Когда я вернусь, мы устроим пир.
Церемония произошла во дворце, но для безопасности ее перенесли в подвальное помещение, что огорчило Сарин. Флеминг вернулся в Институт к чаю. В библиотеке собралось всего восемь человек. Многие врачи находились в армии. Как раз в этот день Райт на несколько часов приезжал в Лондон, и он председательствовал на этом собрании, как делал это в течение сорока лет. Он был, казалось, в дурном настроении, грузно сел в кресло и до появления Флеминга не произнес ни слова. Тяжелое общее молчание продолжалось еще несколько мгновений; потом Райт, демонстративно повернувшись спиной к Флемингу, произнес сокрушительную речь о достоинствах иммунизации, вреде химиотерапии — этой лженауки, столь пагубной для подлинной научно-исследовательской работы в области медицины.
Доктор Хьюгс сидел напротив Флеминга и наблюдал за ним. Он ждал, что выступление Райта позабавит или разозлит Флеминга, но его лицо оставалось бесстрастным. Наконец Старик начал задыхаться и замолк. Секретарь Института Крекстон, пытаясь разрядить обстановку, попросил сэра Алмрота дать некоторые административные распоряжения. Тот в ответ прогремел:
— Не приставайте ко мне с вашими пошлыми делами. Ими займется доктор Флеминг.
Профессор сэр Александр Флеминг протянул руку за бумагами, встал и, ни слова не говоря, вышел из-за стола.
Райт уехал за город. Вечер прошел очень удачно. Пришел весь генеральный штаб госпиталя. За сэра Александра Флеминга было провозглашено много тостов, и известный хирург Захари Копе, который учился с Флемом, прочитал поэму «Баронету Александру Флемингу»:
То achieve an outstanding success
In one's chosen career.
To become a world-famous F. R. S.
With a merit so clear;
On a pedestal high to be raised,
With no fear of fall;
By the Commons and Lords to be praised,
To be talked of by all;
Just to take in a leisurely stride
The physician's tor rank,
And to dream that Americans vied
To put cash in one's bank;
To be praised by the authors who write
And the poets who sing;
To be given the title of Knight
By Our Most Gracious King;
To know well that while still in one's prime
One has not lived in vain,
And that none has done more in his time
To alleviate pain;
To imagine these Castles in Spain
Is a dream of one's youth,
But for you — one needs hardly explain —
It is lesse than the truth.
Когда гости разошлись, сэр Александр подошел к Клайдену, своему соратнику по обеим войнам и организатору вечера. Клайден пожал руку Флемингу и сказал:
— Я чертовски рад, сэр.
— Это самое приятное, что я услышал из всего сказанного мне за вечер, — ответил Флеминг.
Оставалось немного пива, и друзья просидели вдвоем еще час, вспоминая о Булони, о Вимрё, о старых временах. Это был памятный вечер.
В августе 1944 года был освобожден Париж, а в сентябре — Брюссель. Флеминг написал своему другу Борде:
4 сентября 1944 г.
Дорогой профессор Борде, сегодня мы узнали великую новость: немцы, наконец, оставили Брюссель и вы освобождены от нацистской тирании. Все английские бактериологи надеются, что вы, один из родоначальников этой науки, мужественно пережили эти печальные годы и что у вас еще впереди много лет плодотворной работы. Мы радуемся долгожданному освобождению вашей родины...
Флеминг получил бесчисленное количество приглашений не только из разных городов Англии, но и из Америки и Европы. Он был провозглашен почетным гражданином Паддингтона, района Лондона, где он проработал всю свою жизнь. В начале 1945 года он был назначен президентом только что созданного Общества общей микробиологии. В своей речи на открытии общества он сказал:
— Вы предлагали этот пост другим ученым, более заслуженным, чем я. Они проявили твердость характера и отказались, но я верен шотландской традиции — никогда ни от чего не отказываться — и, когда пришел мой черед, дал согласие. И я был рад этому до того момента, когда пришло письмо от вашего секретаря, оповещавшее меня, что я должен буду произнести вступительную речь...
Флеминг продолжал в таком же полусерьезном-полушутливом тоне Он сказал, что это общество в отличие от многих не должно служить трибуной, с которой ученые читают сообщения только для того, чтобы «создать себе рекламу», оно должно стать местом, где бактериологи, медики, промышленники, специалисты сельского хозяйства, микологи и биохимики будут встречаться и обмениваться информацией. Простая беседа может породить значительное открытие.
«Мне кажется, — пишет доктор Клег, — мало кто знает, каким замечательным послом Великобритании был Флеминг за границей. Во время всяких церемоний он вел себя скромно, даже, пожалуй, застенчиво; он не был красноречив и тем не менее производил на всех впечатление своей простотой и исключительным смирением. Вместе с тем он, как школьник, способен был радоваться самым простым удовольствиям.
— Я узнал, что вы уезжаете в Соединенные Штаты, — сказал я ему однажды вечером в клубе.
— Да, — ответил он. — Чудесно, не правда ли? Ведь я увижу «Бруклин доджерс».
Эта бейсбольная команда интересовала его не меньше, чем все чудеса этой огромной страны.
Перед отъездом в Америку, в июне 1945 года, Беб Даниельс взяла у него интервью для радио.
Она рассказывает: «Я спросила в Би-би-си, не смогу ли я побеседовать с сэром Александром Флемингом.
— О нет! — ответили мне. — Сэр Александр ни за что не выступит по радио.
— А я ему позвоню.
— Сэр Александр никогда не подходит к телефону.
Мне это показалось странным. Я написала письмо от руки, попросила моего секретаря Джоан Мёрри отнести это письмо в больницу и вручить лично сэру Александру. Когда она вернулась, я ее спросила:
— Как все произошло?
— Меня провели к сэру Александру, и он меня спросил: «Кто вас прислал? Мистер Черчилль?» Я ответила. «Нет, Беб Даниельс».
Джоан Мёрри отдала ему мое письмо. Через полчаса мне позвонил сам Флеминг и сказал:
— Приходите ко мне завтра в час в Сент-Мэри.
В назначенное время я была на месте. Я думала, что меня встретят двадцать четыре секретаря, восемь человек охраны и еще бог знает кто. На самом же деле я натолкнулась в коридоре лишь на лаборанта в белом халате и спросила его:
— Где мне найти сэра Александра Флеминга?
— В конце коридора. Он готовит себе чай.
Засучив рукава, Флеминг кипятил воду на бунзеновской горелке. Он предложил мне: «Хотите чашку чая?» — и, прежде чем я успела ответить, в руках у меня уже оказалась чашка с чаем. После этого он сказал:
— Да, по радио мне интересно выступить... Вам хочется увидеть первую культуру?
— Это было бы чудесно.
Он исчез за грудой каких-то баночек, отыскал драгоценную культуру и показал ее мне.
— А какой у вас план? — спросил он. — О чем вы хотите, чтобы я говорил?
— Сэр, вам предоставляется полная свобода.
— Я ждал, что вы это скажете... Вот что я подготовил.
Он мне прочел свое выступление; это было превосходно. Сэр Александр обладал восхитительным чувством юмора».
В июне, июле и августе 1945 года Флеминг совершил триумфальное путешествие по Соединенным Штатам. «В Америке пенициллину, бесспорно, придают гораздо большее значение, чем в Англии», — писал он в своем отчете. Джон Камерон, состоявший на службе в британской миссии, был его гидом и просил его давать свое согласие на все пресс-конференции, выступления по радио, речи в университетах, так как это послужит великолепной пропагандой для Великобритании. По правде говоря, Флемингу нравилось это занятие, и он очень хорошо со всем справлялся.
Он побывал на пенициллиновых заводах и в лаборатории Пеории, благодаря которой и было налажено производство пенициллина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Церемония произошла во дворце, но для безопасности ее перенесли в подвальное помещение, что огорчило Сарин. Флеминг вернулся в Институт к чаю. В библиотеке собралось всего восемь человек. Многие врачи находились в армии. Как раз в этот день Райт на несколько часов приезжал в Лондон, и он председательствовал на этом собрании, как делал это в течение сорока лет. Он был, казалось, в дурном настроении, грузно сел в кресло и до появления Флеминга не произнес ни слова. Тяжелое общее молчание продолжалось еще несколько мгновений; потом Райт, демонстративно повернувшись спиной к Флемингу, произнес сокрушительную речь о достоинствах иммунизации, вреде химиотерапии — этой лженауки, столь пагубной для подлинной научно-исследовательской работы в области медицины.
Доктор Хьюгс сидел напротив Флеминга и наблюдал за ним. Он ждал, что выступление Райта позабавит или разозлит Флеминга, но его лицо оставалось бесстрастным. Наконец Старик начал задыхаться и замолк. Секретарь Института Крекстон, пытаясь разрядить обстановку, попросил сэра Алмрота дать некоторые административные распоряжения. Тот в ответ прогремел:
— Не приставайте ко мне с вашими пошлыми делами. Ими займется доктор Флеминг.
Профессор сэр Александр Флеминг протянул руку за бумагами, встал и, ни слова не говоря, вышел из-за стола.
Райт уехал за город. Вечер прошел очень удачно. Пришел весь генеральный штаб госпиталя. За сэра Александра Флеминга было провозглашено много тостов, и известный хирург Захари Копе, который учился с Флемом, прочитал поэму «Баронету Александру Флемингу»:
То achieve an outstanding success
In one's chosen career.
To become a world-famous F. R. S.
With a merit so clear;
On a pedestal high to be raised,
With no fear of fall;
By the Commons and Lords to be praised,
To be talked of by all;
Just to take in a leisurely stride
The physician's tor rank,
And to dream that Americans vied
To put cash in one's bank;
To be praised by the authors who write
And the poets who sing;
To be given the title of Knight
By Our Most Gracious King;
To know well that while still in one's prime
One has not lived in vain,
And that none has done more in his time
To alleviate pain;
To imagine these Castles in Spain
Is a dream of one's youth,
But for you — one needs hardly explain —
It is lesse than the truth.
Когда гости разошлись, сэр Александр подошел к Клайдену, своему соратнику по обеим войнам и организатору вечера. Клайден пожал руку Флемингу и сказал:
— Я чертовски рад, сэр.
— Это самое приятное, что я услышал из всего сказанного мне за вечер, — ответил Флеминг.
Оставалось немного пива, и друзья просидели вдвоем еще час, вспоминая о Булони, о Вимрё, о старых временах. Это был памятный вечер.
В августе 1944 года был освобожден Париж, а в сентябре — Брюссель. Флеминг написал своему другу Борде:
4 сентября 1944 г.
Дорогой профессор Борде, сегодня мы узнали великую новость: немцы, наконец, оставили Брюссель и вы освобождены от нацистской тирании. Все английские бактериологи надеются, что вы, один из родоначальников этой науки, мужественно пережили эти печальные годы и что у вас еще впереди много лет плодотворной работы. Мы радуемся долгожданному освобождению вашей родины...
Флеминг получил бесчисленное количество приглашений не только из разных городов Англии, но и из Америки и Европы. Он был провозглашен почетным гражданином Паддингтона, района Лондона, где он проработал всю свою жизнь. В начале 1945 года он был назначен президентом только что созданного Общества общей микробиологии. В своей речи на открытии общества он сказал:
— Вы предлагали этот пост другим ученым, более заслуженным, чем я. Они проявили твердость характера и отказались, но я верен шотландской традиции — никогда ни от чего не отказываться — и, когда пришел мой черед, дал согласие. И я был рад этому до того момента, когда пришло письмо от вашего секретаря, оповещавшее меня, что я должен буду произнести вступительную речь...
Флеминг продолжал в таком же полусерьезном-полушутливом тоне Он сказал, что это общество в отличие от многих не должно служить трибуной, с которой ученые читают сообщения только для того, чтобы «создать себе рекламу», оно должно стать местом, где бактериологи, медики, промышленники, специалисты сельского хозяйства, микологи и биохимики будут встречаться и обмениваться информацией. Простая беседа может породить значительное открытие.
«Мне кажется, — пишет доктор Клег, — мало кто знает, каким замечательным послом Великобритании был Флеминг за границей. Во время всяких церемоний он вел себя скромно, даже, пожалуй, застенчиво; он не был красноречив и тем не менее производил на всех впечатление своей простотой и исключительным смирением. Вместе с тем он, как школьник, способен был радоваться самым простым удовольствиям.
— Я узнал, что вы уезжаете в Соединенные Штаты, — сказал я ему однажды вечером в клубе.
— Да, — ответил он. — Чудесно, не правда ли? Ведь я увижу «Бруклин доджерс».
Эта бейсбольная команда интересовала его не меньше, чем все чудеса этой огромной страны.
Перед отъездом в Америку, в июне 1945 года, Беб Даниельс взяла у него интервью для радио.
Она рассказывает: «Я спросила в Би-би-си, не смогу ли я побеседовать с сэром Александром Флемингом.
— О нет! — ответили мне. — Сэр Александр ни за что не выступит по радио.
— А я ему позвоню.
— Сэр Александр никогда не подходит к телефону.
Мне это показалось странным. Я написала письмо от руки, попросила моего секретаря Джоан Мёрри отнести это письмо в больницу и вручить лично сэру Александру. Когда она вернулась, я ее спросила:
— Как все произошло?
— Меня провели к сэру Александру, и он меня спросил: «Кто вас прислал? Мистер Черчилль?» Я ответила. «Нет, Беб Даниельс».
Джоан Мёрри отдала ему мое письмо. Через полчаса мне позвонил сам Флеминг и сказал:
— Приходите ко мне завтра в час в Сент-Мэри.
В назначенное время я была на месте. Я думала, что меня встретят двадцать четыре секретаря, восемь человек охраны и еще бог знает кто. На самом же деле я натолкнулась в коридоре лишь на лаборанта в белом халате и спросила его:
— Где мне найти сэра Александра Флеминга?
— В конце коридора. Он готовит себе чай.
Засучив рукава, Флеминг кипятил воду на бунзеновской горелке. Он предложил мне: «Хотите чашку чая?» — и, прежде чем я успела ответить, в руках у меня уже оказалась чашка с чаем. После этого он сказал:
— Да, по радио мне интересно выступить... Вам хочется увидеть первую культуру?
— Это было бы чудесно.
Он исчез за грудой каких-то баночек, отыскал драгоценную культуру и показал ее мне.
— А какой у вас план? — спросил он. — О чем вы хотите, чтобы я говорил?
— Сэр, вам предоставляется полная свобода.
— Я ждал, что вы это скажете... Вот что я подготовил.
Он мне прочел свое выступление; это было превосходно. Сэр Александр обладал восхитительным чувством юмора».
В июне, июле и августе 1945 года Флеминг совершил триумфальное путешествие по Соединенным Штатам. «В Америке пенициллину, бесспорно, придают гораздо большее значение, чем в Англии», — писал он в своем отчете. Джон Камерон, состоявший на службе в британской миссии, был его гидом и просил его давать свое согласие на все пресс-конференции, выступления по радио, речи в университетах, так как это послужит великолепной пропагандой для Великобритании. По правде говоря, Флемингу нравилось это занятие, и он очень хорошо со всем справлялся.
Он побывал на пенициллиновых заводах и в лаборатории Пеории, благодаря которой и было налажено производство пенициллина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81