И. Гордеев. Большую заботу о раненых проявляли начальник продовольственного снабжения старший лейтенант интендантской службы К. Н. Платонов, помощник начальника госпиталя по материальному обеспечению капитан С. М. Антонюк, пропагандист старший лейтенант С. П. Лакоревич. В налаживании четкой работы ААГ, несомненно, большую роль играл деятельный и душевный замполит капитан И. Е. Панчев.
Среди младшего персонала госпиталя преобладали вольнонаемные. Молодые девушки трудились не покладая рук. В моих записных книжках сохранились фамилии некоторых из них: санитарки М. С. Мартыненко, А. С. Железнова, К. И. Черткова, М. С. Тараскун, Ю. С. Цвиканова, хозяйственная работница П. Д. Синякова, медицинские сестры Е. П. Никитина, Е. М. Орлова и Е. И. Серафимович.
Однажды я услышал в штабе армии, что командующий плохо выглядит. А вскоре и сам убедился в этом. Действительно, К. А. Вершинин осунулся и даже при теплой погоде ходил в кожаном реглане.
Я попросил командарма показаться врачу. Он сначала отмахнулся, но потом согласился со мной. Анализ крови подтвердил наше предположение: у Вершинина оказалась малярия. Лечь в лазарет генерал наотрез отказался. Заботясь о раненых, о здоровье офицеров и солдат, о себе он мало думал.
Мои помощники порой упрекали меня за то, что я постоянно "в разлетах". В какой-то степени они были правы. Связь с частями поддерживалась устойчивая. Частое посещение передовых аэродромов и лазаретов БАО, возможно, не всегда вызывалось необходимостью.
Но и меня можно было понять. Вылетая в ту или иную часть, я ставил перед собой цель не только оказать помощь лечебным учреждениям, но и увидеть людей в работе, лучше изучить их, чтобы знать, кому можно безошибочно доверить наиболее ответственное дело. Когда, например, по ряду причин потребовалось произвести перестановку и замену нескольких полковых врачей в 230-й штурмовой и 215-й истребительной авиационных дивизиях, я счел необходимым на месте разобраться в целесообразности намеченных мероприятий и ближе познакомиться с предложенными кандидатурами. Это позволило избежать ошибок в подборе кадров.
После взятия Белостока мне посчастливилось встретиться с женой и дочерью, которых не видел с начала наступления. До освобождения Минска 439 БАО, где Шура работала начальником лазарета, обслуживал полк ГВФ, штаб нашей армии и некоторые вспомогательные части. Потом он остался во втором эшелоне.
Лазарет 439 БАО оказался буквально заполненным ранеными и больными. Медицинскому персоналу приходилось работать днем и ночью.
Командиром этого батальона аэродромного обслуживания был подполковник Александр Георгиевич Тарасов. Санслужбу возглавлял сначала майор медицинской службы Кулиненко, затем майор медицинской службы Кравченко. При встрече жена рассказала, как много ей пришлось пережить. Особенно трудно было при переправе лазарета через Березину. Двое суток простояли они у моста, перед которым скопилось огромное количество военной техники, подвод и людей.
Случилось так, что старший врач БАО заболел и Шура замещала его. С большим трудом она добилась от полковника, руководившего переправой, чтобы пропустили наконец санитарные машины с больными и ранеными.
После взятия Белостока, начиная с рубежа реки Свислочь, противник стал оказывать нашим войскам упорное сопротивление. Видимо, он стремился выиграть время для укрепления обороны на подступах к Восточной Пруссии.
В течение августа войска 2-го Белорусского фронта вели напряженные бои западнее Белостока, в излучине реки Нарев. На пути их были крепость Осовец, города Замбровск, Виземск, Остроленко, водные рубежи.
В соответствии со сложившейся боевой обстановкой была организована и работа медицинской службы. На базе 832, 853, 856 БАО, находившихся на передовых аэродромах, мы развернули хирургические лазареты, усилив их за счет 12 и 20 РАБ. Такой же лазарет, организованный на базе 448 БАО 34 РАБ, находился в самом Белостоке. Розыск, подбор и эвакуация раненых летчиков осуществлялись медпостами при радиостанциях наведения. Оттуда пострадавших направляли в ближайший хирургический лазарет, а затем эвакуировали в авиагоспиталь, который в конце августа переехал из Новоельни в город Высокий Мазовецк. Чтобы не потерять раненых летчиков, попавших в общевойсковые этапы эвакуации, старшие врачи авиаполков и БАО поддерживали постоянный контакт с госпиталями наземных частей.
В сентябре и октябре боевое напряжение на нашем фронте несколько спало. Войска нуждались в перегруппировке и пополнении. Попытка расширить так называемый рожанский плацдарм оказалась безуспешной.
Однако именно в октябре медицинскими постами при радиостанциях наведения было подобрано наибольшее количество раненых. Объяснялось это тем, что противник резко усилил свою зенитную оборону. Подбитые самолеты зачастую совершали вынужденную посадку вблизи линии фронта.
Во время освобождения Белоруссии авиачасти 4-й воздушной армии совершили 14 000 боевых вылетов, сбросили на вражеские войска более 2500 тонн бомб. Тридцать наших летчиков и штурманов стали Героями Советского Союза. Многие авиачасти получили звание гвардейских и почетные наименования. 4-я воздушная армия неоднократно отмечалась в приказах Верховного Главнокомандующего.
В конце октября войска 2-го Белорусского фронта перешли к обороне. Наступила оперативная пауза.
Осенью и в начале зимы 1944 года 4-я воздушная армия усилилась 8-м истребительным, 5-м бомбардировочным и 4-м штурмовым корпусами, ими соответственно командовали генералы А. С. Осипенко, М. X. Борисенко, и Г. Ф. Байдуков. Кроме того, к нам прибыло несколько авиачастей из тыла и с других фронтов. Количество самолетов возросло до 1665. Никогда еще 4-я воздушная армия не была такой мощной.
Все понимали: в Восточной Пруссии - цитадели прусского милитаризма враг будет драться отчаянно. По данным разведки, гитлеровцы в полосе нашего фронта располагали 700 самолетами. Но они могли усилить свою авиацию.
16 ноября в командование 2-м Белорусским фронтом вступил Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский. Он хорошо разбирался в вопросах массированного применения авиации и организации взаимодействия ее с наземными войсками.
В это время уже началась непосредственная подготовка Млавско-Эльбинской наступательной операции, являвшейся частью стратегической Восточно-Прусской. Наша армия подтягивала тылы, создавала запасы горючего и боеприпасов, приводила в порядок аэродромы.
Точной даты начала нового большого наступления, естественно, никто не называл. Ее могла знать лишь Ставка Верховного Главнокомандования. Наши летчики активно вели разведку оборонительных укреплений и наиболее важных тыловых объектов противника.
Раньше советское командование получало хорошие разведывательные данные из партизанских отрядов. Здесь же их не было. Сведения о противнике добывались наблюдением и фотографированием с воздуха, с помощью агентурной и войсковой разведок.
Наши дороги из тыла к фронту проходили по территории Польши. Население относилось к нам дружественно. Но среди него действовала и вражеская агентура. Перегруппировку войск требовалось производить скрытно, нужна была постоянная бдительность.
Вскоре враг преподал нам жестокий урок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Среди младшего персонала госпиталя преобладали вольнонаемные. Молодые девушки трудились не покладая рук. В моих записных книжках сохранились фамилии некоторых из них: санитарки М. С. Мартыненко, А. С. Железнова, К. И. Черткова, М. С. Тараскун, Ю. С. Цвиканова, хозяйственная работница П. Д. Синякова, медицинские сестры Е. П. Никитина, Е. М. Орлова и Е. И. Серафимович.
Однажды я услышал в штабе армии, что командующий плохо выглядит. А вскоре и сам убедился в этом. Действительно, К. А. Вершинин осунулся и даже при теплой погоде ходил в кожаном реглане.
Я попросил командарма показаться врачу. Он сначала отмахнулся, но потом согласился со мной. Анализ крови подтвердил наше предположение: у Вершинина оказалась малярия. Лечь в лазарет генерал наотрез отказался. Заботясь о раненых, о здоровье офицеров и солдат, о себе он мало думал.
Мои помощники порой упрекали меня за то, что я постоянно "в разлетах". В какой-то степени они были правы. Связь с частями поддерживалась устойчивая. Частое посещение передовых аэродромов и лазаретов БАО, возможно, не всегда вызывалось необходимостью.
Но и меня можно было понять. Вылетая в ту или иную часть, я ставил перед собой цель не только оказать помощь лечебным учреждениям, но и увидеть людей в работе, лучше изучить их, чтобы знать, кому можно безошибочно доверить наиболее ответственное дело. Когда, например, по ряду причин потребовалось произвести перестановку и замену нескольких полковых врачей в 230-й штурмовой и 215-й истребительной авиационных дивизиях, я счел необходимым на месте разобраться в целесообразности намеченных мероприятий и ближе познакомиться с предложенными кандидатурами. Это позволило избежать ошибок в подборе кадров.
После взятия Белостока мне посчастливилось встретиться с женой и дочерью, которых не видел с начала наступления. До освобождения Минска 439 БАО, где Шура работала начальником лазарета, обслуживал полк ГВФ, штаб нашей армии и некоторые вспомогательные части. Потом он остался во втором эшелоне.
Лазарет 439 БАО оказался буквально заполненным ранеными и больными. Медицинскому персоналу приходилось работать днем и ночью.
Командиром этого батальона аэродромного обслуживания был подполковник Александр Георгиевич Тарасов. Санслужбу возглавлял сначала майор медицинской службы Кулиненко, затем майор медицинской службы Кравченко. При встрече жена рассказала, как много ей пришлось пережить. Особенно трудно было при переправе лазарета через Березину. Двое суток простояли они у моста, перед которым скопилось огромное количество военной техники, подвод и людей.
Случилось так, что старший врач БАО заболел и Шура замещала его. С большим трудом она добилась от полковника, руководившего переправой, чтобы пропустили наконец санитарные машины с больными и ранеными.
После взятия Белостока, начиная с рубежа реки Свислочь, противник стал оказывать нашим войскам упорное сопротивление. Видимо, он стремился выиграть время для укрепления обороны на подступах к Восточной Пруссии.
В течение августа войска 2-го Белорусского фронта вели напряженные бои западнее Белостока, в излучине реки Нарев. На пути их были крепость Осовец, города Замбровск, Виземск, Остроленко, водные рубежи.
В соответствии со сложившейся боевой обстановкой была организована и работа медицинской службы. На базе 832, 853, 856 БАО, находившихся на передовых аэродромах, мы развернули хирургические лазареты, усилив их за счет 12 и 20 РАБ. Такой же лазарет, организованный на базе 448 БАО 34 РАБ, находился в самом Белостоке. Розыск, подбор и эвакуация раненых летчиков осуществлялись медпостами при радиостанциях наведения. Оттуда пострадавших направляли в ближайший хирургический лазарет, а затем эвакуировали в авиагоспиталь, который в конце августа переехал из Новоельни в город Высокий Мазовецк. Чтобы не потерять раненых летчиков, попавших в общевойсковые этапы эвакуации, старшие врачи авиаполков и БАО поддерживали постоянный контакт с госпиталями наземных частей.
В сентябре и октябре боевое напряжение на нашем фронте несколько спало. Войска нуждались в перегруппировке и пополнении. Попытка расширить так называемый рожанский плацдарм оказалась безуспешной.
Однако именно в октябре медицинскими постами при радиостанциях наведения было подобрано наибольшее количество раненых. Объяснялось это тем, что противник резко усилил свою зенитную оборону. Подбитые самолеты зачастую совершали вынужденную посадку вблизи линии фронта.
Во время освобождения Белоруссии авиачасти 4-й воздушной армии совершили 14 000 боевых вылетов, сбросили на вражеские войска более 2500 тонн бомб. Тридцать наших летчиков и штурманов стали Героями Советского Союза. Многие авиачасти получили звание гвардейских и почетные наименования. 4-я воздушная армия неоднократно отмечалась в приказах Верховного Главнокомандующего.
В конце октября войска 2-го Белорусского фронта перешли к обороне. Наступила оперативная пауза.
Осенью и в начале зимы 1944 года 4-я воздушная армия усилилась 8-м истребительным, 5-м бомбардировочным и 4-м штурмовым корпусами, ими соответственно командовали генералы А. С. Осипенко, М. X. Борисенко, и Г. Ф. Байдуков. Кроме того, к нам прибыло несколько авиачастей из тыла и с других фронтов. Количество самолетов возросло до 1665. Никогда еще 4-я воздушная армия не была такой мощной.
Все понимали: в Восточной Пруссии - цитадели прусского милитаризма враг будет драться отчаянно. По данным разведки, гитлеровцы в полосе нашего фронта располагали 700 самолетами. Но они могли усилить свою авиацию.
16 ноября в командование 2-м Белорусским фронтом вступил Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский. Он хорошо разбирался в вопросах массированного применения авиации и организации взаимодействия ее с наземными войсками.
В это время уже началась непосредственная подготовка Млавско-Эльбинской наступательной операции, являвшейся частью стратегической Восточно-Прусской. Наша армия подтягивала тылы, создавала запасы горючего и боеприпасов, приводила в порядок аэродромы.
Точной даты начала нового большого наступления, естественно, никто не называл. Ее могла знать лишь Ставка Верховного Главнокомандования. Наши летчики активно вели разведку оборонительных укреплений и наиболее важных тыловых объектов противника.
Раньше советское командование получало хорошие разведывательные данные из партизанских отрядов. Здесь же их не было. Сведения о противнике добывались наблюдением и фотографированием с воздуха, с помощью агентурной и войсковой разведок.
Наши дороги из тыла к фронту проходили по территории Польши. Население относилось к нам дружественно. Но среди него действовала и вражеская агентура. Перегруппировку войск требовалось производить скрытно, нужна была постоянная бдительность.
Вскоре враг преподал нам жестокий урок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75