!
Даша. Как необходимо очиститься, стать самим собой. Голый человек на голой земле.
Анна Романовна. Американцы говорят, после со­рока лет надо раз в пять лет образ жизни менять, квар­тиру и кое-что еще.
Полуорлов. Мир стоит на пороге невиданных по­трясений. А мы? Куда мы идем?
Адамыч. Куда идем, куда заворачиваем?
Полуорлов. Вместо того чтоб ограничивать свои потребности, довольствоваться малым, необходимым, мы…
Валерик. Самое скверное свойство потребностей – что они, собаки, растут!
Адамыч (бормочет). Собаки растут…
Полуорлов. Цепная реакция! Одно, потом другое, потом третье! Это надо! Это надо! Это надо! У Ивановых есть, а у меня нет! Сидоровы купили, а мы не купили! Петров получил, а я не получил! А на это уходят нервы, силы, мысли, годы – жизнь! Надоело!
Валерик. Он и в школе был такой же принципи­альный. Бывало, директриса наша – Ларочка, ты по­мнишь Ларочку? – «Что вы из себя корчите, Полуорлов? Школа вам надоела?» – «Надоела, отвечает, Лариса Фе­доровна, не скрою».
Инна. А потом маму каждую неделю в школу вызы­вали.
Гоша. «Брошу все, отпущу себе бороду и бродягой пойду по Руси…»
Полуорлов. А мы? Мы только хапать, хапать, хва­тать! Кнопка! Вот Идеал, Бог, Дух, Идол! Кнопка! На­жал – пища, нажал – жилище, нажал – зрелище!
Анна Романовна. Браво, Петруша, браво!
Полуорлов. Нажал – поехало, полетело, сосчита­ло, побрило, помыло, в рот положило!
Адамыч (смачно). Хорошо!
Клава. И все за счет природы.
Полуорлов (чмокает жену). Ты моя умница!
Клава (чмокает мужа). Ты моя пусечка!
Анна Романовна. Необходимо все время ощу­щать немного голода. Мы, старые работники культуры, знали…
Клава. Все будет хорошо.
Федя. Все будет хорошо!
Полуорлов. Не-ет, друзья мои, все будет хорошо!
Инна. Когда ничего не будет.
Полуорлов. Не зря ушел когда-то Лев Николаевич, ой не зря! Легко! Ясно!
Даша. Как хочется куда-нибудь на берег, в хижи­ну, – струи дождя, а ты идешь босиком по песку…
Полуорлов. Кто-то должен начать! Кто-то же приходит однажды и говорит:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15