порой подмигивал публике, как бы обещая: «Погодите, то ли еще будет!»
— Расскажите присяжным про день девятнадцатого марта.
— Что я должен рассказать?
— Все, что знаете.
— Все?
— Все, что имеет отношение к убийству.
— В таком случае мне нечего сообщить, потому что я ничего не знаю.
— Вы видели в тот день Мариетту Ламбер?
— Так же, как вас, и даже немножко ближе,
— В котором часу?
— Примерно в четверть седьмого.
— Где вы с ней увиделись?
— На улице Деглан, напротив парикмахерского салона. Полпятого она позвонила мне в «Приятный уголок», где я с друзьями играл в белот, и попросила встретиться с нею.
— У нее были какие-нибудь особые причины для встречи с вами?
Тут Желино посмотрел на присяжных, словно призывая их оценить наивность председательствующего.
— Для такого дела никаких особых причин не надо. Тем более Мариетте.
— Вы не заметили ничего особенного, пока ожидали ее у парикмахерского салона?
— Там ошивался один сопляк, но, увидев меня, тут же слинял.
— Вы его знали?
— Мариетта как-то мне говорила, что его зовут Жозеф Пап; я тогда сразу же вспомнил про римского папу. Еще она сказала, что он прямо сохнет по ней и она из жалости иногда пускает его к себе, если Ламбера нету дома. Я повторяю вам то, что рассказывала она, но вы вовсе не обязаны мне верить.
— Почему, увидя вас, молодой человек убежал?
— Наверно, боялся, что я ревнив.
— Что было после того, как Мариетта вышла из парикмахерской?
— Мы отправились с нею на Верхнюю улицу. По дороге она зашла в магазин купить бутылочку рома... Обратите внимание: женщины перед этим всегда берут выпивку покрепче. Мариетта предпочитала ром,
— Продолжайте.
— Мы расположились в кухне, я откупорил бутылку, и мы выпили по паре стопок.
— Бутылка оказалась опорожненной на три четверти,
— Почти все выпила Мариетта. — Она была пьяна?
— Ну, чтобы напиться, ей этого мало. Она была как раз в том градусе, какой ей нужен. Мне продолжать?
— Отвечайте исключительно на мои вопросы. У вас были с ней в тот вечер интимные отношения?
— Даже два раза, господин председательствующий!
— Дальше.
— Мы встали. Сперва она, конечно, оделась...
— Минутку. Когда вы с Мариеттой отправлялись на Верхнюю улицу, вы знали, что Ламбера не будет дома?
— По субботам он возвращается домой поздно вечером.
— Что вы собирались делать, покинув этот дом?
— Первым делом пойти поужинать — съесть петуха в вине у папаши Совера на Котельной улице. Это небольшое бистро, с виду не очень шикарное, но там...
— Итак, вы вместе с ней прошли по Железнодорожной улице, потом свернули направо, на Котельную. В каком настроении была Мариетта?
— В ярости.
— Почему?
— Она вбила себе в голову, что я должен повести ее потанцевать в «Голубой домик». Я объяснил, что делать мне там нечего — я сговорился с друзьями сыграть в бе-лот в «Приятном уголке», но, если ей очень хочется, она может посидеть там рядом со мной на диванчике..
— Вы ужинали вместе с нею?
- Нет. Перед самым бистро она вдруг решила, что лучше пойти поспать, чем целый вечер сидеть и заглядывать мне в карты.
— Она так и сказала «пойти поспать»?
— Я говорю, как было.
— Значит, вы один ужинали у Совера?
— Можете спросить у него.
— Чем вы занимались после ужина?
— Возвратился в «Приятный уголок» к приятелям.Играть мы кончили за полночь. Имена моих партнеров я сообщил полиции, и там их крепко тряхнули. Хозяина «Приятного уголка» Жюля тоже допрашивали. Да все это есть в ваших бумагах.
— И за весь вечер вы ни разу не выходили из бара?
— Мои партнеры уже подтвердили, это. Какой им смысл врать?
— Что вы делали после полуночи?
— Пошел спать, как все люди.
— Куда?
— В гостиницу «У Крытого рынка» — я всегда в ней останавливаюсь. Меня там видели.
— И больше вы не возвращались на Верхнюю улицу?
— Нет, господин председательствующий.
— И по пути в гостиницу не выходили к железной дороге?
— Вы же знаете: Крытый рынок в другой стороне. Комиссар Беле показания Желино проверял куда тщательней, чем показания остальных свидетелей. За несколько дней до судебного разбирательства Ломон спросил комиссара:
— У вас не создалось впечатления, что Желино лжет?
— Это весьма вероятно, но уличить его невозможно, верней, можно только чудом. Эти трое, игравшие, по его утверждению, с ним в карты, категорически стоят на своем. Хозяин «Приятного уголка» —также. Дружки Желино не остановятся и перед лжесвидетельством, чтобы устроить ему алиби. Двое из них —известные сутенеры. Третий, хоть и выглядит почтенным коммерсантом, торгует в своей лавочке подержанными вещами; он дважды привлекался к ответственности за скупку краденного.
Ломон несколько раз перечитывал их показания, внешне выглядевшие совершенно правдоподобными. Ар-мемье, не желая затягивать разбирательство, не настаивал на вызове их в суд в качестве свидетелей.
Да и какие у Желино могли быть мотивы убивать Мариетту? Корыстные соображения отпадают: ни ценностей, ни денег у нее не было. Ревности Желино никогда не проявлял. Конечно, поругавшись с ней, он мог бы ее ударить — в порыве бешенства или в состоянии опьянения. Однако Желино почти не пил, и никто из свидетелей не помнил, чтобы его когда-нибудь видели пьяным.
Ломон прекратил допрос Желино с большой неохотой: он был уверен, что узнал далеко не все.
— Введите следующего свидетеля.
Желино сел на свободное место во втором ряду, как раз позади г-жи Фриссар, чем явно не доставил ей удовольствия.
— Ваше имя, фамилия, возраст, род занятий?
— Жозеф Пап, девятнадцать лет, рядовой сто четырнадцатого пехотного полка.
Жозеф Пап был в военной форме и все время теребил пилотку, засунутую за ремень. Как и остальные свидетели, Пап взглянул на Ламбера, но не с пренебрежением, а с напряженным интересом. Должно быть, он впервые видел человека, обвиняемого в убийстве, и, наверно, надеялся обнаружить в его лице черты преступной натуры.
— Расскажите присяжным, что вы делали днем и вечером девятнадцатого марта?
— Я кончил работу, как обычно, в половине пятого. Зная, что Мариетта днем будет у парикмахера, пошел на улицу Деглан встречать ее.
— Она вам назначила свидание?
— Нет. За три дня до этого я спросил ее, нельзя ли будет встретиться с нею в субботу после работы, но она сказала, что ничего не получится: она идет к паоик-махеру.
— На что же вы надеялись, ожидая ее?
— Я думал, может, у нее найдется час или хоть полчаса пройтись со мной.
Лицо у Папа было длинное и худое; чувствовалось, что физически он еще не сформировался. Военная форма не придавала ему мужественности, напротив, подчеркивала его юношескую угловатость.
— Может быть, вы хотели проверить, не обманывает ли вас она?
— Да, это тоже было.
— Вы знали, что, кроме вас, у нее были и другие любовники?
— Не знать этого было просто невозможно. Всякий раз, встречаясь с нею, я умолял ее начать новую жизнь, и уверен, что в конце концов она бы меня послушалась.
Пап почти с вызовом бросил эти слова в лицо публике: он ведь один хранил в душе память о Мариетте, один не отрекся от нее.
— Ей двсегда не везло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
— Расскажите присяжным про день девятнадцатого марта.
— Что я должен рассказать?
— Все, что знаете.
— Все?
— Все, что имеет отношение к убийству.
— В таком случае мне нечего сообщить, потому что я ничего не знаю.
— Вы видели в тот день Мариетту Ламбер?
— Так же, как вас, и даже немножко ближе,
— В котором часу?
— Примерно в четверть седьмого.
— Где вы с ней увиделись?
— На улице Деглан, напротив парикмахерского салона. Полпятого она позвонила мне в «Приятный уголок», где я с друзьями играл в белот, и попросила встретиться с нею.
— У нее были какие-нибудь особые причины для встречи с вами?
Тут Желино посмотрел на присяжных, словно призывая их оценить наивность председательствующего.
— Для такого дела никаких особых причин не надо. Тем более Мариетте.
— Вы не заметили ничего особенного, пока ожидали ее у парикмахерского салона?
— Там ошивался один сопляк, но, увидев меня, тут же слинял.
— Вы его знали?
— Мариетта как-то мне говорила, что его зовут Жозеф Пап; я тогда сразу же вспомнил про римского папу. Еще она сказала, что он прямо сохнет по ней и она из жалости иногда пускает его к себе, если Ламбера нету дома. Я повторяю вам то, что рассказывала она, но вы вовсе не обязаны мне верить.
— Почему, увидя вас, молодой человек убежал?
— Наверно, боялся, что я ревнив.
— Что было после того, как Мариетта вышла из парикмахерской?
— Мы отправились с нею на Верхнюю улицу. По дороге она зашла в магазин купить бутылочку рома... Обратите внимание: женщины перед этим всегда берут выпивку покрепче. Мариетта предпочитала ром,
— Продолжайте.
— Мы расположились в кухне, я откупорил бутылку, и мы выпили по паре стопок.
— Бутылка оказалась опорожненной на три четверти,
— Почти все выпила Мариетта. — Она была пьяна?
— Ну, чтобы напиться, ей этого мало. Она была как раз в том градусе, какой ей нужен. Мне продолжать?
— Отвечайте исключительно на мои вопросы. У вас были с ней в тот вечер интимные отношения?
— Даже два раза, господин председательствующий!
— Дальше.
— Мы встали. Сперва она, конечно, оделась...
— Минутку. Когда вы с Мариеттой отправлялись на Верхнюю улицу, вы знали, что Ламбера не будет дома?
— По субботам он возвращается домой поздно вечером.
— Что вы собирались делать, покинув этот дом?
— Первым делом пойти поужинать — съесть петуха в вине у папаши Совера на Котельной улице. Это небольшое бистро, с виду не очень шикарное, но там...
— Итак, вы вместе с ней прошли по Железнодорожной улице, потом свернули направо, на Котельную. В каком настроении была Мариетта?
— В ярости.
— Почему?
— Она вбила себе в голову, что я должен повести ее потанцевать в «Голубой домик». Я объяснил, что делать мне там нечего — я сговорился с друзьями сыграть в бе-лот в «Приятном уголке», но, если ей очень хочется, она может посидеть там рядом со мной на диванчике..
— Вы ужинали вместе с нею?
- Нет. Перед самым бистро она вдруг решила, что лучше пойти поспать, чем целый вечер сидеть и заглядывать мне в карты.
— Она так и сказала «пойти поспать»?
— Я говорю, как было.
— Значит, вы один ужинали у Совера?
— Можете спросить у него.
— Чем вы занимались после ужина?
— Возвратился в «Приятный уголок» к приятелям.Играть мы кончили за полночь. Имена моих партнеров я сообщил полиции, и там их крепко тряхнули. Хозяина «Приятного уголка» Жюля тоже допрашивали. Да все это есть в ваших бумагах.
— И за весь вечер вы ни разу не выходили из бара?
— Мои партнеры уже подтвердили, это. Какой им смысл врать?
— Что вы делали после полуночи?
— Пошел спать, как все люди.
— Куда?
— В гостиницу «У Крытого рынка» — я всегда в ней останавливаюсь. Меня там видели.
— И больше вы не возвращались на Верхнюю улицу?
— Нет, господин председательствующий.
— И по пути в гостиницу не выходили к железной дороге?
— Вы же знаете: Крытый рынок в другой стороне. Комиссар Беле показания Желино проверял куда тщательней, чем показания остальных свидетелей. За несколько дней до судебного разбирательства Ломон спросил комиссара:
— У вас не создалось впечатления, что Желино лжет?
— Это весьма вероятно, но уличить его невозможно, верней, можно только чудом. Эти трое, игравшие, по его утверждению, с ним в карты, категорически стоят на своем. Хозяин «Приятного уголка» —также. Дружки Желино не остановятся и перед лжесвидетельством, чтобы устроить ему алиби. Двое из них —известные сутенеры. Третий, хоть и выглядит почтенным коммерсантом, торгует в своей лавочке подержанными вещами; он дважды привлекался к ответственности за скупку краденного.
Ломон несколько раз перечитывал их показания, внешне выглядевшие совершенно правдоподобными. Ар-мемье, не желая затягивать разбирательство, не настаивал на вызове их в суд в качестве свидетелей.
Да и какие у Желино могли быть мотивы убивать Мариетту? Корыстные соображения отпадают: ни ценностей, ни денег у нее не было. Ревности Желино никогда не проявлял. Конечно, поругавшись с ней, он мог бы ее ударить — в порыве бешенства или в состоянии опьянения. Однако Желино почти не пил, и никто из свидетелей не помнил, чтобы его когда-нибудь видели пьяным.
Ломон прекратил допрос Желино с большой неохотой: он был уверен, что узнал далеко не все.
— Введите следующего свидетеля.
Желино сел на свободное место во втором ряду, как раз позади г-жи Фриссар, чем явно не доставил ей удовольствия.
— Ваше имя, фамилия, возраст, род занятий?
— Жозеф Пап, девятнадцать лет, рядовой сто четырнадцатого пехотного полка.
Жозеф Пап был в военной форме и все время теребил пилотку, засунутую за ремень. Как и остальные свидетели, Пап взглянул на Ламбера, но не с пренебрежением, а с напряженным интересом. Должно быть, он впервые видел человека, обвиняемого в убийстве, и, наверно, надеялся обнаружить в его лице черты преступной натуры.
— Расскажите присяжным, что вы делали днем и вечером девятнадцатого марта?
— Я кончил работу, как обычно, в половине пятого. Зная, что Мариетта днем будет у парикмахера, пошел на улицу Деглан встречать ее.
— Она вам назначила свидание?
— Нет. За три дня до этого я спросил ее, нельзя ли будет встретиться с нею в субботу после работы, но она сказала, что ничего не получится: она идет к паоик-махеру.
— На что же вы надеялись, ожидая ее?
— Я думал, может, у нее найдется час или хоть полчаса пройтись со мной.
Лицо у Папа было длинное и худое; чувствовалось, что физически он еще не сформировался. Военная форма не придавала ему мужественности, напротив, подчеркивала его юношескую угловатость.
— Может быть, вы хотели проверить, не обманывает ли вас она?
— Да, это тоже было.
— Вы знали, что, кроме вас, у нее были и другие любовники?
— Не знать этого было просто невозможно. Всякий раз, встречаясь с нею, я умолял ее начать новую жизнь, и уверен, что в конце концов она бы меня послушалась.
Пап почти с вызовом бросил эти слова в лицо публике: он ведь один хранил в душе память о Мариетте, один не отрекся от нее.
— Ей двсегда не везло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35