Под этими черными балками, по этим старинным скрипучим полам почти невозможно было передвигаться без шума. Гарт подошел к двери, тихо отодвинул задвижку, очень осторожно поднял щеколду.
Слева от двери его спальни сквозь бутылочное стекло окна в конце коридора светила луна.
Вправо коридор тянулся футов на пятнадцать-двадцать до лестничной площадки: лестница вела в небольшую гостиную внизу. Запах старого дерева и камня, вымытых каминных решеток и полировочных паст для меди витал в коридоре, как запах прошлого. На некотором расстоянии от двери было еще одно, открытое, окно, и за ним шелестела густая листва деревьев.
Кто мог подкрасться к дверям, если это только не очередная уловка Марион? Закрыв дверь и обернувшись, Гарт не обнаружил и следа давешнего напускного спокойствия и уверенности. Марион оперлась на спинку стула в глубоком отчаянии, тем более глубоком, что воспринималось оно как несправедливость.
– Дэвид, что мне делать? Помогите мне! Я не прошу многого, я прошу только помощи. Не стойте там как бревно. Помогите мне! О господи, что мне делать?
– Не знаю.
– Кто там был? Это был…
– Никого! Никого там не было! Хотя если вы не будете говорить тише, то поднимете весь дом. – Гарт помолчал немного и заговорил тверже: – Понимаете вы хотя бы сейчас, что чуть не стали убийцей? Вы чуть не убили женщину, от которой ничего, кроме добра, не видели?
– Ох, зачем говорить об этом. Я это сделала, что вам еще надо?
Гарт смотрел на нее.
– Я не хотела этого, но что еще было делать? – продолжала Марион. – Вы сказали, что не собирались бранить меня!
– Я не собираюсь вас бранить. Вы отдаете себе отчет, что вы обманули полицию? – Тут он спохватился. – Нет, нет, в вашем состоянии вы, полагаю, и не могли действовать иначе. Дело в том…
На огромном круглом столе стояла деревянная коробка, наполовину заполненная сигаретами. Он оставил их здесь в пятницу. Вынув из коробки сигарету, Гарт поднес к ней свечу и очень удивился, обнаружив, что руки его дрожат. С большим усилием он все-таки справился с этой дрожью. Заплаканные глаза Марион искоса следили за ним.
– Теперь дальше, – сказал он. – Откуда вы узнали, во что была одета Глинис Стакли в пятницу вечером?
– Ох, какое это имеет значение?
– Отвечайте!
– Я ее видела. Она там была.
– Где она была?
– Она сидела на дороге возле дома дяди Села. Я видела ее, когда шла пешком, хотя сделала вид, что не заметила. Она ждала.
– Ну?
– Я подумала, что тетя Бланш попросила ее прийти тогда же, когда и меня, и решила, что эта мерзавка боится, что ее заманят в ловушку и схватят. Вот она и ждет. Но я знала, что она никогда не сумеет доказать, что ее не было в доме, если я поклянусь, что она там была. Даже ее таксисту не поверили бы. Я бы не добилась, чтоб ее повесили, но посадить в тюрьму могла бы.
– Марион, ради бога!
– Вы хотели, чтобы я рассказала вам правду, не так ли? Чего вы хотите?
– Значит, вы встречались с Глинис Стакли прежде?
– Да. И вы это прекрасно знаете!
– Где вы с ней встретились?
– Когда была в Париже с… В Париже.
– Она вас шантажировала?
– Ей пока это не удавалось. Но она собиралась.
– Что она о вас знала? Это было…
И тут, за шаг до цели, Гарт заколебался. Глаза Марион наполнились слезами.
Даже если бы у него были иные причины для сомнений, помимо деликатности, все равно останавливаться было глупо. За Марион стоял кто-то еще, и этот «кто-то» не остановился бы перед новым убийством, если б того потребовали обстоятельства.
Но Гарт колебался. Марион (способная уловить мельчайшую перемену в настроении человека) заметила это сразу. Она вскочила, умоляя:
– Я понимаю, о чем вы спросите. Но я скорее умру, чем скажу вам. Я не собираюсь сообщать всему свету… Что скажут люди, если узнают. Если вам все известно, Дэвид, чего ради просить меня унижаться? И сколько это продлится?
Гарт посмотрел на сигарету, бросил ее на пол и придавил каблуком. Он отвернулся от Марион, потом повернулся опять.
– Вы не сделаете этого, Дэвид. И вы сами это знаете. Достаточно того, что случилось. Как мне быть?
– Не знаю! Возможно, вы не так уж виноваты. Видит бог, в нашей жизни много лжи и суеты. И Винс вас любит – это мое личное соображение. Если бы имелась какая-нибудь возможность скрыть все это, не подставив под удар Бетти…
– А разве такой возможности нет?
– Может быть. Я должен все хорошенько обдумать. Это будет нелегко. И если кто-нибудь посторонний слышал нашу беседу и понял, о чем речь…
Гарт осекся и обернулся.
Что бы ни слышала Марион раньше, сейчас сомнений не было: их подслушивали. Крадущиеся шаги были едва слышны, но обувь задевала за плинтус. Потом все стихло.

Часть третья
МРАК
Как хорошо известно, воскресенье в Англии посвящается отдыху и посещению церквей. Магазины, увеселительные заведения и рестораны в Сити закрыты весь день, другие рестораны открыты только с часу до трех и с шести до одиннадцати вечера. Однако многие музеи и картинные галереи в воскресенье работают.
Бедекер. Лондон и его окрестности. Путеводитель
Глава 12
Тепло воскресного полдня, блеск яркого солнца на воде и протянувшиеся вдоль моря сады придавали Фэрфилду такое очарование, которое могло бы ввести в заблуждение новичка.
Правда, хотя прилив и пошел на убыль, пляж был пуст: купание в воскресенье не допускалось. Все горожане, направлявшиеся в церковь, были одеты в выходные костюмы, и вдоль всей набережной, от памятника Флоренс Найтингейл до «Ройял Альберт аквариум», солнце то и дело вспыхивало на приподнимавшихся цилиндрах и величаво склонявшихся зонтиках.
На Виктория-авеню, параллельной набережной, располагались два роскошных отеля, «Палас» и «Империал», с башнями, вывесками, написанными золочеными буквами в два фута высотой. По самой Виктория-авеню тряслись машины с такой приличной скоростью, что лошади пугались. На садовых клумбах алые герани, синие лобелии, белые алисоны образовывали круги и треугольники в стиле рококо.
Июнь, 16-е, воскресенье.
Дэвид Гарт посмотрел вдоль набережной, будто надеялся кого-то увидеть, но в то же время кого-то избегал.
Он поднялся по ступеням к «Ройял Альберт аквариум», постоял немного, повернувшись спиной к чугунным украшениям фасада, и оглядел сады. Он уже дважды посмотрел на часы, когда увидел Каллингфорда со свежим цветком в петлице и в сверкающем цилиндре.
– Но, мальчик мой, – спросил Эббот, осторожно поднимаясь по ступеням, почему здесь? Почему вы выбрали это место? – Он вздел свой монокль и начал изучать фасад. – Знаете, это настолько ужасающе безвкусно, что мне даже нравится. – Он перевел взгляд на Гарта: – Кстати говоря, об ужасах…
– У меня была ужасная ночь, я не мог заснуть.
– Вы выглядите так, будто не спали месяц. Так все плохо?
– Да. Это одна из причин, почему я вам позвонил.
Даже в чванливом Фэрфилде все же звенели голоса, звякали велосипеды. Афиша на двери большими красными буквами извещала об автомобильных гонках на треке в Уэйбридже.
Здесь, на залитой солнцем набережной, среди празднично одетых людей, тревоги Гарта немного отступили.
– Скажите, – продолжал он, – насколько велик ваш авторитет в департаменте уголовного розыска?
– Хм… Полагаю, я получу все, что мне нужно, если захочу.
– Я так понимаю, что дело Глинис Стакли поручено Твиггу?
– Я тоже так понимаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50