Можно себе представить, как обрадовался Ландау, когда его освободили от секретных работ. Больше он к ним не возвращался. По этому вопросу один из агентов 9 апреля 1955 года сообщал:
«В конце марта Ландау был вызван вместе с Гинзбургом к Завенягину по поводу спецдеятельности. В разговоре с источником Ландау высказался очень резко по адресу Зельдовича, «от которого идут всякие пакости». Ландау сказал источнику, что он ни за что не согласится опять заниматься спецделами и что ему неприятно вести об этом разговор. По дороге в министерство Ландау предупредил Гинзбурга, чтобы он не вздумал заявить о том, что Ландау ему нужен для предстоящей работы. Ландау рассказал источнику после, что министр принял его весьма вежливо и любезно и держался очень хорошо. Ландау быстро убедил присутствующих, что ему не следует заниматься спецработой, но как он сам выразился, не мог отказаться от предложения изредка разговаривать по этим вопросам. «На самом же деле, конечно, никаких разговоров не будет», — сказал Ландау.
Жуткая картина. Всё, что говорил Дау, через день-два становилось известно на Лубянке. Он был у них под колпаком и даже не знал об этом. Ну, а если ему доводилось поговорить с зарубежными коллегами, эти разговоры фиксировались и техникой, и сексотами. В досье Ландау значится:
«В мае месяце с.г. на конференцию по физике частиц высоких энергий приезжал американский физик Вайскопф, который специально обсуждал с окружением Ландау меры, которые следовало бы предпринять за границей, чтобы Ландау мог поехать в Америку.
В одну из личных встреч с Вайскопфом Ландау, не будучи никем на это уполномочен, передал Вайскопфу список советских учёных, которых, по его мнению, следует приглашать в Америку. В этот список он включил себя, Лифшица Е.М., Тамма И.Е., Гинзбурга В.Л. и других, непосредственно участвовавших в секретных работах по линии Министерства среднего машиностроения.
При этом Ландау, давая на них характеристики и рассказывая, кто чем занимается, заявил Вайскопфу, что Тамм И.Е. занимался расчётами по атомной и водородной бомбе, принимал участие в этих работах и он, но в меньшей степени.
Намерение Ландау выехать за границу, по данным агентуры и оперативной техники, усиленно подогревается его окружением, в частности профессором Лифшицем Е.М. Так, 30 сентября 1956 г. между Ландау и Лифшицем состоялся разговор о поездке за границу (записан по техническим причинам неполностью), во время которого Лифшиц уговаривал Ландау написать письмо тов. Хрущёву, заявляя: «И тем не менее я считаю, что нам там жилось бы лучше … Но в материальном отношении также лучше будет …».
7 октября 1956 г. Лифшиц Ландау заявил: «Вот не пускают тебя и меня, по-видимому, потому, что боятся, что останутся. Я не думаю, чтобы в отношении меня такое было. Они считают, что я плохой физик. Я, между прочим, думаю, честно говоря, что, если бы я уехал и остался, были бы рады, что вот можно было бы какой шум поднять из этого. С одной стороны — не жалко, а с другой — какой шум!».
В досье имеется донесение некого лица из ближайшего окружения Ландау. Это лицо написало о Дау заведомую ложь, вероятно оно просто сгорало от зависти. Я слышала эти самые слова и сразу догадалась, кому они принадлежат. Дау и в самом деле считал его своим другом. «Друг» доносил следующее о Ландау: «Он, безусловно, не привязан к семье, а привязанность к сыну не производит впечатления глубокой привязанности отца. Он мало с ним общается и больше думает о своих любовницах, чем о сыне».
Столь же ошибочны и заключения сотрудников КГБ, которые подготовили данное досье по просьбе Отдела науки ЦК КПСС. Их ввела в заблуждение фраза Льва Давидовича о том, что надо стремиться держаться подальше от военных разработок правительства государства, основанного на насилии. Они это поняли по-своему: «Ландау стремится сделать как можно меньше». Это абсолютно неверно и свидетельствует только о том, как плохо эти сотрудники разбирались в людях, ибо трудно найти деятелей науки, которым бы удалось так же много сделать в своей отрасли знаний, как Ландау.
Если же забыть о злобных «друзьях», о том, каким образом получены записи подлинных высказываний великого физика, открывается его чистая, полная радости душа и любовь к делу своей жизни, к физике. Хотя забывать ни о чём нельзя…
Когда Ландау завершил спецзадания, это освободило его от телохранителя. Кроме того, он был удостоен звания Героя Социалистического труда, это было в 1954 году.
Дау весь отдался науке, работал очень много, и вид у него был совершенно счастливый. Часто вспоминал известный анекдот про козу, добавляя при этом, что это про него и его телохранителя: «Один бедный еврей жил в такой нужде, что не выдержал и пошел посоветоваться к раввину: нет сил терпеть. «Купи козу», — посоветовал раввин. Когда в тесной лачуге появилось животное, там уже невозможно было жить, и бедолага бросился к рабби: «Это невозможно вынести!», — возопил он. «Так продай козу!», — последовал ответ».
Он любил анекдоты не меньше стихов и постоянно их рассказывал. Запись в моём дневнике: «Сегодня Дау рассказал анекдот: Посадили двух евреев. Сидят они, сидят, потом один говорит: «И зачем они понаставили на окна решётки? Ну кто сюда полезет?».
– Замечательный анекдот! — воскликнул Дау. — В двух словах — вся наша действительность: мы так привыкли жить в неволе, что больше не замечаем тюремных стен.
– На твоём месте я бы остерегалась рассказывать то, за что можно угодить за решётку, — проворчала Кора.
– Анекдоты полезны, потому что полезно смеяться, — возразил Дау. — А за унылые речи, так же как и за унылое выражение лица, я ещё могу тебя оштрафовать.
Удивлению Дау не было границ, когда он узнал, что один академик очень огорчился, когда его лишили телохранителя. Оказывается, сей учёный муж был не дурак выпить и всегда приглашал парня к столу: одному пить скучно. А теперь его лишили хорошего компаньона и некого было послать за водкой.
– Каждому своё, — прокомментировал это сообщение Дау.
КАТАСТРОФА
Полученные пациентом травмы несовместимы с жизнью.
Запись в истории болезни Ландау
В воскресенье, 7 января 1962 года была страшная гололедица. Накануне шёл дождь, к утру подморозило, и весь город превратился в сплошной каток.
Часов около десяти утра к двери Ландау подъехала «Волга», за рулем физик — Владимир Судаков, с ним его жена Вера. Дау собрался в Дубну, ему надо было встретиться с друзьями. Но главная причина поездки заключалась в том, что ему хотелось поговорить с Семёном Герштейном, от которого ушла жена и который очень тяжело переживал всё это. Я пришла минут через десять после того, как Дау уехал, и сказала Коре, что еле добралась до их дома: всё покрыто льдом. Дау мог этого не заметить, но вот почему водитель не отменил поездку — непонятно.
На Дмитровском шоссе машина Судакова начала обгонять стоявший на остановке автобус. Навстречу шёл грузовик. Судаков испугался и резко затормозил. Машину крутануло, потеряв управление, она завертелась на льду, как хоккейная шайба. Грузовик ударил намертво, коротким, страшной силы ударом, и весь этот удар пришёлся на Дау, прижатого силой инерции к стеклу.
«Когда кончилось это безумное скольжение, — рассказывала впоследствии Вера Судакова, — я подумала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26