Мозги, как и
компьютеры, не относятся к типу "чего изволите?". Они делают в точности то,
что им сказано делать, -- а не то, чего вы от них хотите. Потом вы злитесь
на них потому, что они не делают того, что вы имели в виду им приказать!
Одна из задач программирования называется моделированием -- чем я и
занимаюсь. Задача моделирования -- заставить компьютер делать нечто, что
может делать человек. Как заставить машину что-либо оценивать, решить
математическую задачу, включить или выключить свет в нужное время?
Человеческие существа могут включать и выключать свет или решать задачи по
математике. Некоторые делают это хорошо, другие иногда хорошо, а некоторые
вообще не делают этого хорошо. Моделирующий пытается взять лучшую модель
способа, каким человек выполняет задачу, и сделать ее доступной для машины.
Меня не касается, действительно ли эта модель есть то, как люди решают
задачу. Моделирующие не обязаны иметь в своем распоряжении истину. Все, что
нам нужно иметь в своем распоряжении, -- это нечто работающее. Мы -- люди,
создающие поваренные книги. Мы не хотим знать, почему это есть шоколадное
пирожное; мы хотим знать, что в него положить, чтобы оно правильно
получилось. Знание одного рецепта не означает, что нет множества других
способов его приготовить. Мы хотим знать, как шаг за шагом прийти от
ингредиентов к шоколадному пирожному. Еще мы хотим знать, как взять
шоколадное пирожное и дойти обратно до ингредиентов, когда кто-то не хочет,
чтобы у нас был рецепт.
Такого рода дробление информации -- задача специалиста по информатике.
Самая интересная информация, какую вы можете получить, это знание о
субъективности другого человеческого существа. Если некто умеет делать
нечто, то мы хотим промоделировать это поведение -- и наши модели будут
моделями субъективного опыта. "Что она делает внутри своей головы такого,
чему я могу научиться?" Я не могу мгновенно заполучить годы ее опыта и
обретенное в результате мастерство, но я могу быстро получить некую
ценнейшую информацию о структуре того, что она делает.
Когда я впервые начал моделировать, казалось логичным выяснить, что уже
известно психологии о том, как люди думают. Но, заглянув в психологию, я
открыл, что эта область состоит преимущественно из огромного количества
описаний того, как дисгармоничны люди. Было несколько смутных описаний того,
что значит быть "цельной личностью", или "актуализированной", или
"интегрированной" -- но в основном там были описания различных типов
человеческой дисгармоничности.
Нынешний "Диагностический и Статистический Справочник III", применяемый
психиатрами и психологами, содержит более 450 страниц описаний того, как
люди могут быть дисгармоничны, -- но ни единой страницы, описывающей
здоровье. Шизофрения -- очень престижный способ быть дисгармоничным;
кататония -- очень спокойный способ. Хотя истерический паралич был очень
популярен во время первой мировой войны, сейчас он не в моде; его только
случайно можно обнаружить у очень малообразованных иммигрантов, которые не
идут в ногу со временем. Вы счастливчик, если можете найти его сейчас. За
последние семь лет я видел лишь пять случаев -- и два из них я сделал сам с
помощью гипноза. В настоящий момент "пограничное состояние" -- очень
популярный способ быть дисгармоничным. Это значит, что вы недостаточно псих,
но также и недостаточно нормальны -- как будто не каждый таков! Раньше, в
пятидесятых, после "Трех лиц Евы", у множественных личностей их всегда было
три. Но с тех пор, как прошла "Сибилла", у которой было семнадцать
личностей, мы видим больше множественных -- и у всех больше трех.
Если вы думаете, что я придираюсь к психологам, -- то ли еще будет.
Видите ли, мы все в сфере компьютерного программирования такие сдвинутые,
что можем привязаться к кому угодно. Любой, кто посидит перед компьютером
двадцать четыре часа в сутки, пытаясь свести опыт к нулям и единицам, столь
далек от мира нормальных человеческих переживаний, что я могу говорить о
ком-то "псих" -- и это цветочки.
Давным-давно я решил, что, поскольку я не смог найти никого столь же
сдвинутого, сколь я сам, люди не должны быть на самом деле дисгармоничны.
Что я заметил с тех пор -- так это, что люди превосходно устроены. Мне может
не нравиться то, что они делают, или им это может не нравиться -- но они
способны проделывать это систематически, снова и снова. Они не
дисгармоничны; они просто делают нечто отличное от того, что нам -- или им
-- хочется, чтобы происходило.
Если вы создаете действительно живые образы в своем мозгу -- особенно
если вы можете создавать их вовне - вы можете научиться быть гражданским
инженером или психотиком. Один зарабатывает больше, чем другой, но ему не
так интересно. В том, что делают люди, есть структура; и если вы можете
уяснить эту структуру, то можете понять, как ее изменить. Можно еще подумать
о контекстах, в которых замечательно было бы иметь эту структуру. Подумайте
об оттягивании со дня на день. Что если бы вы использовали этот навык, чтобы
отложить на потом неприятное переживание, когда вас кто-то оскорбляет? "О, я
знаю, что должен сейчас плохо себя почувствовать; сделаю это позже". Что
если бы вы оттянули акт поедания шоколадного пирожного и мороженого навечно
-- у вас просто руки так и не дошли до них.
Однако большинство людей так не думают. Подлежащая основа большей части
психологии -- это:"В чем проблема?" После того как психолог нашел проблеме
название, он хочет узнать, когда вы сломались и что вас сломало. Тогда он
думает, что знает, почему вы сломаны.
Если вы предположите, что некто сломан, то следующая задача --
выяснить, можно ли его починить. Психологов никогда особо не интересовало,
как вы сломались или как вы продолжаете поддерживать состояние сломанности.
Другая трудность с большей частью психологии состоит в том, что она
изучает сломанных людей, чтобы понять, как их починить. Это похоже на
исследование всех машин на свалке с целью понять, как заставить машины лучше
ездить. Если вы изучите кучу шизофреников, вы можете узнать, как получается
действительно хорошая шизофрения, -- но вы не узнаете о том, чего у них не
получается.
Обучая персонал психиатрической больницы, я предложил, чтобы они
изучали своих шизофреников лишь столько времени, сколько нужно, чтобы
понять, чего те не в состоянии делать. После этого они должны изучить
нормальных людей, чтобы понять, как последние делают эти вещи, -- так чтобы
суметь научить этому шизофреников.
Например, у одной женщины была следующая проблема: если она что-нибудь
себе придумывала, то несколькими минутами позже не могла отличить этого от
воспоминания о чем-то, происшедшем в действительности. Когда она видела
внутреннюю картину, у нее не было способа различить, было ли это нечто
действительно ею виденное -- или же то, что она вообразила. Это сбивало ее с
толку и пугало сильнее любого фильма ужасов. Я предложил ей, придумывая
картины, обводить их черной рамкой -- чтобы, когда она потом их вспомнит,
они отличались бы от других.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
компьютеры, не относятся к типу "чего изволите?". Они делают в точности то,
что им сказано делать, -- а не то, чего вы от них хотите. Потом вы злитесь
на них потому, что они не делают того, что вы имели в виду им приказать!
Одна из задач программирования называется моделированием -- чем я и
занимаюсь. Задача моделирования -- заставить компьютер делать нечто, что
может делать человек. Как заставить машину что-либо оценивать, решить
математическую задачу, включить или выключить свет в нужное время?
Человеческие существа могут включать и выключать свет или решать задачи по
математике. Некоторые делают это хорошо, другие иногда хорошо, а некоторые
вообще не делают этого хорошо. Моделирующий пытается взять лучшую модель
способа, каким человек выполняет задачу, и сделать ее доступной для машины.
Меня не касается, действительно ли эта модель есть то, как люди решают
задачу. Моделирующие не обязаны иметь в своем распоряжении истину. Все, что
нам нужно иметь в своем распоряжении, -- это нечто работающее. Мы -- люди,
создающие поваренные книги. Мы не хотим знать, почему это есть шоколадное
пирожное; мы хотим знать, что в него положить, чтобы оно правильно
получилось. Знание одного рецепта не означает, что нет множества других
способов его приготовить. Мы хотим знать, как шаг за шагом прийти от
ингредиентов к шоколадному пирожному. Еще мы хотим знать, как взять
шоколадное пирожное и дойти обратно до ингредиентов, когда кто-то не хочет,
чтобы у нас был рецепт.
Такого рода дробление информации -- задача специалиста по информатике.
Самая интересная информация, какую вы можете получить, это знание о
субъективности другого человеческого существа. Если некто умеет делать
нечто, то мы хотим промоделировать это поведение -- и наши модели будут
моделями субъективного опыта. "Что она делает внутри своей головы такого,
чему я могу научиться?" Я не могу мгновенно заполучить годы ее опыта и
обретенное в результате мастерство, но я могу быстро получить некую
ценнейшую информацию о структуре того, что она делает.
Когда я впервые начал моделировать, казалось логичным выяснить, что уже
известно психологии о том, как люди думают. Но, заглянув в психологию, я
открыл, что эта область состоит преимущественно из огромного количества
описаний того, как дисгармоничны люди. Было несколько смутных описаний того,
что значит быть "цельной личностью", или "актуализированной", или
"интегрированной" -- но в основном там были описания различных типов
человеческой дисгармоничности.
Нынешний "Диагностический и Статистический Справочник III", применяемый
психиатрами и психологами, содержит более 450 страниц описаний того, как
люди могут быть дисгармоничны, -- но ни единой страницы, описывающей
здоровье. Шизофрения -- очень престижный способ быть дисгармоничным;
кататония -- очень спокойный способ. Хотя истерический паралич был очень
популярен во время первой мировой войны, сейчас он не в моде; его только
случайно можно обнаружить у очень малообразованных иммигрантов, которые не
идут в ногу со временем. Вы счастливчик, если можете найти его сейчас. За
последние семь лет я видел лишь пять случаев -- и два из них я сделал сам с
помощью гипноза. В настоящий момент "пограничное состояние" -- очень
популярный способ быть дисгармоничным. Это значит, что вы недостаточно псих,
но также и недостаточно нормальны -- как будто не каждый таков! Раньше, в
пятидесятых, после "Трех лиц Евы", у множественных личностей их всегда было
три. Но с тех пор, как прошла "Сибилла", у которой было семнадцать
личностей, мы видим больше множественных -- и у всех больше трех.
Если вы думаете, что я придираюсь к психологам, -- то ли еще будет.
Видите ли, мы все в сфере компьютерного программирования такие сдвинутые,
что можем привязаться к кому угодно. Любой, кто посидит перед компьютером
двадцать четыре часа в сутки, пытаясь свести опыт к нулям и единицам, столь
далек от мира нормальных человеческих переживаний, что я могу говорить о
ком-то "псих" -- и это цветочки.
Давным-давно я решил, что, поскольку я не смог найти никого столь же
сдвинутого, сколь я сам, люди не должны быть на самом деле дисгармоничны.
Что я заметил с тех пор -- так это, что люди превосходно устроены. Мне может
не нравиться то, что они делают, или им это может не нравиться -- но они
способны проделывать это систематически, снова и снова. Они не
дисгармоничны; они просто делают нечто отличное от того, что нам -- или им
-- хочется, чтобы происходило.
Если вы создаете действительно живые образы в своем мозгу -- особенно
если вы можете создавать их вовне - вы можете научиться быть гражданским
инженером или психотиком. Один зарабатывает больше, чем другой, но ему не
так интересно. В том, что делают люди, есть структура; и если вы можете
уяснить эту структуру, то можете понять, как ее изменить. Можно еще подумать
о контекстах, в которых замечательно было бы иметь эту структуру. Подумайте
об оттягивании со дня на день. Что если бы вы использовали этот навык, чтобы
отложить на потом неприятное переживание, когда вас кто-то оскорбляет? "О, я
знаю, что должен сейчас плохо себя почувствовать; сделаю это позже". Что
если бы вы оттянули акт поедания шоколадного пирожного и мороженого навечно
-- у вас просто руки так и не дошли до них.
Однако большинство людей так не думают. Подлежащая основа большей части
психологии -- это:"В чем проблема?" После того как психолог нашел проблеме
название, он хочет узнать, когда вы сломались и что вас сломало. Тогда он
думает, что знает, почему вы сломаны.
Если вы предположите, что некто сломан, то следующая задача --
выяснить, можно ли его починить. Психологов никогда особо не интересовало,
как вы сломались или как вы продолжаете поддерживать состояние сломанности.
Другая трудность с большей частью психологии состоит в том, что она
изучает сломанных людей, чтобы понять, как их починить. Это похоже на
исследование всех машин на свалке с целью понять, как заставить машины лучше
ездить. Если вы изучите кучу шизофреников, вы можете узнать, как получается
действительно хорошая шизофрения, -- но вы не узнаете о том, чего у них не
получается.
Обучая персонал психиатрической больницы, я предложил, чтобы они
изучали своих шизофреников лишь столько времени, сколько нужно, чтобы
понять, чего те не в состоянии делать. После этого они должны изучить
нормальных людей, чтобы понять, как последние делают эти вещи, -- так чтобы
суметь научить этому шизофреников.
Например, у одной женщины была следующая проблема: если она что-нибудь
себе придумывала, то несколькими минутами позже не могла отличить этого от
воспоминания о чем-то, происшедшем в действительности. Когда она видела
внутреннюю картину, у нее не было способа различить, было ли это нечто
действительно ею виденное -- или же то, что она вообразила. Это сбивало ее с
толку и пугало сильнее любого фильма ужасов. Я предложил ей, придумывая
картины, обводить их черной рамкой -- чтобы, когда она потом их вспомнит,
они отличались бы от других.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46