https://www.dushevoi.ru/products/ekrany-dlya-vann/ 

 

Знаете что происходило с людьми в Ставрополье, когда они начинали болтать лишнее? Пропадали и всё. Я же в МВД много информации имел, мне докладывали. Хотите, хороший совет дам: не трогайте вы тузов со Старой площади, там столько дерьма, все повязаны. По Узбекистану вы всё равно на них выйдете, причём на самый верх. Я-то знаю. Так прикройте глаза на это, о себе подумайте. С Чурбановым у вас проблем не будет и с Узбекистаном не будет. Наверно догадываетесь, почему они за Узбекистан взялись, и вам для работы полный простор дали? Кто курировал этот хлопок и эти приписки на Старой площади? Тот же Горбачёв – он же был секретарём ЦК по сельскому хозяйству. Мне рассказывали, как его в Узбекистане принимали. Да и не он один, многие здесь эти приписки покрывали. И вдруг такую активность проявляют, показательный процесс в Узбекистане начали. Может под себя копают? Наоборот, беду от себя отводят. Ведь рано или поздно всё бы это вскрылось. Так лучше самим сделать, пока у власти, всё под контролем. Одних узбеков обвинят, а сами чистенькие. И безопасно. Кто на Горбачёва сейчас пальцем покажет? Да никто не решится…
– Мы марионетками не были и не будем, Юрий Михайлович. Запомните это. И не надо по себе других судить. Мы служим закону и объективно во всём разберёмся. В том числе и без вашей помощи, раз вы не хотите в этом помочь…
– Да вы не обижайтесь на меня, я вам правду сказал для вашей же пользы. Потом сами убедитесь, что я был прав. Кстати, я Горбачёву письмо написал и про Усманходжаева тоже. Что он с ним тянет, ведь всё равно сдаст его. И других сдаст, лишь бы себя выгородить. Сейчас моё заявление в ЦК по всем кабинетам пройдёт, пусть читают. И знают, что я раскаиваюсь, всё на себя беру, а их никого не выдал. Им же мою судьбу решать. Они меня, конечно, осудят, так может потом помилуют. Как себя вести буду. Им ведь тоже о себе думать надо»…
Баловень судьбы, познавший изнутри всю грязную изнанку политической кухни в высших эшелонах власти, всё ещё заблуждался, что его «сдали свои», а следователи, мол, лишь выполнили «социальный заказ». Он даже мысли не допускал, что не по чьей-то команде осуществлялось расследование данного дела, в том числе и по поводу его преступной деятельности, а напротив, вопреки интересам партийной верхушки, совсем не желавшей видеть его в тюрьме. Чурбанов никак не мог избавиться от привычных стереотипов и лишь спустя время, уже в суде, окончательно осознал, что своим привлечением к уголовной ответственности обязан прежде всего «простым следователям», а отнюдь не «верхам»…
Член «царской семьи» мог позволить себе подобные откровения. Слушать эти циничные рассуждения было неприятно, но необходимо. Такова уж задача следователя: больше слушать и меньше говорить, вбирать в себя максимум информации, анализировать её, докапываться до сути происходящего. Впрочем, эти лирические отступления ни в коей мере не влияли на официальную позицию Чурбанова. Он так и не выдал никого из тех, кто вершил политику. Его «примерное поведение» было учтено в ЦК КПСС, где уже окончательно решалась его судьба, оформленная потом документом, именуемым «приговором Верховного суда СССР».
В отличие от Чурбанова другие высокопоставленные партийные функционеры были более осторожны в высказываниях. Но по отдельным разговорам, деталям, оперативной информации, анализу всех обстоятельств дела и политической ситуации того периода можно сделать вполне определённые выводы.
Говорили ли они правду о взятках, приписках и коррупции в республике? Безусловно. Они не выгораживали себя, выдавали крупные ценности. Порой лукавили в одном: несколько занижали суммы полученных и переданных взяток. Но не оговорили ни одного человека, не указали ни одного преступного эпизода, который бы не соответствовал действительности. Конечно, всем было обидно, что только они предстали в качестве «отдельных негативных явлений». Почему, не трогая другие регионы, копают только в одном Узбекистане? Но, рассуждали они, видимо такова воля верхов, а ей привыкли беспрекословно подчиняться. Привыкшие читать между строк, они наизусть помнили высказывания Горбачёва на XXVII съезде о ситуации в Узбекистане. Вспомните, как комментировал это выступление Генсека Айтмуратов в приведённом выше отрывке: «Мы все поняли, что Вы имели в виду средний слой работников ЦК КПСС, которые курировали постоянно Узбекистан». Они понимали, что это с дальним прицелом приговор. Из него они делали и другой вывод: более высокие слои в аппарате ЦК, а уж тем более из нынешнего руководства страны отвечать за приписки, тотальную коррупцию, разложение кадров не намерены. За всё ответят они – исполнители высшей воли. И это был предел, за который никто не выходил. Неслучайно в заявлениях столько выражений личной преданности лидеру страны и перестройке.
Задумайтесь: почему Осетров или Смирнов не помышляли о раскаянии? Потому что оба были подготовлены перед арестом, знали, что за их судьбу будет борьба. Выдать кого-то означало лишить себя шанса оказаться вновь на свободе. Большинство функционеров такими надеждами себя не тешили. Да и находясь в длительной изоляции, могли судить о политике лишь по длинным речам и докладам, публикуемым в прессе. Но как только в апреле-мае 1989 г. сотрудники КГБ «разъяснили» истинную позицию Политбюро, все раскаявшиеся подследственные скопом изменили показания: раз так нужно верхушке партии, то они вмиг стали честными руководителями, жертвами произвола следователей.
Как же реагировал Горбачёв на этот поток признаний, достаточно искренних и правдивых, которые ложились к нему на стол? В своей обычной манере – никак. Разумеется, ни один из подследственных так и не получил ни от него, ни от его подчинённых из ЦК КПСС никакого ответа.
Жалоба вручается адресату.
За пять тысяч.
А в самом деле, зачем главе партии и государства реагировать на информацию подследственных? Что, у него без того дел мало – важных и серьёзных? Всё так, если бы мы жили в нормальном государстве, где верховенствует право и все равны перед законом. В таком случае вмешательство руководства любой партии или общественной организации в сферу правосудия было бы просто абсурдом. Но дело всё в том, что речь идёт о тоталитарном режиме нашего социалистического образца. А у нас вопросы ответственности крупных функционеров находятся не в ведении Генерального прокурора, а в исключительной компетенции Генсека. Разрешат он и его окружение применить закон к конкретной личности, и он будет применён, ну а если не разрешат – и жаловаться некому. Это во-первых. А во-вторых, жалоба жалобе рознь. И Генеральный секретарь при всей своей занятости находил-таки время реагировать на каждую дошедшую до него жалобу на действия следователей.
Главное заключалось в том, чтобы ухитриться положить такую жалобу к нему на стол. За столь деликатные дела с охотой брались покровители из ЦК КПСС, которых подкармливали мафиозные группы из Узбекистана. Естественно, небескорыстно, ибо дополнительная услуга требовала и дополнительных расходов, факты такого рода выявлялись не только в ходе нашего расследования, но в других уголовных делах, где фигурировали «уважаемые люди».
12 декабря 1985 г. Прокуратурой Узбекской ССР был взят под стражу председатель колхоза «Политотдел» Коммунистического района Ташкентской области М.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
 сантехника магазины 

 Натура Мозаик Ice