Гегель предполагал что конец истории наступит как результат американской и французской революций. В этих революциях и в новых политических системах, которые они породили, как утверждал Гегель, «история подходит к концу, потому что страсть – то, что управляет политическим процессом, – т. е. борьба за признание, теперь удовлетворена в обществе, характеризующемся всеобщим взаимным признанием. Нет другого такого устройства человеческих социальных институтов, которое могло бы лучше удовлетворить эту страсть, и, следовательно, дальнейшие прогрессивные исторические изменения невозможны»(14). Если американская и французская революции лишь обозначили окончание истории, то современная эра завершила исторический процесс. Главными соперниками либеральной демократии были фашизм, социализм и коммунизм, – все они побеждены. Несколько государств застряли в истории и цепляются за прошлое. Но и они, очевидно, сдадут позиции и выберут путь развития к свободным рынкам и либеральной демократии.
Переходя к вопросу о новой американской карте мира, Фукуяма обращается к другому признанному немецкому интеллектуалу прошлого – Иммануилу Канту. Кант полагал, что республиканское правительство окажется в состоянии обеспечить продолжительный мир между нациями во всем мире. Представительская форма правления и неприятие социумом войны как способа решения проблем послужат сдерживанию агрессии. Кант также верил, что демократии, подобно одной дружной семье, будут стремиться к развитию тесных отношений друг с другом.
Современные ученые, и Фукуяма в их числе, подхватили идею о мирном сосуществовании демократий. Логика модели так называемого демократического мира очень напоминает логику модели конца истории(15). Подобно тому как либеральные демократические государства естественным образом обеспечивают своим гражданам чувство собственного достоинства, эти государства будут относиться друг к другу с взаимным уважением, которое является основой долгого мира. Войны за престиж и статус останутся в исторических книгах. По словам Фукуямы, «либеральная демократия заменит нерациональное стремление к утверждению превосходства рациональным желанием быть признанным равным среди равных. Мир, состоящий из либеральных демократий, будет гораздо меньше стремиться к войне, потому что все нации будут признавать легитимность друг друга»(16).
В соответствии с этой декларацией Фукуяма делит мир на две группы государств. Одна состоит из либеральных демократий, т. е. государств, которые прошли исторический путь до конца и больше не участвуют в стратегическом мировом соперничестве. В этой постисторической части мира «главной основой взаимодействия между государствами будет экономика, и старые правила практической политики окажутся не очень уместными. Постисторический мир сохранит деление на национальные государства, но национализм будет носить либеральную окраску, и найдет себе выражение исключительно в сфере частной жизни»(17). Внутри семьи демократий традиции геополитического соперничества и конкуренции будут работать во благо мирового сообщества.
Другой составляющей геополитического деления будут не-демократии. В отношениях друг с другом и с либеральными демократиями эти государства будут привержены прошлому, они станут уделять большое внимание вопросам престижности и руководствоваться стремлением к завоевыванию все более высокого статуса, а потому будут придерживаться «грязных правил» традиционной политики силы. Фукуяма утверждает, что новая разграничительная линия в мире будет проходить на стыке постисторического (демократического) и исторического (недемократического) мира. Даже когда либеральная демократия и зона демократического мира расширятся, «это ни в коей мере не будет означать завершения международного конфликта как такового. Исходя из этого, мир будет поделен на историческую и постисторическую части. Конфликт между государствами, которые все еще находятся в процессе исторического развития, и теми, которые его практически завершили, сохранит свою актуальность»(18).
Согласно Фукуяме, высшим приоритетом большой стратегии Соединенных Штатов должно стать расширение демократии и, следовательно, стирание единственной оставшейся разграничительной линии и достижение конечной точки исторического развития. Расширение мировых рынков и использование экономической либерализации для осуществления либерализации политической предоставляют прекрасные возможности для достижения этих целей. Однако Соединенным Штатам и их демократическим собратьям, даже в состоянии постисторических мирных взаимоотношений, следует оставаться настороже из-за потенциальной угрозы со стороны государств, которые все еще не исчерпали традиционных исторических отношений.
Фукуяма полагает, что эти два масштабных геополитических блока имеют все возможности для пересмотра карты мира и организации нового витка истории. Граждане либеральных демократий могут в конечном счете решить, что конец истории слишком скучен и однообразен, и заняться поиском новых проблем. Стремление к обретению чувства собственного достоинства и самоуважения может оказаться ненасытным (или слишком простым для человеческой натуры). Если оставить в стороне удовлетворение от процесса завершения истории, то жизнь без борьбы может показаться однообразной. Напротив, поступательное развитие науки и развитие биотехнологий (расшифровка и изменение генотипа) может не только изменить человека физиологически, но и повлиять на формирование его поведения19. Если наука изменит человеческую природу, то все старания окажутся ни к чему. Отрицая эти радикалистские теории, Фукуяма верит, что демократия будет распространяться, конец истории будет приближаться, и все геополитические карты мира рассыплются в прах и останутся в прошлом.
Миршеймер, приверженец реальной политики традиционного толка, непоколебимо отстаивает утверждение о том, что «распределение и характер военной мощи – основные причины войны и мира»(20). Он доказывает, что соотношение сил, сохранившееся после «холодной войны», в конечном счете вновь приведет к мультиполярному миру. В отсутствие главного противника международные обязательства Америки станут ненужными, и потому Соединенные Штаты, видимо, уйдут из Европы и Восточной Азии, что может породить внутреннее соперничество в этих двух регионах(21). Германия, стремясь заполнить вакуум, образовавшийся на Востоке после ухода России, снова начнет играть доминирующую роль в Европе и вызовет нарастание напряженности в регионе. Территориальные споры и борьба за самоутверждение национальных меньшинств возникнут в Центральной Европе, побуждая государства обращаться за внешней помощью. «Сильное искушение вовлечь значительные силы в локальные конфликты», – утверждает Миршеймер, – распалит националистические страсти, ускоряя возвращение Европы к такой «государственной системе, которая порождала мощные стимулы к агрессии в прошлом»(22). Подобное возвращение национального противоборства ожидает в таком случае и Восточную Азию.
Миршеймер сожалеет об окончании «холодной войны» по той причине, что биполярность, порожденная противостоянием Востока и Запада, неизмеримо более стабильна, чем мультиполярный мир, который установится в грядущем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136