– Насколько я понимаю Блэйр не рассказал о том, что я занял место Паркера.
– Нет. – Она отпила немного, затем сделала жест бутылкой. – Братья никогда сестренкам не рассказывают интересные сплетни. Такой порядок.
– Я это запомню.
– Ну а где Паркер? В гробу переворачивается, потому что не перенес бы увидев тебя в своем кресле?
– Во Флориде. – Он достал пачку сигарет и предложил ей. – Снял значок, собрал вещи и отправился на юг. – Когда он зажег зажигалку, Клер вытянулась, и дотронулась кончиком сигареты до пламени. В свете огня они изучали друг друга.
– Просто так и уехал? – спросила она, выпуская дым.
– Ага. Я узнал, что место свободно и решил попробовать.
– Ты в Вашингтоне жил, правда?
– Да.
Клер откинулась на перила, глаза ее выражали пытливость и интерес.
– Полицейский. Я все время думала, что Блэйр стал крутым. Кто мог подумать, что «Дикарь» Кэмерон Рафферти окажется на стороне законности и порядка?
– Мне всегда нравилось делать неожиданные вещи. – Он продолжал смотреть ей в глаза, поднимая бутылку и делая глоток. – Ты хорошо выглядишь. Худышка. Очень хорошо.
Она сморщила нос, услышав старое прозвище. Хоть оно и не было таким обидным как остальные – Жердь, Струна, Комариная задница – приставшие к ней в годы юности, оно напомнило о времени, когда она заполняла пустоты лифчика и выпивала галлоны протеинового напитка.
– Не надо это говорить с таким удивлением.
– Последний раз, когда я тебя видел, тебе было сколько? Пятнадцать, шестнадцать?
«Осенью, после того как умер мой папа», – подумала она».
– Около того.
– Ты стала хорошенькой. – Во время их словесной перепалки он заметил, что хотя она по-прежнему была худенькой, некоторые части ее тела округлились. Но несмотря на перемены, она оставалась сестрой Блэйра Кимболла, и Кэм не мог перестать подшучивать над ней. – Ты живописью занимаешься, или что-то в этом роде?
– Леплю. – Она отбросила сигарету. Одним из ее больных мест было то, что многие думали будто все художники занимаются живописью.
– Да, я знаю в Нью-Йорке было, что-то связанное с искусством. Блэйр говорил об этом. Так ты что торгуешь этим – вроде птичьих бессейнов?
В раздражении она изучала его непосредственную улыбку. – Я же сказала, я художница.
– Да. – Полностью невинный, он попивал пиво в окружении хора кузнечиков. – Я знал парня, он очень хорошо делал птичьи бассейны. Он сделал один с рыбой наверху – с карпом, мне кажется, у карпа изо рта лилась вода, наполняя чашу.
– О, понимаю. Отличная работа.
– Будь уверена. Он кучу таких продал.
– Молодец. Я не работаю с бетоном. – Бесполезно – она догадалась, что он скорее всего не слышал о ее работе и не видел ее имени. – Наверное вы здесь не получаете «Пипл» или «Ньюзуик».
– Получаем «Солдат удачи», – ответил он, ковыряясь языком в щеке.—Очень популярный журнал.—Он проследил за тем, как она сделала очередной глоток пива. Ее рот, а он все еще помнил ее рот, был широким и полным. Да, она точно выросла хорошенькой. Кто бы мог подумать, что застенчивая и тощая Клер Кимболл вырастет в высокую, привлекательную женщину, сидящую напротив него. – Слышал, что ты замужем побывала.
– Недолго. – Она отбросила воспоминания. – Не сработалось. А ты как?
– Нет. Так и не получилось. Один раз было близко. –Он подумал о Мэри Эллен с налетом сладкой грусти. – Я думаю, что некоторым лучше пополнить списки одиноких. – Он осушил пиво и поставил бутылку на ступеньку между ними.
– Хочешь еще?
– Нет, спасибо. Чтобы кто-нибудь из моих помощников не поймал меня за вождение в нетрезвом виде. Как твоя мама?
– Она вышла замуж, – без выражения сказала Клер.
– Серьезно? Когда?
– Несколько месяцев назад.—Разволновавшись, она подвинулась и стала смотреть в темноту, на пустую улицу. – А как твои родители, у них по-прежнему ферма?
– Большая ее часть. – Даже после стольких лет он не мог думать о своем отчиме, как об отце. Бифф Стоуки никогда не заменял и не заменит отца Кэму, которого он потерял в нежном десятилетнем возрасте. – У них выдалось несколько нехороших лет, и они продали несколько акров. Могло быть и хуже. Старику Хобэйкеру пришлось продать все целиком. – Они разделили землю на участки, засадив их разными культурами вместо кукурузы и травы под сено.
Клер достала последнюю бутылку пива. – Забавно, когда я проезжала город, я все думала, что ничего не изменилось. – Она оглянулась. – Наверное, я плохо пригляделась.
– У нас по-прежнему есть закусочкая «У Марты», рынок, леса Доппера и сумасшедшая Энни.
– Сумасшедшая Энни? Она все еще ходит с мешком и собирает мусор вдоль дороги?
– Каждый день. Ей наверное сейчас шестьдесят. Она сильная как бык, несмотря на то, что у нее балки на чердаке качаются.
– Дети над ней посмеивались.
– И сейчас смеются.
– Ты катал ее на мотоцикле.
– Она мне нравилась. – Он лениво потянулся, потом встал у подножия ступенек. На фоне нависающего темного дома, она показалась ему одинокой и немного грустной. – Мне надо собираться. Ты здесь будешь в порядке?
– А как может быть иначе? – Она понимала, что он думает о мансарде, где ее папа сделал последний глоток и совершил последний прыжок. – У меня спальный мешок, какая-то еда и большая часть упаковки пива. Этого достаточно, пока я не найду пару столов, лампу, кровать. Он прищурил глаза. – Ты здесь останешься? Особенной радости в его голосе она не услышала. Она встала и поднялась на ступеньку, оказавшись на голову выше него. – Да, остаюсь. По крайней мере на несколько месяцев. Вы не против, шериф?
– Да нет, я согласен. – Он раскачивался на каблуках, раздумывая над тем, почему она выглядит такой вызывающе непокорной на фоне коричневой веранды. – Я подумал, что ты проездом или открываешь дом для новых хозяев.
– Ты ошибся. Я открываю его для себя.
– Почему?
Она нагнулась и взяла за горлышко обе бутылки. – Я и тебе могла задать тот же вопрос. Но не задала.
– Да, не задала. – Он взглянул на дом позади Нее, большой и пустой и полный отголосков воспоминаний. – Я думаю у тебя были на это причины. – Он снова улыбнулся. – До скорого, Худышка.
Она подождала пока он сел в машину и отъехал. «Причины у меня были, – пробурчала Клер». Она только не была до конца уверена в том, что это за причины. Повернувшись, она взяла пустые бутылки с собой в дом.
К двум часам следующего дня все в городе знали, что Клер Кимболл вернулась. Об этом говорили за прилавком на почте, во время торга на рынке, пока разносили сэндвичи и бобовый суп «У Марты». То что дочка Кимболла вернулась в город, обратно в дом на углу улицы Оак Лиф, породило новые слухи и суждения о жизни и смерти Джэка Кимболла.
– Он мне дом продал, – сказал Оскар Бруди, прихлебывая суп. – И сделка была честная. Элис, не принесешь ли нам еще кофе?
– У его жены были отличные ножки. – Протянул Лесс Глэдхилл, облокотившись на стул у стойки чтобы достать до подноса Эллис. – Отличные ножки. Я так и не понял, чего этот мужик начал пить, если у него была такая видная жена.
– Ирландец. – Оскар ударил себя кулаком в грудь, откуда раздался гулкий рокот. – Им приходится пить – это у них в крови. А дочка его вроде как художница. Наверное тоже пьет как лошадь и курит наркотики. – Он покачал головой и отхлебнул еще немного. Он был уверен, что наркотики, просто и ясно, губят страну, за которую он сражался в Корее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121