Несмотря на сменяющуюся толкотню кругом всяких гениев по житейской части, мастеров на мелкие дела и просто эстрадных свистунов, она пребывала в гнетущем одиночестве, в постоянной борьбе ложного фамильного величия с убийственной иронией над самой собою. Не закончился ничем и переход на другой факультет, показавшийся Юлии скучнее прежнего...
– Так ты думаешь, что он и в самом деле настоящий ангел? – попеременно спрашивала она у отца, у всех, кто снился ей в тот месяц, у себя самой в зеркале – мысленно.
Как-то сами собой стали исчезать из ее свиты все возможные соперники Дымкова. Его нескромные, чрезмерно любознательные взоры в прихожей, пока застегивала ботинки на ногах, явно выдавали происходившее в нем, по запомнившемуся реченью их киевского кучера, простонародное мление, которое искусными маневрами легко было разогнать до бешенства и еще дальше. Как-то балуясь, она ввела ему под ногти, на пробу, маленькие, крашеные свои, – он вытянулся чуть не вдвое, словно прислушиваясь к происходящему внутри, и, правда, совсем ненадолго темная радуга просияла в его птичьих глазницах. Уже в ту пору все было готово для взрыва, но, следуя подсознательной тактике далекого прицела, Юлия вдруг перестала красить губы, одевалась строже, пыталась умерить темпы назревавшего романа. «Привернуть фитиль любви...» – пошутила самой себе перед зеркалом однажды. В наступающей фазе, чтоб как у людей, ей подсознательно захотелось испытать самой столько раз в знаменитых поэмах воспетые обмиранья, ту блаженную после одержанной победы радость, где тонет глупый страх неизбежных последствий. Пускай еще раздражала Юлию неартистическая, мягко сказать, внешность нынешнего кандидата в избранники, его журавлиные ужимки, особенно придуманный в Старо-Федосееве чудовищный начес на лбу, но право же стоило ли теперь, на достигнутом пороге, привередничать по поводу столь легко, женскими средствами, устранимых пустяков. С такой глубиной запечатлевшийся в душе сорокинский сюжет о грехопаденье ангелов, кроме числа участвующих пар, неожиданно прорастал производными картинками во всей их стыдной физической реальности. В беспокойной истоме проснувшись среди ночи иной раз, она рисовала себе в потемках первую встречу крылатых любовников и их земнорожденных сообщниц по преступленью. По горной лужайке, при звездном свете, скользит хоровод из десятка тоненьких, вполне смышленых девиц, будто не подозревающих о стольких же сошедших с неба ради них, в облачные плащи закутанных гигантов, подобно смерчам спускающихся к ним по ступенькам скалистых уступов. Наверно, их любовные поединки сопровождались молниями и немыслимой кровью, под ворчанье разбуженных громов, – она закрывала глаза, чтобы лучше наблюдать момент нападенья. И вот уже некуда было отступать от обступивших ее видений, подробностей и содроганий... Нет, наряду с легко поправимыми недостатками у этого своеобразного парня из низов имелись и очевидные преимущества, и кто знает, не ему ли суждено возвести ее, Юлию, на вершины всемирного владычества?
Возраст взывал к благоразумию, но оно же отвергало и возможность коварной и бессмысленной, в данном случае авантюры... Что ему было в ней? Конечно, временное пребывание Дымкова на земле исключало какие-либо серьезные намерения, да она и не гналась за столь опасным в наше время и двусмысленным в ее кругу положением ангельши. Опять же все они так непостоянны... (насколько было известно Юлии из хрестоматий), заводившие себе красоток среди смертных античные боги никогда не забирали их к себе на Олимп. Было бы глупо поэтому не извлечь из приключения если не выгоду, то хотя бы мимолетное удовольствие, чтобы иметь чему прощально улыбнуться, оглянувшись из старости. Было бы низменно выпрашивать себе вторую порцию всего того, что уже имела в избытке... «Тогда чего же недостает мне для полноты бытия?» – допрашивала она зеркало по утрам. Листая возможные варианты, куда вложить приобретаемый капитал, она добралась и до генеральной и доходной идеи века, стать благодетельницей человечества, однако своевременно отказалась от мысли оделить людей равным счастьем – по личным наблюдениям, во что оно им обходится. Ввиду бесконечной щедрости источника возникало также затруднение, куда складывать все извлеченное из него про запас, – единственный выход заключался в том, чтобы ангел просто поделился с нею даром чудотворения, которым она могла бы пользоваться без спешки и по надобности. Чувство самосохранения напомнило ей сказку об алчной старухе, рассердившей волшебную золотую рыбку. С большим запозданием она поняла, что чудо вообще лишь в малой доле следует примешивать к действительности, ибо кому можно слишком много, тем, как правило, почти ничего нельзя.
Удобство иррационального вмешательства открылось Юлии впервые, когда взамен утраченной, на пальто, особо причудливой пуговицы Дымков после мимолетного взгляда на оставшиеся незамедлительно протянул ей целую горсть точно таких же. К их обоюдной досаде выяснилось позже, что лучше всего ему удавались именно пластмассовые, не слишком крупные изделия ширпотреба... В другой раз, на прогулке, ангел мимоходом, без инструмента и даже прикосновенья починил ей отломившийся каблук, при сырой погоде и отсутствии скамейки поблизости туфлю и снимать не пришлось. Поистине, постоянное наличие подобного спутника под рукой избавляло от уймы житейских огорчений.
– Вы просто факир у меня, – благодарно похвалила она, покачиваясь на одной ноге в обе стороны. – Думаете, совсем надежно теперь?
– О, с гарантией на ваш век, – кротко усмехнулся Дымков, – да и на мой, пожалуй!
Не было никакой нужды в таком запасе прочности, – даже щекотно, если не жутко при мысли, что, когда истребятся солнце и шар земной, все еще будет скитаться по вселенной пустая туфля на вечном каблуке, – кажется, Дымков не понял ее шутки... Кстати, Юлия в обоих случаях успела подметить там множество полезных и очаровательных мелочей обихода, иногда довольно громоздких. Так, на третий раз ангел по внезапному капризу повелительницы скопировал ей в подарок стоявший в глухом арбатском переулке заграничный автомобиль последнего выпуска; в ту пору иностранные посольства, видимо, для смущения умов, пускали по улицам социалистической столицы блистательные технические диковинки капиталистического производства. По инструкции отсутствующих хозяев или же из внимания к нарядной даме шофер терпеливо пояснил ее долговязому кавалеру сокровенные фирменные новшества в приглянувшейся им модели, каждый узел в отдельности, а прежние инженерные навыки Дымкова помогли ему, хотя и не сразу, повторить машину как бы в зеркальном ее отображении. Неделю спустя на кремлевском приеме советник соответствующей страны выразил кое кому на правительственном уровне шутливое вербальное недоуменье по поводу объявившегося в Москве двойника описанной новинки, ввезенной сюда в единственном числе: краткость сроков исключала казус промышленного плагиата с последующим юридическим демаршем. Знаменательно, что ответом на довольно злую тираду была загадочная, тоже с обнажением зубов, далеко не дипломатическая усмешка как бы с обещанием кое-чего в дальнейшем. Дополнительное сверх того обстоятельство, что никто не обеспокоил расспросами владелицу дубля, тоже могло бы служить доказательством осведомленности надлежащих сфер о характере участившихся в столице странностей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203