Вытирая слезы с бороды, он заговорил писклявым от злости голосом:
— Человеком ты быть не можешь, хотя и воспользовался человеческим обликом. Ни один смертный не в состоянии выдержать взгляд змеи. Змея — символ земли, ее могущества, ее древней силы. Тот, кто может противостоять ей, бессмертен.
— Конечно, ты бессмертный, — продолжал он, помолчав. — Иначе змея укусила бы тебя. Извини, что я рассердился и принял тебя за человека. Если бы не твое безумное желание, я не стал бы звать змею.
Тогда я улыбнулся и сказал:
— Согласись, что вел я себя вполне миролюбиво и в ссору с тобой не вступал. Я вообще не люблю злиться и злить других, поэтому давай договоримся о нашем деле, и я пойду к своей любимой Арсиное. Но запомни, старик, что если ты заупрямишься, я решусь на все.
Когда он отозвался, голос его снова стал тонким и писклявым:
— Может, ты и бессмертен, но требование твое все равно невыполнимо. С чего ты взял, что эта женщина захочет пойти с тобой? Кто же покинет богиню ради какого-то незнакомого пришельца? Нет-нет, ты сам не понимаешь, что говоришь.
— Но она хочет этого, — ответил я как можно равнодушнее. — Хотя ее желание сейчас неважно, ибо решаю я.
Я поднял руку, чтобы протереть глаза, но он не так истолковал мой жест и отскочил назад, споткнувшись и едва не упав.
— Погоди, — пробормотал он. — Дай мне подумать.
И добавил с отчаянием в голосе:
— Она, эта женщина с изменчивым лицом, настоящее чудо. Такие, как она, редко появляются на свет. Ей просто цены нет!
— Я знаю, — с готовностью поддакнул я, и радость захлестнула меня при одном только воспоминании об Арсиное. — Ведь я держал ее в своих объятиях.
— Да при чем тут это? — усмехнулся старик. — Как бы ни была она сложена, она всегда покажется тебе божественной, ибо ее этому учили. Наука эта не столь уж и хитрая. Но вот ее изменчивое лицо — это просто чудо. Она становится тем, кем хочет, такой, какой хочет, и добивается цели, к которой стремится. К тому же она не глупа. Клад, а не жрица!
— Её ум мало меня занимает, — ответил я, глядя на звезды. — Но в остальном ты прав, совершенно прав. Она достойна своей богини.
Жрец умоляюще воздел опутанные сетью вздувшихся вен руки:
— Ее всегда посылали к карфагенянам, сицилийцам, тирренам и грекам. Нет такого военачальника или тирана, которого она не смогла бы уговорить подчиниться воле богини.
Я стиснул зубы при мысли о тех мужчинах, что побывали в объятиях Арсинои, полагая, что им явилась сама богиня.
— Ну, хватит, — буркнул я, — о ее прошлом я слышать не желаю. Я беру ее такой, какая она есть. Я уже дал ей новое имя.
Старик рвал на себе волосы. Потом он открыл рот и собрался позвать на помощь.
— Остановись! — воскликнул я. — Подумай, что ты делаешь! Разве ты не знаешь, что меня ждет, если здесь появится стража? Смотри, не рассерди меня.
Он стоял, широко раскрыв рот, в котором дрожал и поворачивался язык, но не мог издать ни единого звука. Потрясенный, я долго смотрел на жреца и наконец понял, что это — проявление той силы, которая таится в глубине моего существа. А ведь его сила только что чуть не поразила меня! И я громко расхохотался.
— Закрой рот и разговаривай, как прежде, — сказал я дружелюбно.
Он громко сомкнул челюсти, похлопал себя по щекам и провел языком по губам. Как ни странно, он не передумал:
— Если я позволю тебе забрать ее отсюда, меня ожидают большие неприятности. Лучше бы ты ограбил храм и стащил все жертвенные дары. Что бы я напридумал, мне все равно не поверят. Ведь мы живем в просвещенное время и, между нами, жрецами, говоря, богиня уже не посещает свое святилище, чтобы объявить свою волю, а поручает это жрецам.
Он сидел, покачивая головой и задумавшись. Наконец на лице его мелькнула довольная улыбка и он сказал:
— Единственное, что тебе остается, — это увести ее отсюда такой же голой, какой она появилась на свет. Ей нельзя будет забрать с собой ни единой вещи, принадлежащей жрице богини. Уведи ее силой и потихоньку, а я закрою на это глаза и только через несколько дней скажу, что она пропала. И пусть тогда подозревают всех чужих, гостящих в Эриксе. Если же она вернется, то сможет сказать в свое оправдание, что была похищена против воли.
— Она не вернется, — сказал я уверенно.
— Если она вернется, — упрямо повторил старик, — то со временем, набравшись опыта и поумнев, снова сможет надеть на себя драгоценности богини… Возможно, все то, что случилось сегодня, случилось по воле самой богини. А иначе ты не сумел бы пробраться сюда, ибо был бы ослеплен ею.
Он помолчал и добавил:
— Ты навсегда лишишься покоя, чужеземец. Я не говорю сейчас о том, что ты восстановишь против себя Карфаген и все сицилийские города. Нет, я говорю только об этой женщине, которую ты так страстно полюбил. Если даже ты и не принадлежишь к смертным, у тебя все равно есть тело, и оно станет отныне жестоким твоим мучителем.
Он захохотал и погладил бороду, а потом посмотрел на меня, зло ухмыляясь.
— Ты не ведаешь, что творишь, — сказал он. — Богиня заманила тебя в свои сети и, когда ты в полной мере осознаешь это, ты поймешь, что лучше бы тебе умереть.
Но его слова лишь разожгли мое желание, и я снова почувствовал блаженное жжение сетей богини. Я не мог больше ждать.
— Арсиноя, — прошептал я. — Арсиноя!
— Ее зовут Истафра, — сердито уточнил старик. — Почему бы тебе не запомнить это имя? Что же до меня, то рано или поздно я умру, хотя хотелось бы, конечно, умереть как можно позже. Так вот, дело как раз в том, что день моей смерти уже не за горами, так что мне безразличны ваши с ней судьбы. Зря я нынче тратил свои силы. Зря вставал со своего мягкого ложа. Делай, что хочешь, меня это не касается.
Больше нам не о чем было говорить. Он взял лампу и повел меня за пустое возвышение, где открыл маленькую дверцу и стал спускаться по крутой каменной лестнице. Проход оказался таким узким, что мне приходилось протискиваться боком. Старик привел меня туда, где рядом с сокровищницей богини находилась спальня Арсинои.
Когда мы вошли, Арсиноя лежала на спине и спала сладким сном, прикрытая только грубым шерстяным одеялом; в руке она сжимала новый зонтик, который я ей подарил. Мы разбудили ее, а она, увидев мое лицо, гневно закричала:
— Где ты воспитывался, Турмс, что не даешь женщине ночью спокойно поспать? Ты, наверное, совсем с ума сошел, если врываешься сюда, в святая святых богини, чтобы разыскать меня?
Сердитая, нагая, с зонтиком в руке, она была так очаровательна, что меня охватило бешеное желание вытолкнуть жреца за дверь и заключить ее в свои объятия. Но я знал, что тогда мне не уйти отсюда до утра, поэтому я преодолел приступ страсти и сказал:
— Арсиноя, радуйся. Богиня дарит тебя мне, но велит нам поторопиться и сохранить все в тайне. Ты пойдешь со мной, не одеваясь, прямо так.
Жрец кивком подтвердил мои слова и неохотно проговорил:
— Именно так, Истафра. Этот чужой пришелец сильнее меня, поэтому лучше тебе будет пойти с ним. Но когда ты избавишься от него, ты сможешь вернуться в наш храм, а я подтвержу, что он увел тебя силой. Так что сделай мне такую милость, уходи, но только обязательно постарайся отравить ему жизнь. Издевайся над ним, обижай его, чтобы он на собственной шкуре ощутил последствия своего безумного поступка. Мне кажется, что замысел богини именно таков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
— Человеком ты быть не можешь, хотя и воспользовался человеческим обликом. Ни один смертный не в состоянии выдержать взгляд змеи. Змея — символ земли, ее могущества, ее древней силы. Тот, кто может противостоять ей, бессмертен.
— Конечно, ты бессмертный, — продолжал он, помолчав. — Иначе змея укусила бы тебя. Извини, что я рассердился и принял тебя за человека. Если бы не твое безумное желание, я не стал бы звать змею.
Тогда я улыбнулся и сказал:
— Согласись, что вел я себя вполне миролюбиво и в ссору с тобой не вступал. Я вообще не люблю злиться и злить других, поэтому давай договоримся о нашем деле, и я пойду к своей любимой Арсиное. Но запомни, старик, что если ты заупрямишься, я решусь на все.
Когда он отозвался, голос его снова стал тонким и писклявым:
— Может, ты и бессмертен, но требование твое все равно невыполнимо. С чего ты взял, что эта женщина захочет пойти с тобой? Кто же покинет богиню ради какого-то незнакомого пришельца? Нет-нет, ты сам не понимаешь, что говоришь.
— Но она хочет этого, — ответил я как можно равнодушнее. — Хотя ее желание сейчас неважно, ибо решаю я.
Я поднял руку, чтобы протереть глаза, но он не так истолковал мой жест и отскочил назад, споткнувшись и едва не упав.
— Погоди, — пробормотал он. — Дай мне подумать.
И добавил с отчаянием в голосе:
— Она, эта женщина с изменчивым лицом, настоящее чудо. Такие, как она, редко появляются на свет. Ей просто цены нет!
— Я знаю, — с готовностью поддакнул я, и радость захлестнула меня при одном только воспоминании об Арсиное. — Ведь я держал ее в своих объятиях.
— Да при чем тут это? — усмехнулся старик. — Как бы ни была она сложена, она всегда покажется тебе божественной, ибо ее этому учили. Наука эта не столь уж и хитрая. Но вот ее изменчивое лицо — это просто чудо. Она становится тем, кем хочет, такой, какой хочет, и добивается цели, к которой стремится. К тому же она не глупа. Клад, а не жрица!
— Её ум мало меня занимает, — ответил я, глядя на звезды. — Но в остальном ты прав, совершенно прав. Она достойна своей богини.
Жрец умоляюще воздел опутанные сетью вздувшихся вен руки:
— Ее всегда посылали к карфагенянам, сицилийцам, тирренам и грекам. Нет такого военачальника или тирана, которого она не смогла бы уговорить подчиниться воле богини.
Я стиснул зубы при мысли о тех мужчинах, что побывали в объятиях Арсинои, полагая, что им явилась сама богиня.
— Ну, хватит, — буркнул я, — о ее прошлом я слышать не желаю. Я беру ее такой, какая она есть. Я уже дал ей новое имя.
Старик рвал на себе волосы. Потом он открыл рот и собрался позвать на помощь.
— Остановись! — воскликнул я. — Подумай, что ты делаешь! Разве ты не знаешь, что меня ждет, если здесь появится стража? Смотри, не рассерди меня.
Он стоял, широко раскрыв рот, в котором дрожал и поворачивался язык, но не мог издать ни единого звука. Потрясенный, я долго смотрел на жреца и наконец понял, что это — проявление той силы, которая таится в глубине моего существа. А ведь его сила только что чуть не поразила меня! И я громко расхохотался.
— Закрой рот и разговаривай, как прежде, — сказал я дружелюбно.
Он громко сомкнул челюсти, похлопал себя по щекам и провел языком по губам. Как ни странно, он не передумал:
— Если я позволю тебе забрать ее отсюда, меня ожидают большие неприятности. Лучше бы ты ограбил храм и стащил все жертвенные дары. Что бы я напридумал, мне все равно не поверят. Ведь мы живем в просвещенное время и, между нами, жрецами, говоря, богиня уже не посещает свое святилище, чтобы объявить свою волю, а поручает это жрецам.
Он сидел, покачивая головой и задумавшись. Наконец на лице его мелькнула довольная улыбка и он сказал:
— Единственное, что тебе остается, — это увести ее отсюда такой же голой, какой она появилась на свет. Ей нельзя будет забрать с собой ни единой вещи, принадлежащей жрице богини. Уведи ее силой и потихоньку, а я закрою на это глаза и только через несколько дней скажу, что она пропала. И пусть тогда подозревают всех чужих, гостящих в Эриксе. Если же она вернется, то сможет сказать в свое оправдание, что была похищена против воли.
— Она не вернется, — сказал я уверенно.
— Если она вернется, — упрямо повторил старик, — то со временем, набравшись опыта и поумнев, снова сможет надеть на себя драгоценности богини… Возможно, все то, что случилось сегодня, случилось по воле самой богини. А иначе ты не сумел бы пробраться сюда, ибо был бы ослеплен ею.
Он помолчал и добавил:
— Ты навсегда лишишься покоя, чужеземец. Я не говорю сейчас о том, что ты восстановишь против себя Карфаген и все сицилийские города. Нет, я говорю только об этой женщине, которую ты так страстно полюбил. Если даже ты и не принадлежишь к смертным, у тебя все равно есть тело, и оно станет отныне жестоким твоим мучителем.
Он захохотал и погладил бороду, а потом посмотрел на меня, зло ухмыляясь.
— Ты не ведаешь, что творишь, — сказал он. — Богиня заманила тебя в свои сети и, когда ты в полной мере осознаешь это, ты поймешь, что лучше бы тебе умереть.
Но его слова лишь разожгли мое желание, и я снова почувствовал блаженное жжение сетей богини. Я не мог больше ждать.
— Арсиноя, — прошептал я. — Арсиноя!
— Ее зовут Истафра, — сердито уточнил старик. — Почему бы тебе не запомнить это имя? Что же до меня, то рано или поздно я умру, хотя хотелось бы, конечно, умереть как можно позже. Так вот, дело как раз в том, что день моей смерти уже не за горами, так что мне безразличны ваши с ней судьбы. Зря я нынче тратил свои силы. Зря вставал со своего мягкого ложа. Делай, что хочешь, меня это не касается.
Больше нам не о чем было говорить. Он взял лампу и повел меня за пустое возвышение, где открыл маленькую дверцу и стал спускаться по крутой каменной лестнице. Проход оказался таким узким, что мне приходилось протискиваться боком. Старик привел меня туда, где рядом с сокровищницей богини находилась спальня Арсинои.
Когда мы вошли, Арсиноя лежала на спине и спала сладким сном, прикрытая только грубым шерстяным одеялом; в руке она сжимала новый зонтик, который я ей подарил. Мы разбудили ее, а она, увидев мое лицо, гневно закричала:
— Где ты воспитывался, Турмс, что не даешь женщине ночью спокойно поспать? Ты, наверное, совсем с ума сошел, если врываешься сюда, в святая святых богини, чтобы разыскать меня?
Сердитая, нагая, с зонтиком в руке, она была так очаровательна, что меня охватило бешеное желание вытолкнуть жреца за дверь и заключить ее в свои объятия. Но я знал, что тогда мне не уйти отсюда до утра, поэтому я преодолел приступ страсти и сказал:
— Арсиноя, радуйся. Богиня дарит тебя мне, но велит нам поторопиться и сохранить все в тайне. Ты пойдешь со мной, не одеваясь, прямо так.
Жрец кивком подтвердил мои слова и неохотно проговорил:
— Именно так, Истафра. Этот чужой пришелец сильнее меня, поэтому лучше тебе будет пойти с ним. Но когда ты избавишься от него, ты сможешь вернуться в наш храм, а я подтвержу, что он увел тебя силой. Так что сделай мне такую милость, уходи, но только обязательно постарайся отравить ему жизнь. Издевайся над ним, обижай его, чтобы он на собственной шкуре ощутил последствия своего безумного поступка. Мне кажется, что замысел богини именно таков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136