Я устала. Давайте все забудем, да?
Это было в субботу, 8 июня. А в понедельник в полдень, когда Дэвид сидел в своем кабинете на Харли-стрит, поджидая очередного пациента, в переговорной трубке, висевшей на стене, завыло.
– Извините, сэр, – сказала трубка голосом Майкла Филдинга, студента-медика, который исполнял за Дэвида черновую работу, – но здесь, в холле, джентльмен. Он говорит, что ему нужно увидеться с вами и что это очень срочно.
– Я не могу принять его, Майкл. Вы же знаете, на сегодня мой день расписан…
– Я знаю, сэр! Но он не просит, чтобы вы приняли его сейчас. Он хотел бы прийти к вам в пятницу в девять вечера.
– Майкл, вы понимаете, что вы…
Ассистент закашлялся. Он был блестящим студентом и очень обаятельным молодым человеком, несмотря на слишком худое, подвижное лицо и несколько суетливые манеры.
– Я знаю, сэр, вы не делаете исключений. Но здесь особый случай, я думаю. На его карточке написано: «Полковник Джон Селби. Королевская артиллерия. В отставке».
Гарт застыл возле трубы.
За окном стоял сумрачный, унылый полдень; по соседним крышам забарабанил дождь. Изморозь затуманила оконные стекла, и такой же туман клубился у Дэвида в голове.
– Это бывший опекун миссис Боствик, не так ли? И на карточке в качестве адреса указан Хэмпстед. Во всяком случае… Доктор! Вы меня слышите?
– Да. Слышу.
– Надеюсь, я не сказал ничего лишнего, сэр? Если так, то мне очень жаль.
– Все в порядке. Прошу прощения, Майкл. – Гарт перешел на деловой тон: Назначьте полковнику Селби прием на девять часов вечера в пятницу, скажите, что я буду рад его видеть.
И вот теперь, в сгущающихся сумерках, почти ночью, Гарт тащился в лязгающем такси по всем этим чопорным площадям, между Оксфорд-стрит и Риджент-парком. И тут он со всей ясностью осознал еще один факт.
Не то чтобы он не хотел встречи Бетти Колдер с Марион и Винсом. Нет, он не хотел, чтобы Бетти встретилась именно с Марион Боствик.
Но сейчас беспокоиться не о чем. Бетти в Кенте. Он сядет на последний поезд на Фэрфилд, а затем такси доставит его к гостинице «Кавалер и перчатка», где он обычно проводит уик-энд; потом он заедет к Бетти – совсем ненадолго, после чего благопристойно пожелает ей спокойной ночи и вернется в гостиницу, и опять встретится с ней в субботу и в воскресенье. Ей тоже не нужно ничего знать о Марион.
Он не хотел, чтобы Бетти запачкалась.
«Ты – отъявленный лицемер», – сказал себе Дэвид Гарт и громко рассмеялся.
Запачкалась?
Почему, собственно? В других случаях он никогда не рассуждал о пороке, безнравственности и тому подобных материях, столь любимых моралистами. Вот и нужно забыть всю эту ерунду и подходить к собственным проблемам так же трезво, как к проблемам любого другого. А кроме того, за исключением его собственных туманных ощущений и предполагаемого визита полковника Селби, который мог и не иметь отношения к Марион Боствик, у него не было поводов для опасений.
Машина свернула на Харли-стрит. Посмотрев вперед, Гарт резко выпрямился и попросил водителя:
– Остановитесь здесь. Прямо здесь.
Он расплатился с шофером и услышал, как тот шумно покатил прочь. В доме, где помещался его кабинет, арендовали помещения еще шесть медиков. Они пользовались общей большой приемной на первом этаже, а двое из них, Гарт и старший офицер медицинской службы, хирург, тоже холостяк, тут же и жили.
У тротуара стоял его собственный «панхард».
Сначала Гарт подумал, что ошибся, – этот автомобиль должен находиться за много миль отсюда, в Фэрфилде. Но это был его зеленый «панхард» – пустой, покрытый грязью после дальней поездки и такой горячий, что можно было услышать, как под капотом кипит смазка.
Выудив ключ из кармана, Гарт взбежал по ступеням, отворил входную дверь и уставился на женщину, сидевшую в вестибюле.
– Вот это сюрприз, Бетти, – проговорил он.
Глава 2
– Ничего, что мы приехали? – спросила Бетти Колдер.
– Мы?
– Хэл и я.
Хэл Омистон, его племянник. Хэл Омистон, вялый и высокомерный молодой человек, не скрывавший своего презрения к отставшему от жизни дядюшке.
– Машину вел Хэл. Я хотела, но он мне не позволил. Мы проехали двадцать пять миль без единой остановки и успели как раз к приходу твоего поезда. Видишь ли, Хэл был у меня… – Бетти осеклась. – Ты ведь не возражаешь, правда?
– Нет, не возражаю. Но я не знал, что мой уважаемый племянник навещает тебя.
– Господи, он меня не навещает! Он зашел в «Кавалер и перчатку», чтобы повидаться с тобой.
(«Наверняка хотел занять денег. И конечно, взял машину, когда обнаружил, что меня нет».)
Хотя Гарт не произнес этого вслух, ничего и не надо было произносить. У него появилось неприятное ощущение, что Бетти может прочесть и другие его мысли тоже.
Они стояли в холле, с расписными белыми деревянными панелями по стенам и с черно-белым «в шашечку» полом. Никакой другой обстановки, кроме пышной пальмы в кадке, стойки для шляп и телефонного столика, здесь не было. Хотя газовые рожки заменили на электрическое освещение, горела, и то в полнакала, только одна лампа. В темноте холл казался даже выше; стук закрываемой двери отозвался эхом где-то наверху.
Бетти немного испугалась. На ней был строгий жакет и такая же юбка, к манишке приколоты часы. Совсем не красавица, она была благовоспитанной, сдержанной, скромной, можно сказать, целомудренной девушкой. В блестящих карих глазах читались смущение и обида. Бетти благоухала духами, словно и не проехала двадцать с лишним миль по летней жаре; ее вуаль, шляпа, слюдяные очки и сумочка валялись на столике.
– Пожалуйста, – проговорила она, – пожалуйста, не надо!
– Что не надо?
– Думать то, что ты думаешь.
– Разве я что-нибудь сказал?
– Нет. Ты никогда ничего не говоришь. Хотя лучше бы сказал. Ты не должен упрекать бедного Хэла. Да, он взял твою машину, но только потому, что я попросила его.
– Это как же?
– Ох, ладно! – вскрикнула Бетти.
Ее каблучки простучали по шахматному полу к столу.
– Вот, – она выдернула из кучи черный кейс, – твой портфель. Ты забыл его в коттедже. Я испугалась, что он понадобится тебе на работе, и решила его привезти.
В портфеле ничего не было, кроме нескольких напечатанных страниц, которые… Тут Гарт приказал внутреннему голосу заткнуться. Однако это ничего не меняло. Случается, что глупца повергают в смятение грядущие беспокойства, которые может принести женщина.
– Ты проехала такое расстояние, чтобы привезти…
– Ах, дорогой, какое это имеет значение?
– Для меня имеет, Бетти. Мера моего раскаяния…
– Не велика заслуга – сделать то, что хочется сделать. И я не хотела заставить тебя ревновать. Я, правда, люблю это делать, но только тогда, когда это выглядит забавно.
– Ну ладно. А мой уважаемый племянник, эта молодая свинья…
– Пожалуйста! Если тебе не нравится Хэл…
– Да, я его не люблю. Он со всей наглостью юнца ставит старших в неловкое положение. Я настолько его не люблю, что даже одалживаю ему деньги. Но Хэл, я хотел сказать, – это повод, чтобы оправдать мою неприветливость. Настоящая причина в том, что в девять часов сюда должен прийти человек и тебе с ним совершенно незачем встречаться. Кстати, где Хэл? И как ты попала в дом?
– Хэл пошел в бар «Критерион». Очень приятный молодой человек позволил мне войти, когда я постучала; он сказал, что он твой помощник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Это было в субботу, 8 июня. А в понедельник в полдень, когда Дэвид сидел в своем кабинете на Харли-стрит, поджидая очередного пациента, в переговорной трубке, висевшей на стене, завыло.
– Извините, сэр, – сказала трубка голосом Майкла Филдинга, студента-медика, который исполнял за Дэвида черновую работу, – но здесь, в холле, джентльмен. Он говорит, что ему нужно увидеться с вами и что это очень срочно.
– Я не могу принять его, Майкл. Вы же знаете, на сегодня мой день расписан…
– Я знаю, сэр! Но он не просит, чтобы вы приняли его сейчас. Он хотел бы прийти к вам в пятницу в девять вечера.
– Майкл, вы понимаете, что вы…
Ассистент закашлялся. Он был блестящим студентом и очень обаятельным молодым человеком, несмотря на слишком худое, подвижное лицо и несколько суетливые манеры.
– Я знаю, сэр, вы не делаете исключений. Но здесь особый случай, я думаю. На его карточке написано: «Полковник Джон Селби. Королевская артиллерия. В отставке».
Гарт застыл возле трубы.
За окном стоял сумрачный, унылый полдень; по соседним крышам забарабанил дождь. Изморозь затуманила оконные стекла, и такой же туман клубился у Дэвида в голове.
– Это бывший опекун миссис Боствик, не так ли? И на карточке в качестве адреса указан Хэмпстед. Во всяком случае… Доктор! Вы меня слышите?
– Да. Слышу.
– Надеюсь, я не сказал ничего лишнего, сэр? Если так, то мне очень жаль.
– Все в порядке. Прошу прощения, Майкл. – Гарт перешел на деловой тон: Назначьте полковнику Селби прием на девять часов вечера в пятницу, скажите, что я буду рад его видеть.
И вот теперь, в сгущающихся сумерках, почти ночью, Гарт тащился в лязгающем такси по всем этим чопорным площадям, между Оксфорд-стрит и Риджент-парком. И тут он со всей ясностью осознал еще один факт.
Не то чтобы он не хотел встречи Бетти Колдер с Марион и Винсом. Нет, он не хотел, чтобы Бетти встретилась именно с Марион Боствик.
Но сейчас беспокоиться не о чем. Бетти в Кенте. Он сядет на последний поезд на Фэрфилд, а затем такси доставит его к гостинице «Кавалер и перчатка», где он обычно проводит уик-энд; потом он заедет к Бетти – совсем ненадолго, после чего благопристойно пожелает ей спокойной ночи и вернется в гостиницу, и опять встретится с ней в субботу и в воскресенье. Ей тоже не нужно ничего знать о Марион.
Он не хотел, чтобы Бетти запачкалась.
«Ты – отъявленный лицемер», – сказал себе Дэвид Гарт и громко рассмеялся.
Запачкалась?
Почему, собственно? В других случаях он никогда не рассуждал о пороке, безнравственности и тому подобных материях, столь любимых моралистами. Вот и нужно забыть всю эту ерунду и подходить к собственным проблемам так же трезво, как к проблемам любого другого. А кроме того, за исключением его собственных туманных ощущений и предполагаемого визита полковника Селби, который мог и не иметь отношения к Марион Боствик, у него не было поводов для опасений.
Машина свернула на Харли-стрит. Посмотрев вперед, Гарт резко выпрямился и попросил водителя:
– Остановитесь здесь. Прямо здесь.
Он расплатился с шофером и услышал, как тот шумно покатил прочь. В доме, где помещался его кабинет, арендовали помещения еще шесть медиков. Они пользовались общей большой приемной на первом этаже, а двое из них, Гарт и старший офицер медицинской службы, хирург, тоже холостяк, тут же и жили.
У тротуара стоял его собственный «панхард».
Сначала Гарт подумал, что ошибся, – этот автомобиль должен находиться за много миль отсюда, в Фэрфилде. Но это был его зеленый «панхард» – пустой, покрытый грязью после дальней поездки и такой горячий, что можно было услышать, как под капотом кипит смазка.
Выудив ключ из кармана, Гарт взбежал по ступеням, отворил входную дверь и уставился на женщину, сидевшую в вестибюле.
– Вот это сюрприз, Бетти, – проговорил он.
Глава 2
– Ничего, что мы приехали? – спросила Бетти Колдер.
– Мы?
– Хэл и я.
Хэл Омистон, его племянник. Хэл Омистон, вялый и высокомерный молодой человек, не скрывавший своего презрения к отставшему от жизни дядюшке.
– Машину вел Хэл. Я хотела, но он мне не позволил. Мы проехали двадцать пять миль без единой остановки и успели как раз к приходу твоего поезда. Видишь ли, Хэл был у меня… – Бетти осеклась. – Ты ведь не возражаешь, правда?
– Нет, не возражаю. Но я не знал, что мой уважаемый племянник навещает тебя.
– Господи, он меня не навещает! Он зашел в «Кавалер и перчатку», чтобы повидаться с тобой.
(«Наверняка хотел занять денег. И конечно, взял машину, когда обнаружил, что меня нет».)
Хотя Гарт не произнес этого вслух, ничего и не надо было произносить. У него появилось неприятное ощущение, что Бетти может прочесть и другие его мысли тоже.
Они стояли в холле, с расписными белыми деревянными панелями по стенам и с черно-белым «в шашечку» полом. Никакой другой обстановки, кроме пышной пальмы в кадке, стойки для шляп и телефонного столика, здесь не было. Хотя газовые рожки заменили на электрическое освещение, горела, и то в полнакала, только одна лампа. В темноте холл казался даже выше; стук закрываемой двери отозвался эхом где-то наверху.
Бетти немного испугалась. На ней был строгий жакет и такая же юбка, к манишке приколоты часы. Совсем не красавица, она была благовоспитанной, сдержанной, скромной, можно сказать, целомудренной девушкой. В блестящих карих глазах читались смущение и обида. Бетти благоухала духами, словно и не проехала двадцать с лишним миль по летней жаре; ее вуаль, шляпа, слюдяные очки и сумочка валялись на столике.
– Пожалуйста, – проговорила она, – пожалуйста, не надо!
– Что не надо?
– Думать то, что ты думаешь.
– Разве я что-нибудь сказал?
– Нет. Ты никогда ничего не говоришь. Хотя лучше бы сказал. Ты не должен упрекать бедного Хэла. Да, он взял твою машину, но только потому, что я попросила его.
– Это как же?
– Ох, ладно! – вскрикнула Бетти.
Ее каблучки простучали по шахматному полу к столу.
– Вот, – она выдернула из кучи черный кейс, – твой портфель. Ты забыл его в коттедже. Я испугалась, что он понадобится тебе на работе, и решила его привезти.
В портфеле ничего не было, кроме нескольких напечатанных страниц, которые… Тут Гарт приказал внутреннему голосу заткнуться. Однако это ничего не меняло. Случается, что глупца повергают в смятение грядущие беспокойства, которые может принести женщина.
– Ты проехала такое расстояние, чтобы привезти…
– Ах, дорогой, какое это имеет значение?
– Для меня имеет, Бетти. Мера моего раскаяния…
– Не велика заслуга – сделать то, что хочется сделать. И я не хотела заставить тебя ревновать. Я, правда, люблю это делать, но только тогда, когда это выглядит забавно.
– Ну ладно. А мой уважаемый племянник, эта молодая свинья…
– Пожалуйста! Если тебе не нравится Хэл…
– Да, я его не люблю. Он со всей наглостью юнца ставит старших в неловкое положение. Я настолько его не люблю, что даже одалживаю ему деньги. Но Хэл, я хотел сказать, – это повод, чтобы оправдать мою неприветливость. Настоящая причина в том, что в девять часов сюда должен прийти человек и тебе с ним совершенно незачем встречаться. Кстати, где Хэл? И как ты попала в дом?
– Хэл пошел в бар «Критерион». Очень приятный молодой человек позволил мне войти, когда я постучала; он сказал, что он твой помощник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50