Оглянувшись, я увидел хозяина дома у открытого окна с дымящейся двустволкой в руках. «Палит спьяну, как бы не пристрелил кого», – подумал я. Но другие не обратили внимания, а мне рассказывали про медведицу. Я не мог одновременно слушать и беспокоиться. Хозяин вышел из дому и вскоре вернулся с парой убитых уток-крохалей. Он небрежно бросил добычу в угол, и никто не стал удивляться, расспрашивать или хвалить. Оказалось, что, сидя у окна, он увидел стаю уток на реке, спокойно взял ружье, зарядил дробью, выстрелил и даже попал.
Разговор перешел на ружья, стрельбу, охоту. Каждый стал хвалить свое ружье. Ларион достал старинный дробовик и, выйдя наружу, выпалил в стену. Грохнуло так, как будто обвалился потолок. Здесь, на Лосьве, в заряды кладут очень много пороха, чтобы дробь летела дальше, от этого и звук выстрела сильнее. У Лариона нашлись подражатели. Хозяин принес лист бумаги, прикрепил к стене, начертил от руки круги и черное яблочко, и все начали стрелять по очереди. Вскоре выяснилось, что самый меткий стрелок – Ларион. Но тут вмешался Иван Сидорович. Ларион попал в яблочко три раза, Иван Сидорович – четыре раза подряд. Ларион сшиб кружку с глиняного горшка, Иван Сидорович – чурку с чайного стакана. Ларион прострелил свою шапку на лету, Иван Сидорович – свою.
Тимофей, взявший на себя обязанность экскурсовода, наклонился к моему уху:
– Они старые супротивники – Иван и Ларион. Тоже промеж них была история «с крючком»…
Но моя голова уже не вмещала историй «с крючками». Храня достоинство, я молча поднялся и дошел до двери, никого не задев, хотя мне пришлось диктовать себе: «Двигай правой ногой, теперь левой, колено согни, подними ступню, теперь ставь подошву покрепче. Утвердился? Можно приниматься за правую ногу…»
Наши палатки были поставлены у самой реки. Я спустился благополучно, только дважды упав по дороге. Но, когда я стал на колени у спального мешка, меня словно кувалдой стукнули по голове. Проснулся я уже утром.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
1
Старосельцево – деревню, где мы остановились, – Маринов отметил на карте еще в Москве. Именно здесь он рассчитывал найти следы нефти.
Охотники тоже ищут следы. Вообще в работе геолога и охотника много общего. В глухом лесу охотник выслеживает невидимого, схоронившегося от глаз зверя. Невидимый, спрятанный под землей минерал ищем мы. Зверь прячется, но его выдают следы. Они тянутся многоверстным хвостом, и в любой точке охотник может наступить на него. Он видит отпечатки лап, обгрызенную кору, волоски, капельки крови на траве, косточки съеденной добычи и, держась за след, как за веревочку, идет к логову зверя.
Минерал скрыт под землей, но на поверхности бывают следы. Следы нефти, например: радужная пленка на воде, жирная, маслянистая земля, черный минерал асфальт, выходы горючих газов…
А если след еще не найден, где искать его?
Охотник знает повадки зверя. Оленю нужна соль – лови его у солонцов. Нора волка в густом кустарнике, но над ней гомонят сороки – дерутся из-за объедков хищника. У минерала не повадки, а свойства. Нефть легка, она всплывает на воде, просачивается по трещинам на поверхность и улетучивается. Сохраняется она лишь там, где есть водонепроницаемые породы, не пускающие ее вверх. И лучше всего, если породы эти выгнуты горбом, складкой, куполом, накрывают нефть как бы шапкой и образуют естественный подземный бак.
Это основной поисковый признак нефти. Сначала мы находим подходящие резервуары, потом бурим, чтобы узнать, есть ли там нефть.
Складки похожи на каменные волны. Они образуются на склонах гор и в предгорных впадинах. Нефть Баку, Грозного, Кубани, Румынии – вся из предгорных впадин.
А равнины? Разве там нет нефти вообще? Есть. Как же ее найти?
Этот вопрос и хотел решить Маринов. До него считали, что на равнинах тоже есть складки, только редкие и пологие, как бы затухающие волны, и Югорский кряж – одна из таких волн. Маринов рассудил иначе. По его мнению, фундамент равнины состоит из плоских глыб, как бы половиц. И все эти половицы «ходят ходуном»: одни опускаются быстрее, другие отстают. Пригнаны они плотно и краями упираются друг в друга, поэтому середина у них прогнута, а края приподняты. На приподнятых краях и создаются резервуары, пригодные для накопления нефти.
Стало быть, по Маринову, Югорский кряж что-то вроде ступени, и нефть надо искать по ее краю. А по прежней теории, это волнообразная складка, и нефть надо искать на самой вершине кряжа. У деревни Старосельцево предполагался край ступени, сюда-то мы и спешили из далекой Москвы.
2
Вот он, долгожданный обрыв, ради которого мы столько хлопотали со снаряжением, ехали поездом, летели на шатком самолетике Фокина, гребли целую неделю, натирая кровавые мозоли. Что-то покажет он? Довольно разговоров, давайте приступим!
И Глеб спросил:
– Что будем делать: замерять пласты или собирать образцы?
Так школьник, которому объяснили новое правило, поспешно поднимает руку: «Какие числа множить?» А суть не в том, чтобы перемножить. Арифметику он знает давно. Важно понять правило.
– Делайте все, что считаете нужным, – сказал Маринов. – Собирайте, рисуйте, описывайте. Два часа дается на общий осмотр обнажения.
Через минуту Николай и Левушка были высоко над нами – лезли по круче в самые недоступные места. Тяжеловесный Глеб оказался хитрее и опытнее – он присел на корточках у подножия и стал перебирать обломки, упавшие с откоса. Конечно, все трое мечтали сделать открытие немедленно. Каждый хотел бы, потрясая находкой, закричать во все горло: «Асфальт! Ура, ура, ура! Это я нашел. Ко мне!»
Мы с Ириной взялись за записные книжки. Во всяком деле нужен порядок. Сначала общий обзор, потом уже поиски.
Земную кору часто сравнивают с летописью, пласты – со страницами каменной книги. Это стало традицией. Вот и сейчас перед нами крутой голый обрыв, обнажение, пропиленное шумной Лосьвой в высоких берегах. Ноздреватые, непрочные камни изъедены талой водой, обвиты колючими кустами. У каменной книги разноцветные страницы: серые, белые, желтоватые, зеленоватые, красноватые. Издали берег кажется полосатым.
Попробуем разобрать письмена на каменных страницах.
На самом верху, на обрыве, вековые лиственницы. Их скрюченные корни судорожно вцепились в осыпающуюся кромку. Под корнями серая, похожая на золу, земля. Это почва – тонкий слой, образовавшийся из опавшей хвои, сгнившей травы и листьев в последние пять-шесть тысяч лет, геологически «только что», с тех пор как в здешних местах выросли леса.
Под почвой плотная, жирная, кирпично-красного цвета глина с обломками серого гранита, окатанными, иногда исцарапанными. Гранита на Югорском кряже нет. Он прибыл издалека вместе с наползавшим из Арктики ледником сто или двести тысяч лет назад. Потом ледник растаял, а из грязи, которую он принес, образовалась красная глина. О тысячелетней зиме, о льдах, истирающих горы, рассказывают нам царапины на гранитных валунах.
Еще ниже – шершавый ноздреватый камень, серовато-белый или желтоватый. Если капнуть на него соляной кислотой, он шипит и вскипает, как вода на горячей сковородке. Это известняк. Родина его – теплое море. На дне моря из раковин, из известковой мути, осевшей на дно, образовались толщи белого камня. Миллионы лет потребовалось на это, и происходило много миллионов лет назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Разговор перешел на ружья, стрельбу, охоту. Каждый стал хвалить свое ружье. Ларион достал старинный дробовик и, выйдя наружу, выпалил в стену. Грохнуло так, как будто обвалился потолок. Здесь, на Лосьве, в заряды кладут очень много пороха, чтобы дробь летела дальше, от этого и звук выстрела сильнее. У Лариона нашлись подражатели. Хозяин принес лист бумаги, прикрепил к стене, начертил от руки круги и черное яблочко, и все начали стрелять по очереди. Вскоре выяснилось, что самый меткий стрелок – Ларион. Но тут вмешался Иван Сидорович. Ларион попал в яблочко три раза, Иван Сидорович – четыре раза подряд. Ларион сшиб кружку с глиняного горшка, Иван Сидорович – чурку с чайного стакана. Ларион прострелил свою шапку на лету, Иван Сидорович – свою.
Тимофей, взявший на себя обязанность экскурсовода, наклонился к моему уху:
– Они старые супротивники – Иван и Ларион. Тоже промеж них была история «с крючком»…
Но моя голова уже не вмещала историй «с крючками». Храня достоинство, я молча поднялся и дошел до двери, никого не задев, хотя мне пришлось диктовать себе: «Двигай правой ногой, теперь левой, колено согни, подними ступню, теперь ставь подошву покрепче. Утвердился? Можно приниматься за правую ногу…»
Наши палатки были поставлены у самой реки. Я спустился благополучно, только дважды упав по дороге. Но, когда я стал на колени у спального мешка, меня словно кувалдой стукнули по голове. Проснулся я уже утром.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
1
Старосельцево – деревню, где мы остановились, – Маринов отметил на карте еще в Москве. Именно здесь он рассчитывал найти следы нефти.
Охотники тоже ищут следы. Вообще в работе геолога и охотника много общего. В глухом лесу охотник выслеживает невидимого, схоронившегося от глаз зверя. Невидимый, спрятанный под землей минерал ищем мы. Зверь прячется, но его выдают следы. Они тянутся многоверстным хвостом, и в любой точке охотник может наступить на него. Он видит отпечатки лап, обгрызенную кору, волоски, капельки крови на траве, косточки съеденной добычи и, держась за след, как за веревочку, идет к логову зверя.
Минерал скрыт под землей, но на поверхности бывают следы. Следы нефти, например: радужная пленка на воде, жирная, маслянистая земля, черный минерал асфальт, выходы горючих газов…
А если след еще не найден, где искать его?
Охотник знает повадки зверя. Оленю нужна соль – лови его у солонцов. Нора волка в густом кустарнике, но над ней гомонят сороки – дерутся из-за объедков хищника. У минерала не повадки, а свойства. Нефть легка, она всплывает на воде, просачивается по трещинам на поверхность и улетучивается. Сохраняется она лишь там, где есть водонепроницаемые породы, не пускающие ее вверх. И лучше всего, если породы эти выгнуты горбом, складкой, куполом, накрывают нефть как бы шапкой и образуют естественный подземный бак.
Это основной поисковый признак нефти. Сначала мы находим подходящие резервуары, потом бурим, чтобы узнать, есть ли там нефть.
Складки похожи на каменные волны. Они образуются на склонах гор и в предгорных впадинах. Нефть Баку, Грозного, Кубани, Румынии – вся из предгорных впадин.
А равнины? Разве там нет нефти вообще? Есть. Как же ее найти?
Этот вопрос и хотел решить Маринов. До него считали, что на равнинах тоже есть складки, только редкие и пологие, как бы затухающие волны, и Югорский кряж – одна из таких волн. Маринов рассудил иначе. По его мнению, фундамент равнины состоит из плоских глыб, как бы половиц. И все эти половицы «ходят ходуном»: одни опускаются быстрее, другие отстают. Пригнаны они плотно и краями упираются друг в друга, поэтому середина у них прогнута, а края приподняты. На приподнятых краях и создаются резервуары, пригодные для накопления нефти.
Стало быть, по Маринову, Югорский кряж что-то вроде ступени, и нефть надо искать по ее краю. А по прежней теории, это волнообразная складка, и нефть надо искать на самой вершине кряжа. У деревни Старосельцево предполагался край ступени, сюда-то мы и спешили из далекой Москвы.
2
Вот он, долгожданный обрыв, ради которого мы столько хлопотали со снаряжением, ехали поездом, летели на шатком самолетике Фокина, гребли целую неделю, натирая кровавые мозоли. Что-то покажет он? Довольно разговоров, давайте приступим!
И Глеб спросил:
– Что будем делать: замерять пласты или собирать образцы?
Так школьник, которому объяснили новое правило, поспешно поднимает руку: «Какие числа множить?» А суть не в том, чтобы перемножить. Арифметику он знает давно. Важно понять правило.
– Делайте все, что считаете нужным, – сказал Маринов. – Собирайте, рисуйте, описывайте. Два часа дается на общий осмотр обнажения.
Через минуту Николай и Левушка были высоко над нами – лезли по круче в самые недоступные места. Тяжеловесный Глеб оказался хитрее и опытнее – он присел на корточках у подножия и стал перебирать обломки, упавшие с откоса. Конечно, все трое мечтали сделать открытие немедленно. Каждый хотел бы, потрясая находкой, закричать во все горло: «Асфальт! Ура, ура, ура! Это я нашел. Ко мне!»
Мы с Ириной взялись за записные книжки. Во всяком деле нужен порядок. Сначала общий обзор, потом уже поиски.
Земную кору часто сравнивают с летописью, пласты – со страницами каменной книги. Это стало традицией. Вот и сейчас перед нами крутой голый обрыв, обнажение, пропиленное шумной Лосьвой в высоких берегах. Ноздреватые, непрочные камни изъедены талой водой, обвиты колючими кустами. У каменной книги разноцветные страницы: серые, белые, желтоватые, зеленоватые, красноватые. Издали берег кажется полосатым.
Попробуем разобрать письмена на каменных страницах.
На самом верху, на обрыве, вековые лиственницы. Их скрюченные корни судорожно вцепились в осыпающуюся кромку. Под корнями серая, похожая на золу, земля. Это почва – тонкий слой, образовавшийся из опавшей хвои, сгнившей травы и листьев в последние пять-шесть тысяч лет, геологически «только что», с тех пор как в здешних местах выросли леса.
Под почвой плотная, жирная, кирпично-красного цвета глина с обломками серого гранита, окатанными, иногда исцарапанными. Гранита на Югорском кряже нет. Он прибыл издалека вместе с наползавшим из Арктики ледником сто или двести тысяч лет назад. Потом ледник растаял, а из грязи, которую он принес, образовалась красная глина. О тысячелетней зиме, о льдах, истирающих горы, рассказывают нам царапины на гранитных валунах.
Еще ниже – шершавый ноздреватый камень, серовато-белый или желтоватый. Если капнуть на него соляной кислотой, он шипит и вскипает, как вода на горячей сковородке. Это известняк. Родина его – теплое море. На дне моря из раковин, из известковой мути, осевшей на дно, образовались толщи белого камня. Миллионы лет потребовалось на это, и происходило много миллионов лет назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64