Но вот на горизонте показались длинные двойные пироги первых гавайцев, отправившихся в неведомое на поиски новой земли. Они везли с собой провизию, воду в бамбуковых сосудах, свиней, кур, собак и достаточно зерен и семян, чтобы обосноваться на этой новой земле. Поглядите за бушприт нашего судна „Эссекс“. Видите маяк? Он установлен на мысе Макапуу, который служит ориентиром в наши дни, как служил ориентиром для древних гавайцев. Быть может, именно в такой день (тут рассказчик описывал погоду, какой она была во время представления) эти первые гавайцы обогнули мыс Макапуу, проплыли с внутренней стороны Кроличьего острова и причалили именно к этому берегу».
Конечно, исторически мыс Макапуу вовсе не обязательно был местом первой высадки, но это отнюдь не исключалось. Зрители послушно смотрели на маяк, а затем невольно переводили взгляд на море. Если рассказчик умел найти правильный тон, наступала глубокая задумчивая тишина. На мгновение среди океанских просторов словно вновь появлялись древние полинезийские мореходы. И вот тут-то зрители вдруг видели перед собой живую девушку в маленькой рыбачьей пироге.
Я иногда приходила в Бухту Китобойца только для того, чтобы насладиться этой тишиной перед появлением пироги. Мне очень льстило, что один из самых драматичных моментов представления длился полторы минуты, в течение которых не происходило буквально ничего.
Тем временем Гэри Андерсон начал снова посещать колледж и не мог уже отдавать работе столько времени, как прежде. Парк «Жизнь моря» должен был служить целям образования, а потому мы чувствовали себя обязанными содействовать тому, чтобы Гэри окончил колледж. Но всем остальным было очень неудобно, что Гэри приходит и уходит не в точно установленные часы и не бывает на месте по утрам, когда надо доставать рыбу из морозильника – дело очень хлопотное. В конце концов у меня с Гэри начались из-за этого недоразумения, и я вдруг с тяжелым сердцем осознала, что положение начальника ставит меня перед выбором: либо отказаться от своего авторитета, либо отказаться от Гэри.
Ужас и ужас! Я понимала, что его надо уволить. Но я еще никогда и ни с кем так не поступала, просто не представляла, как за это взяться и всю ночь накануне почти не спала, чувствуя себя последней дрянью. И все-таки я его уволила. Мне было очень тяжело: Гэри относился к Тэпу с восторженным уважением, отдал Парку много сил и по-настоящему любил дельфинов. Однако в конце концов он сам согласился, что не в состоянии совмещать эту работу с занятиями в колледже.
Гэри продолжал учиться, а я стала относиться к необходимости увольнять людей смелее – или бездушнее. Обычно выяснялось, что в тех случаях, когда какой-нибудь служащий нас не устраивал, гораздо больше не устраивали его мы, и он подыскивал себе более подходящую работу, а к нам приходил кто-то, кому его обязанности нравились больше и кто выполнял их лучше.
Через полторы недели после дня открытия, 20 февраля, к нам явился Денни Калеикини и предложил свои услуги.
К этому времени контора наскребла необходимую сумму на магнитофон для музыкального сопровождения в Бухте Китобойца (таким образом проигрыватель Криса был спасен от более продолжительного знакомства с соленым воздухом и рыбьей чешуей), и представления там продолжали пользоваться большим успехом. Денни – красивый, находчивый молодой гаваец, сложенный как солист балета, – сказал мне, что выступает в ночном клубе, что у него есть кое-какие идеи для нашего представления в Бухте Китобойца и что он хотел бы участвовать в нем в качестве рассказчика. Эта предприимчивость показалась мне подозрительной – сама я была вполне довольна представлением, – тем не менее я пригласила Дэнни перекусить в «Камбузе», ресторане нашего Парка.
Раздатчицы в «Камбузе» почти все были местные, из Ваиманало, ближайшего к нам городка, и, когда Денни направился с подносом к нашему столику, они подозвали меня и возбужденно заговорили:
– Это же Денни Калеикини!
– Да, кажется, его так зовут.
– А зачем он пришел?
– Ну, – ответила я, – он хочет работать в Бухте Китобойца.
– Как вам повезло! Берите его! Сразу же!
Причину этого энтузиазма я не поняла, поскольку уже много лет не переступала порога ночных клубов, но одно было ясно: если Леи, Илона и остальные девушки «Камбуза» такого высокого мнения о Денни, значит, он именно то, что требуется Парку.
В это время Денни выступал в «Тапа-Рум», самом модном клубе Ваикики, с собственной гавайской программой – подлинно гавайской программой без дешевой музыки и дешевых комиков. Просто Денни пел настоящие гавайские песни, рассказывал про своего деда и даже играл на старинной гавайской носовой флейте. В его программе участвовали хорошие музыканты и хорошие исполнители настоящей хулы. Тогда это была единственная гавайская эстрадная программа в городе, которая нравилась самим гавайцам. Я до сих пор не знаю, почему Денни, который каждый вечер работал далеко за полночь и, кроме того, должен был обхаживать собственных сотрудников, пожелал ежедневно по пять раз выступать за гроши в Бухте Китобойца, но это было именно так.
Мы в своем Парке, как и Денни, предпочитали подлинную гавайскую атмосферу всяким эрзацам. Возможно, ему импонировали бескорыстные цели нашей организации, наша молодость и мечты (средний возраст сотрудников в день открытия равнялся двадцати семи годам). Но как бы то ни было он отдавал нам очень много своего времени. Первое представление в Бухте Китобойцев начиналось только в четверть двенадцатого, что позволяло Денни хоть немного отоспаться после своего ночного клуба. Однако последнее представление начиналось в четверть шестого, и у него едва хватало времени смыть с кожи морскую соль, поесть и переодеться для собственного первого выступления. Денни выдерживал такой режим много месяцев. Он предложил для Бухты Китобойцев массу веселых и остроумных идей и придал сценарию поворот, который хотя и не соответствовал импонировавшей мне литературной поэтичности, но зато был заметно легче для наших молодых гавайских сотрудников. Вскоре Денни натренировал двух-трех девушек и юношей вести рассказ точно так же, как вел его сам, слово в слово, с теми же паузами, со стремительным потоком гавайских и таитянских фраз, чтобы эффектно подводить зрителей к каждому прыжку и верчению дельфинов.
Денни не только наладил представления в Бухте Китобойца. В свободное время он водил по Парку влиятельных людей, связанных с туристической промышленностью, и рекламировал его в собственной программе. Он помогал Тому Морришу, нашему коммерческому директору, открыв для него много дверей в Ваикики. А когда даже его неуемной энергии оказалось все-таки недостаточно для того, чтобы ежедневно выступать в двух местах, он перестал принимать участие в наших представлениях, но продолжал консультировать нас и со временем стал акционером и членом правления Парка.
В первые лихорадочные месяцы после открытия мир эстрады сделал нам еще один подарок – Ренди Льюис. Ее отец, Хэл Льюис, взявший псевдоним Дж. Акухед Пупуле, был самым популярным диктором гавайского радио, а также ведущим музыкальных программ. В девятнадцать лет Ренди была высокой миловидной блондинкой. Она получила хорошее образование и унаследовала отцовскую способность к импровизации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Конечно, исторически мыс Макапуу вовсе не обязательно был местом первой высадки, но это отнюдь не исключалось. Зрители послушно смотрели на маяк, а затем невольно переводили взгляд на море. Если рассказчик умел найти правильный тон, наступала глубокая задумчивая тишина. На мгновение среди океанских просторов словно вновь появлялись древние полинезийские мореходы. И вот тут-то зрители вдруг видели перед собой живую девушку в маленькой рыбачьей пироге.
Я иногда приходила в Бухту Китобойца только для того, чтобы насладиться этой тишиной перед появлением пироги. Мне очень льстило, что один из самых драматичных моментов представления длился полторы минуты, в течение которых не происходило буквально ничего.
Тем временем Гэри Андерсон начал снова посещать колледж и не мог уже отдавать работе столько времени, как прежде. Парк «Жизнь моря» должен был служить целям образования, а потому мы чувствовали себя обязанными содействовать тому, чтобы Гэри окончил колледж. Но всем остальным было очень неудобно, что Гэри приходит и уходит не в точно установленные часы и не бывает на месте по утрам, когда надо доставать рыбу из морозильника – дело очень хлопотное. В конце концов у меня с Гэри начались из-за этого недоразумения, и я вдруг с тяжелым сердцем осознала, что положение начальника ставит меня перед выбором: либо отказаться от своего авторитета, либо отказаться от Гэри.
Ужас и ужас! Я понимала, что его надо уволить. Но я еще никогда и ни с кем так не поступала, просто не представляла, как за это взяться и всю ночь накануне почти не спала, чувствуя себя последней дрянью. И все-таки я его уволила. Мне было очень тяжело: Гэри относился к Тэпу с восторженным уважением, отдал Парку много сил и по-настоящему любил дельфинов. Однако в конце концов он сам согласился, что не в состоянии совмещать эту работу с занятиями в колледже.
Гэри продолжал учиться, а я стала относиться к необходимости увольнять людей смелее – или бездушнее. Обычно выяснялось, что в тех случаях, когда какой-нибудь служащий нас не устраивал, гораздо больше не устраивали его мы, и он подыскивал себе более подходящую работу, а к нам приходил кто-то, кому его обязанности нравились больше и кто выполнял их лучше.
Через полторы недели после дня открытия, 20 февраля, к нам явился Денни Калеикини и предложил свои услуги.
К этому времени контора наскребла необходимую сумму на магнитофон для музыкального сопровождения в Бухте Китобойца (таким образом проигрыватель Криса был спасен от более продолжительного знакомства с соленым воздухом и рыбьей чешуей), и представления там продолжали пользоваться большим успехом. Денни – красивый, находчивый молодой гаваец, сложенный как солист балета, – сказал мне, что выступает в ночном клубе, что у него есть кое-какие идеи для нашего представления в Бухте Китобойца и что он хотел бы участвовать в нем в качестве рассказчика. Эта предприимчивость показалась мне подозрительной – сама я была вполне довольна представлением, – тем не менее я пригласила Дэнни перекусить в «Камбузе», ресторане нашего Парка.
Раздатчицы в «Камбузе» почти все были местные, из Ваиманало, ближайшего к нам городка, и, когда Денни направился с подносом к нашему столику, они подозвали меня и возбужденно заговорили:
– Это же Денни Калеикини!
– Да, кажется, его так зовут.
– А зачем он пришел?
– Ну, – ответила я, – он хочет работать в Бухте Китобойца.
– Как вам повезло! Берите его! Сразу же!
Причину этого энтузиазма я не поняла, поскольку уже много лет не переступала порога ночных клубов, но одно было ясно: если Леи, Илона и остальные девушки «Камбуза» такого высокого мнения о Денни, значит, он именно то, что требуется Парку.
В это время Денни выступал в «Тапа-Рум», самом модном клубе Ваикики, с собственной гавайской программой – подлинно гавайской программой без дешевой музыки и дешевых комиков. Просто Денни пел настоящие гавайские песни, рассказывал про своего деда и даже играл на старинной гавайской носовой флейте. В его программе участвовали хорошие музыканты и хорошие исполнители настоящей хулы. Тогда это была единственная гавайская эстрадная программа в городе, которая нравилась самим гавайцам. Я до сих пор не знаю, почему Денни, который каждый вечер работал далеко за полночь и, кроме того, должен был обхаживать собственных сотрудников, пожелал ежедневно по пять раз выступать за гроши в Бухте Китобойца, но это было именно так.
Мы в своем Парке, как и Денни, предпочитали подлинную гавайскую атмосферу всяким эрзацам. Возможно, ему импонировали бескорыстные цели нашей организации, наша молодость и мечты (средний возраст сотрудников в день открытия равнялся двадцати семи годам). Но как бы то ни было он отдавал нам очень много своего времени. Первое представление в Бухте Китобойцев начиналось только в четверть двенадцатого, что позволяло Денни хоть немного отоспаться после своего ночного клуба. Однако последнее представление начиналось в четверть шестого, и у него едва хватало времени смыть с кожи морскую соль, поесть и переодеться для собственного первого выступления. Денни выдерживал такой режим много месяцев. Он предложил для Бухты Китобойцев массу веселых и остроумных идей и придал сценарию поворот, который хотя и не соответствовал импонировавшей мне литературной поэтичности, но зато был заметно легче для наших молодых гавайских сотрудников. Вскоре Денни натренировал двух-трех девушек и юношей вести рассказ точно так же, как вел его сам, слово в слово, с теми же паузами, со стремительным потоком гавайских и таитянских фраз, чтобы эффектно подводить зрителей к каждому прыжку и верчению дельфинов.
Денни не только наладил представления в Бухте Китобойца. В свободное время он водил по Парку влиятельных людей, связанных с туристической промышленностью, и рекламировал его в собственной программе. Он помогал Тому Морришу, нашему коммерческому директору, открыв для него много дверей в Ваикики. А когда даже его неуемной энергии оказалось все-таки недостаточно для того, чтобы ежедневно выступать в двух местах, он перестал принимать участие в наших представлениях, но продолжал консультировать нас и со временем стал акционером и членом правления Парка.
В первые лихорадочные месяцы после открытия мир эстрады сделал нам еще один подарок – Ренди Льюис. Ее отец, Хэл Льюис, взявший псевдоним Дж. Акухед Пупуле, был самым популярным диктором гавайского радио, а также ведущим музыкальных программ. В девятнадцать лет Ренди была высокой миловидной блондинкой. Она получила хорошее образование и унаследовала отцовскую способность к импровизации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76