Его отстранение от должности за видимое пренебрежение последним приказом не только не было грубым и жестоким действием со стороны правительства, но было явно неизбежно. Следующее письмо, которое он развернул, было от майора его полка. В нем говорилось, что по его поводу ходят порочащие слухи: некий мистер Фолконер из Бэллихопла или чего-то в этом роде якобы предложил в его присутствии крамольный тост, не вызвавший его возмущения, хотя королевский дом был оскорблен в нем так грубо, что один из присутствующих джентльменов, отнюдь не славящийся своей преданностью правительству, счел тем не менее своим долгом вступиться; и что капитан Уэверли допустил, если только это сообщение соответствует действительности, чтобы другое лицо, до которого все это дело имело лишь весьма отдаленное касательство, отплатило за обиду, нанесенную ему лично как офицера, и дралось на дуэли с оскорбителем. Майор заканчивал письмо словами, что никто из товарищей капитана Уэверли по полку не верит этой скандальной истории, но общее мнение их таково, что для его чести, равно как и для чести полка, ему необходимо немедленно опровергнуть эти сплетни самолично и т.д. и т.п.
– Что вы обо всем этом думаете? – спросил полковник Толбот, которому Уэверли передавал письма, по мере того как он их прочитывал.
– Думаю! Просто не знаю, что и думать. От этого можно сойти с ума.
– Успокойтесь, мой юный друг. Посмотрим, что это за грязные каракули в следующем письме.
Первое письмо было адресовано: «Это мистеру У. Раффину». «Милостивый государь. Кое-кто из наших рыб на удочку нейдут хотя я говорил вы-де казали мне баринову печать. Но Тимс сдаст все письма в ваши руки как вы хотели и скажет старому Адаму что сдал их сквайру в руки потому все равно в чьи и будем готовы по первому знаку и ура за Высокою церковь и Сачефрела note 405 как батька поет вбирая хлеб дома. Ваш дорогой сэр X.X. Еще. Скажите барину, что мы по нему соскучились, и сомневаемся, что он не пишет, а поручик Ботлер на нас косится».
– Этот Раффин, верно, ваш Доналд из пещеры, который перехватывал ваши письма и тайно переписывался с этим беднягой Хотоном как бы от вашего имени?
– Выходит так. Но кто же этот Адам?
– Вероятно, Адам – бедный Гардинер. Это – шутливое прозвище, связанное с его фамилией.
Другие письма были аналогичного содержания, и вскоре махинации Доналда Бин Лина стали для них совершенно ясны.
Подтверждение пришло и с другой стороны. Среди пленных оказался некий Джон Ходжес из солдат, оставшихся в полку Гардинера. Когда-то он был слугой у Уэверли и теперь разыскал своего барина и просил взять его опять на место. От него они узнали, что вскоре после того, как они уехали из штаб-квартиры полка, в город Данди стал часто заявляться коробейник по имени Ратвен, Раффин или Ривейн, известный у соседей под прозвищем Ушлый Уилл. У него, по-видимому, была уйма денег, продавал он свои товары очень дешево, всегда готов был угощать своих приятелей пивом и набился в друзья многим драгунам из эскадрона Уэверли, особенно сержанту Хотону и некоему Тимсу, тоже унтер-офицеру. Последним он от имени Уэверли раскрыл план дезертирства из полка и перехода к нему в горы, где, по слухам, кланы в значительном числе взялись уже за оружие. Солдаты, воспитанные в якобитских понятиях, если только у них вообще было какое-либо собственное мнение, и знавшие, что их помещику сэру Эверарду всегда приписывали такие взгляды, легко попались в ловушку. Уэверли находился далеко в горах – это служило достаточным объяснением, почему он пересылает свои письма через коробейника, а вид его всем известной печати казался достаточным удостоверением в тех случаях, когда писать было опасно. Но вся интрига стала понемногу всплывать наружу, так как заговорщики слишком рано начали болтать Ушлый Уилл оправдал свое прозвище, ибо, как только возникло подозрение, он исчез. Когда появилось официальное сообщение об отстранении Уэверли от должности, значительная часть его эскадрона действительно взбунтовалась, но мятежники были окружены и обезоружены остальными солдатами полка Военный трибунал приговорил Хотона и Тимса к расстрелу, но потом им разрешено было бросить жребий, кому умирать Хотон, оставшийся в живых, проявил искреннее раскаяние; упреки и разъяснения подполковника Гардинера убедили его, что он действительно совершил отвратительное преступление. Замечательно также, что, как только несчастный осознал это, он сразу понял, что подстрекатель не мог действовать по наущению Эдуарда.
– Коли это было бесчестно и шло против родной Англии, сквайр не мог этого знать; он никогда не делал и не думал делать чего-либо бесчестного. И сэр Эверард тоже, и весь их род. А я и жить буду и помру с тем, что все это Раффин от себя сделал.
Совершенная искренность, с которой он говорил об этом деле, а также его уверения, что письма, адресованные Уэверли, были переданы Ратвену, и произвели тот переворот в воззрениях подполковника Гардинера, о котором он говорил Толботу.
Читатель уже давно догадался, что роль искусителя в этой истории играл Доналд Бин Лин. Он делал это со следующей целью. Будучи человеком деятельным и интриганом, он долго служил подчиненным агентом и шпионом у доверенных принца, и притом в степени, значительно превосходившей все то, что мог подозревать даже Фергюс Мак-Ивор, к которому Бин Лин относился со страхом и ненавистью, хотя и пользовался его покровительством. Чтобы преуспеть на этом политическом поприще, он, естественно, искал случая каким-нибудь смелым ходом подняться над своим теперешним неверным и опасным положением разбойника и грабителя. Ему преимущественно поручали выяснять численность полков, расквартированных в Шотландии, характер офицеров и т.д., и он давно уже приметил эскадрон Уэверли, считая, что его драгун легче всего будет склонить на бунт. Доналд даже полагал, что Уэверли в глубине души стоит за Стюартов. Это как будто подтверждалось тем, что он так долго гостит у столь известного якобита, как барон Брэдуордин. Когда поэтому Эдуард появился у него в пещере с человеком из свиты Гленнакуойха, разбойник, который никак не мог понять, что его единственным побуждением было любопытство, вообразил, что его таланты собираются использовать для какой-то важной интриги под руководством этого богатою англичанина. Его не смутило то, что Уэверли не дал ему никаких намеков и не отвечал на его попытки вступить в объяснения. Поведение Эдуарда он расценил как осторожную сдержанность и даже обиделся. Считая, что его обошли в секретном предприятии, в котором доверие обещало принести ему серьезные выгоды, он решил участвовать в этой драме независимо от того, назначена была ему в ней роль или нет. С этой целью, воспользовавшись тем, что Уэверли спал, он украл у него печать в качестве доказательства, которое он мог предъявить драгунам, бывшим в доверии у капитана. Его первая поездка в Данди, город, в котором был расквартирован полк Гардинера, убедила его в несостоятельности его первоначальных предположений, но открыла перед ним новое поле деятельности. Он знал, что ничто не будет так высоко оценено друзьями принца, как если ему удастся переманить хоть некоторую часть регулярной армии под знамена претендента. С этой целью он и предпринял махинации, уже знакомые читателю и составляющие ключ ко всем запутанным и непонятным эпизодам нашего рассказа до того момента, когда Уэверли покинул Гленнакуойх.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133