— Я тоже над этим думал, и вот что мне кажется. Видите ли, я люблю собак и много имел с ними дела. Ваш пёс обладает фантастическим чутьём, чрезвычайно тонким, необычным даже для охотничьей собаки. И очень привязан к своим хозяевам. Любит их, живёт с ними под одной крышей и научился чувствовать их настроение, эмоции — в общем, состояние чувств. А тот американский поляк… ну тот, которого ваши дети окрестили рыжим Попрыгуном, обладает одной очень характерной и неприятной особенностью. Он жутко потеет. Потеет от всего на свете: от жары, от эмоций, от малейшего усилия. От страха и от радости. Буквально обливается потом от любой малости. Я его, конечно, не нюхал, но уверен — каждой собаке он бросается в глаза. То есть я хотел сказать — в нос. Вот и считаю, могло случиться так: он пошёл с кемпинга на кладбище а ваш Хабр, когда его отпустили погулять по приезде сюда, инстинктивно двинулся по его следам. А они привели его на кладбище. И с этого всё началось.
— А на кладбище встретился с Лысым, — добавила Яночка. — Помнишь, он тогда ещё хотел сразу же отправиться по следу Лысого, но у нас времени не было?
Павлик, разумеется, помнил. А пан Роман не понял, почему Хабру и второй выслеженный им человек показался достойным внимания.
— А потому что ваш гениальный Хабр безошибочно почувствовал, учуял… как бы это попонятнее выразиться? Каким-то особым чувством ощутил скопление, нагромождение в одном месте напряжённых человеческих эмоций. Думаю, псу было не важно, что это происходило на кладбище, оно как раз для него не играло роли. Главное, в этом месте он почуял скопление больших человеческих страстей. Вот как я это понимаю. Хотя не до конца. Почувствовать-то он почувствовал, но вот мне не приходилось слышать о том, чтобы собака по собственному почину помчалась к хозяевам извещать их об этих эмоциях.
— Вот это как раз для меня понятно, — произнёс довольный пан Хабрович. — Видите ли, мои дети выдрессировали Хабра — если в данном случае вообще позволительно применить это слово — именно в таком направлении. Я уже обратил внимание на тот факт, что пёс по собственному почину, как вы выразились, информирует нас обо всём, что, по его представлениям, не укладывается в норму. И знаете, они так хорошо понимают друг друга — я имею в виду дочку, сына и собаку, что словно относятся к одному и тому же виду… млекопитающих.
— Хабр очеловечился, а наши дети основательно особачились, — вздохнула пани Кристина.
— Ну и ладно! — воинственно произнёс Павлик. — Зато какие результаты! Или вы недовольны, пан поручик?
Поручик поспешил заверить, что, напротив, он в полном восторге.
— Я не смел и мечтать о столь блестящем раскрытии этой омерзительной афёры! — признался он. — И очень признателен вам, всем членам вашего семейства, — тут поручик с чувством особой признательности взглянул на мудрого Хабра. — Не исключено, что мне ещё придётся обратиться к вам за помощью или разъяснениями. А пока разрешите откланяться. И очень прошу пока никому не рассказывать об этом.
— Знаете что? — задумчиво произнесла пани Кристина, когда замолк стук каблуков представителя милиции на лестнице их дома. — Никак не могу отделаться от странного чувства… Неужели они и в самом деле раскапывали могилы только для того, чтобы облегчить работу нашей милиции?..
* * *
Солнце уже совсем низко висело над горизонтом, когда две человеческие фигурки и одна собачья забрались под куст на склоне кладбищенского холма и притаились там.
— Спятить можно! — тихонько кипятился Павлик. — Оцепили кладбище так, будто здесь сидит американский президент! Невозможно подобраться ближе!
Яночка тоже выразила своё недовольство.
— Понятия не имею, что там ещё можно сторожить! — сердито прошептала она. — Говорила тебе — крутит чего-то наш поручик! Далеко не обо всём нам рассказал.
— Теперь и я убедился — действительно не обо всём.
— Надо найти лазейку в их оцеплении.
— Так Хабр же сказал — засели плотно, не проберёшься сквозь их цепь.
— Зато у них нет собак. Давай-ка ещё попытаемся вон через те буераки пробраться, где они вчера драпали.
Три фигурки, все на четвереньках, осторожно выбрались из-под куста и тихонько стали спускаться вниз по склону оврага.
До самого обеда дети вынуждены были отвечать на вопросы родителей. Те ни на шаг их не отпускали от себя. И только после обеда, когда мама заговорила о покупке для неё янтарного кулона и между родителями началась дискуссия по этому вопросу, дети наконец получили свободу и возможность заняться своими делами. И они не замедлили ими воспользоваться.
Кладбище притягивало к себе, очень хотелось собственными глазами увидеть, что там сейчас после того, как задержали злоумышленников. Яночка всю дорогу твердила об одном: она уверена, поручик не все им рассказал, умолчал о чём-то чрезвычайно важном, причём это важное обстоятельство так или иначе связано с кладбищем. Да и Павлик никак не мог расстаться со ставшей привычной мыслью о тайных штабных документах времён последней войны.
Вот почему, обретя свободу передвижения, дети направились прямиком на кладбище.
И вот оказывается, на кладбище им и не пробраться! Уже на опушке леса их перехватил патруль пограничников. Вежливо, но непреклонно детям было заявлено, что на кладбище их не пропустят. Дети не стали вдаваться в бесполезную дискуссию с пограничными войсками и послушно повернули обратно. Разумеется, сделали вид, что повернули. Но когда они в другом месте предприняли вылазку в лес, их опять перехватили. На сей раз наряд милиции. Он тоже проявил вежливость и непреклонность.
Больше дети не подвергались опасности перехвата. Хабр все понял и уже издали делал стойку на патрули. Однако проскользнуть между ними не представлялось возможным.
— Как с цепи сорвались! — бурчал Павлик, продираясь сквозь поросшие колючим кустарником — буераки на южном склоне холма. — Ходили на кладбище, когда хотели, а тут вдруг нельзя!
— Значит, что-то готовится, — пыхтела в ответ сестра. — Поручик!
— Что «поручик»?
— Хабр говорит — поручик здесь!
И в самом деле Хабр явно давал понять, что учуял ещё одну дичь, симпатичную и приятную. Так приветливо он встречал только пана Джонатана и поручика. Поскольку дети собственными глазами видели, как пан Джонатан вышел в море, оставался только поручик. И находился где-то ниже по склону, наверное, на дороге.
Дети недолго колебались. В конце концов, надо же выяснить, что здесь происходит! И перестав соблюдать тишину и осторожность, оба с треском съехали вниз на дорогу.
— Ага, вот и вы! — без особой радости встретил их поручик, причём в его голосе прозвучало что-то похожее на покорность судьбе. — А я как раз голову ломал — где именно встречу вас? И предпринял последнюю, заранее обречённую на неудачу попытку:
— А вы не могли бы пойти на пляж или домой?
— На пляж уже поздно, — вежливо ответила девочка. — А домой нельзя. Мама как раз объясняет папе, какой именно янтарный кулон ей хочется купить и почему это ей необходимо. Такие вопросы им лучше обсуждать без нас.
— И поэтому вам совершенно необходимо ошиваться именно здесь?
— А что, вы видели, как мы ошивались? — угрюмо переспросил Павлик. — Должно быть, одного посадили на высокую сосну с биноклем? Потому как на земле Хабр уже всех ваших людей обнаружил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
— А на кладбище встретился с Лысым, — добавила Яночка. — Помнишь, он тогда ещё хотел сразу же отправиться по следу Лысого, но у нас времени не было?
Павлик, разумеется, помнил. А пан Роман не понял, почему Хабру и второй выслеженный им человек показался достойным внимания.
— А потому что ваш гениальный Хабр безошибочно почувствовал, учуял… как бы это попонятнее выразиться? Каким-то особым чувством ощутил скопление, нагромождение в одном месте напряжённых человеческих эмоций. Думаю, псу было не важно, что это происходило на кладбище, оно как раз для него не играло роли. Главное, в этом месте он почуял скопление больших человеческих страстей. Вот как я это понимаю. Хотя не до конца. Почувствовать-то он почувствовал, но вот мне не приходилось слышать о том, чтобы собака по собственному почину помчалась к хозяевам извещать их об этих эмоциях.
— Вот это как раз для меня понятно, — произнёс довольный пан Хабрович. — Видите ли, мои дети выдрессировали Хабра — если в данном случае вообще позволительно применить это слово — именно в таком направлении. Я уже обратил внимание на тот факт, что пёс по собственному почину, как вы выразились, информирует нас обо всём, что, по его представлениям, не укладывается в норму. И знаете, они так хорошо понимают друг друга — я имею в виду дочку, сына и собаку, что словно относятся к одному и тому же виду… млекопитающих.
— Хабр очеловечился, а наши дети основательно особачились, — вздохнула пани Кристина.
— Ну и ладно! — воинственно произнёс Павлик. — Зато какие результаты! Или вы недовольны, пан поручик?
Поручик поспешил заверить, что, напротив, он в полном восторге.
— Я не смел и мечтать о столь блестящем раскрытии этой омерзительной афёры! — признался он. — И очень признателен вам, всем членам вашего семейства, — тут поручик с чувством особой признательности взглянул на мудрого Хабра. — Не исключено, что мне ещё придётся обратиться к вам за помощью или разъяснениями. А пока разрешите откланяться. И очень прошу пока никому не рассказывать об этом.
— Знаете что? — задумчиво произнесла пани Кристина, когда замолк стук каблуков представителя милиции на лестнице их дома. — Никак не могу отделаться от странного чувства… Неужели они и в самом деле раскапывали могилы только для того, чтобы облегчить работу нашей милиции?..
* * *
Солнце уже совсем низко висело над горизонтом, когда две человеческие фигурки и одна собачья забрались под куст на склоне кладбищенского холма и притаились там.
— Спятить можно! — тихонько кипятился Павлик. — Оцепили кладбище так, будто здесь сидит американский президент! Невозможно подобраться ближе!
Яночка тоже выразила своё недовольство.
— Понятия не имею, что там ещё можно сторожить! — сердито прошептала она. — Говорила тебе — крутит чего-то наш поручик! Далеко не обо всём нам рассказал.
— Теперь и я убедился — действительно не обо всём.
— Надо найти лазейку в их оцеплении.
— Так Хабр же сказал — засели плотно, не проберёшься сквозь их цепь.
— Зато у них нет собак. Давай-ка ещё попытаемся вон через те буераки пробраться, где они вчера драпали.
Три фигурки, все на четвереньках, осторожно выбрались из-под куста и тихонько стали спускаться вниз по склону оврага.
До самого обеда дети вынуждены были отвечать на вопросы родителей. Те ни на шаг их не отпускали от себя. И только после обеда, когда мама заговорила о покупке для неё янтарного кулона и между родителями началась дискуссия по этому вопросу, дети наконец получили свободу и возможность заняться своими делами. И они не замедлили ими воспользоваться.
Кладбище притягивало к себе, очень хотелось собственными глазами увидеть, что там сейчас после того, как задержали злоумышленников. Яночка всю дорогу твердила об одном: она уверена, поручик не все им рассказал, умолчал о чём-то чрезвычайно важном, причём это важное обстоятельство так или иначе связано с кладбищем. Да и Павлик никак не мог расстаться со ставшей привычной мыслью о тайных штабных документах времён последней войны.
Вот почему, обретя свободу передвижения, дети направились прямиком на кладбище.
И вот оказывается, на кладбище им и не пробраться! Уже на опушке леса их перехватил патруль пограничников. Вежливо, но непреклонно детям было заявлено, что на кладбище их не пропустят. Дети не стали вдаваться в бесполезную дискуссию с пограничными войсками и послушно повернули обратно. Разумеется, сделали вид, что повернули. Но когда они в другом месте предприняли вылазку в лес, их опять перехватили. На сей раз наряд милиции. Он тоже проявил вежливость и непреклонность.
Больше дети не подвергались опасности перехвата. Хабр все понял и уже издали делал стойку на патрули. Однако проскользнуть между ними не представлялось возможным.
— Как с цепи сорвались! — бурчал Павлик, продираясь сквозь поросшие колючим кустарником — буераки на южном склоне холма. — Ходили на кладбище, когда хотели, а тут вдруг нельзя!
— Значит, что-то готовится, — пыхтела в ответ сестра. — Поручик!
— Что «поручик»?
— Хабр говорит — поручик здесь!
И в самом деле Хабр явно давал понять, что учуял ещё одну дичь, симпатичную и приятную. Так приветливо он встречал только пана Джонатана и поручика. Поскольку дети собственными глазами видели, как пан Джонатан вышел в море, оставался только поручик. И находился где-то ниже по склону, наверное, на дороге.
Дети недолго колебались. В конце концов, надо же выяснить, что здесь происходит! И перестав соблюдать тишину и осторожность, оба с треском съехали вниз на дорогу.
— Ага, вот и вы! — без особой радости встретил их поручик, причём в его голосе прозвучало что-то похожее на покорность судьбе. — А я как раз голову ломал — где именно встречу вас? И предпринял последнюю, заранее обречённую на неудачу попытку:
— А вы не могли бы пойти на пляж или домой?
— На пляж уже поздно, — вежливо ответила девочка. — А домой нельзя. Мама как раз объясняет папе, какой именно янтарный кулон ей хочется купить и почему это ей необходимо. Такие вопросы им лучше обсуждать без нас.
— И поэтому вам совершенно необходимо ошиваться именно здесь?
— А что, вы видели, как мы ошивались? — угрюмо переспросил Павлик. — Должно быть, одного посадили на высокую сосну с биноклем? Потому как на земле Хабр уже всех ваших людей обнаружил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65