Старуху-мать выслали в Сибирь… За коллаборацию. Во время оккупации, чтобы не умереть с голоду, она мыла посуду у немцев. Младший брат в 1942 году был угнан немцами на работу в Германию.
После репатриации брата осудили на 10 лет рудников… Да и вообще посмотрел он, что кругом творится. Когда вернулся в часть, то начал об этом рассказывать. В результате… сам видишь».
«О каких там сообщниках шла речь?» – спрашиваю я.
«У, как обычно», – пожимает плечами Андрей. – «Из одного человека нужно раздуть целую контрреволюционную организацию».
«Вот тебе яркое доказательство того, что каждый – враг», – монотонным голосом продолжает майор Государственной Безопасности. – «Внешне – образцовый советский человек. Вот такие во время войны умирали с криком: „Да здравствует Сталин!“ А когда, копнешь глубже…» «Так ты считаешь его идеологическим врагом?» – спрашиваю я.
«У него нет идеи», – отвечает майор. – «Но он уже пришёл к отрицанию существующего. Главная опасность в том, что он – это миллионы. Брось сюда направленную идею – и всё это вспыхнет как пороховая бочка».
«Недаром идею в СТОН (СТОН – Сибирская Тюрьма Особого Назначения. Место изоляции особо важных политических врагов СССР, приговорённых к пожизненному заключению. Алексеевский равелин сталинской эпохи) загнали», – добавляет он беззвучно. – «Хозяева в Кремле учитывают эту опасность».
Я молчу. Как будто угадывая мои мысли, Андрей беспомощно шепчет. «Что я могу сделать?!» Затем с неожиданной злостью кричит: «Зачем ты хотел это видеть…? Ведь я тебе говорил…» В полусвете комнаты лицо Андрея выглядит усталым и постаревшим. Глаза его мутны и лишены выражения. Он избегает встречаться со мной взглядом и вялыми пальцами перебирает документы на столе.
«Андрей!» – громко окликаю я и поворачиваю абажур лампы так, что луч света ударяет ему в лицо. Майор Государственной Безопасности вздрагивает, поднимает голову и недоумённо смотрит на меня. Я пристально смотрю ему в глаза.
Чёрные глаза Андрея, не мигая, устремлены через стол. Зрачки не суживаются. Зрачки не реагируют на свет. Затем я в первый раз вижу, как в глазах Андрея мелькает страх.
«Ты знаешь, что такое реакция светом?» – по возможности мягко спрашиваю я.
«Знаю…» – отвечает Андрей и тихо опускает голову.
«Это значит, что ты уже дошёл до ручки» – говорю я. – «Через пару лет от тебя останется только живой труп».
«И это знаю…» – ещё тише шепчет Андрей.
«Неужели у тебя нет другого пути, как морфий?» – спрашиваю я и кладу руку на плечо моего школьного товарища.
«Нет пути, Гриша… Нет» – шепчут тубы майора Государственной Безопасности.
«Знаешь, иногда меня преследуют… Как это в медицине называется – навязчивые представления», – голосом безо всякого выражения говорит Андрей. – Меня повсюду преследует запах крови… Не просто крови… Свежей крови… Этот ковер. Эти папки. Мои собственные руки… Потому я иногда и заезжаю к тебе так неожиданно. Я бегу от этого запаха».
«Успокойся, Андрюша», – говорю я и поднимаюсь на ноги. Я беру с вешалки фуражку и смотрю на часы: «Уже 6 часов утра. Поедем в город!» Майор Государственной Безопасности подходит к металлическому шкафу, вделанному в стену, и вынимает оттуда гражданский костюм. «У нас у всех обязательная гражданская форма», – поясняет он в ответ на мой молчаливый взгляд. – «Теперь я этим костюмом тоже пользуюсь, чтобы забыть проклятый запах».
Перед тем, как покинуть кабинет, Андрей достает из ящика стола книгу и говорит, протягивая её мне: «Возьми почитай. Я таких книг не много встречал».
На полотняной обложке я вижу заглавие по-немецки «Lasst alle Hoffnungen fahren…» и имя автора – Ирена Кордес.
«У меня мало времени для чтения», – говорю я, листая книгу и по беглому взгляду убеждаюсь, что речь идёт о СССР. – «Я уже достаточно подобных глупостей читал. Тем более 1942 год издания».
«Поэтому я её тебе и даю», – произносит Андрей. – «Это единственная немецкая книга о СССР, которую нужно прочитать каждому немцу. Для меня лично она имеет ещё свою особенную ценность. Эта женщина провела четыре года под следствием НКВД».
«Ведь это антисоветская книга. Как она к тебе попала?» – спрашиваю я.
«У нас есть специальная библиотека. Вся антисоветская литература, которая когда-либо издавалась на немецком языке», – звучит ответ Майора Государственной Безопасности. «Своего рода справочный материал для работников МВД» – поясняет он.
Позже я прочитал книгу, которую мне дал Андрей Ковтун. Автор, Ирена Кордес, вместе со своим мужем жила в Москве. Оба были арестованы в период «ежовщины» просто за то, что говорили на улице по-немецки. Этого было для НКВД достаточно, чтобы обвинить обоих немцев в шпионаже.
Затем следуют четыре года хождения по мукам, по следственным камерам зловещей памяти Лубянки, Бутырок и других тюрем Советского Союза. Четыре года, вполне оправдывающие заглавие книги, снятое с ворот Дантевского ада.
После подписания договора о дружбе с гитлеровской Германией, Ирена Кордес была освобождена и выслана в Германию. Её муж так и пропал без вести в стенах НКВД.
Характерно то, что книга была издана в 1942 году. Может быть, этим и объясняется ничтожный тираж книги. Истинное величие души человека показала маленькая немецкая женщина.
Проведя четыре года в таких условиях, в которых любой человек проклянет и режим, и страну и сам народ, вольно или невольно являющийся виновником советской системы, Ирена Кордес на всём протяжении книги не проронила ни одного слова упрёка или обвинения по адресу народа.
Я тщетно выискивал подобные места. В крови и муках рождается человек, в крови и муках люди познают друг друга. Проведя четыре года в аду вместе с десятками и сотнями русских людей, разделявших её судьбу, Ирена Кордес познала русский народ, как его знают немногие иностранцы.
Прочитав книгу, я согласился со словами майора Государственной Безопасности Андрея Ковтун: «Такой женщине руку поцеловать надо! Ведь за моим столом много немцев сидело. Может быть, у них была такая же душа, как у этой женщины…» В голосе майора слышалось колебание.
Первые лучи восходящего солнца золотили верхушки деревьев когда мы вышли с Андреем из дверей здания в глубине сада. В лицо пахнуло утренней свежестью. Здесь в лучах солнца просыпалась жизнь.
Там за нашей спиной, между ночью и днем, жизнь билась в судорогах, исходила струйками крови, хрипела в предсмертных судорогах. Меня охватило непреодолимое желание ускорить шаги, уйти подальше от места, где человека преследует запах дымящейся крови.
Наш автомобиль выезжает на автостраду. Андрей молча сидит за рулем. В расплывчатом свете зарождающегося утра лицо его кажется серым и безжизненным. Он ведет машину судорожными рывками. Мотор ревёт и даёт перебои. Стальное сердце не имеет нервов и не может понять, почему дрожит нога на педали.
Когда автомобиль приближается к Ваннзее, Андрей отпускает педаль газа и, взглянув на часы, предлагает: «Тебе на работу к десяти. Давай заедем к озеру? Полежим часок на песке».
«Давай», – соглашаюсь я.
По широкому простору озера ходят мелкие волны. Обивая крылом капли воды, над волнами носятся чайки. Свежий ветер разгоняет свинцовую усталость бессонной ночи, освежает отяжелевшую голову. Мы раздеваемся и бросаемся в воду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158
После репатриации брата осудили на 10 лет рудников… Да и вообще посмотрел он, что кругом творится. Когда вернулся в часть, то начал об этом рассказывать. В результате… сам видишь».
«О каких там сообщниках шла речь?» – спрашиваю я.
«У, как обычно», – пожимает плечами Андрей. – «Из одного человека нужно раздуть целую контрреволюционную организацию».
«Вот тебе яркое доказательство того, что каждый – враг», – монотонным голосом продолжает майор Государственной Безопасности. – «Внешне – образцовый советский человек. Вот такие во время войны умирали с криком: „Да здравствует Сталин!“ А когда, копнешь глубже…» «Так ты считаешь его идеологическим врагом?» – спрашиваю я.
«У него нет идеи», – отвечает майор. – «Но он уже пришёл к отрицанию существующего. Главная опасность в том, что он – это миллионы. Брось сюда направленную идею – и всё это вспыхнет как пороховая бочка».
«Недаром идею в СТОН (СТОН – Сибирская Тюрьма Особого Назначения. Место изоляции особо важных политических врагов СССР, приговорённых к пожизненному заключению. Алексеевский равелин сталинской эпохи) загнали», – добавляет он беззвучно. – «Хозяева в Кремле учитывают эту опасность».
Я молчу. Как будто угадывая мои мысли, Андрей беспомощно шепчет. «Что я могу сделать?!» Затем с неожиданной злостью кричит: «Зачем ты хотел это видеть…? Ведь я тебе говорил…» В полусвете комнаты лицо Андрея выглядит усталым и постаревшим. Глаза его мутны и лишены выражения. Он избегает встречаться со мной взглядом и вялыми пальцами перебирает документы на столе.
«Андрей!» – громко окликаю я и поворачиваю абажур лампы так, что луч света ударяет ему в лицо. Майор Государственной Безопасности вздрагивает, поднимает голову и недоумённо смотрит на меня. Я пристально смотрю ему в глаза.
Чёрные глаза Андрея, не мигая, устремлены через стол. Зрачки не суживаются. Зрачки не реагируют на свет. Затем я в первый раз вижу, как в глазах Андрея мелькает страх.
«Ты знаешь, что такое реакция светом?» – по возможности мягко спрашиваю я.
«Знаю…» – отвечает Андрей и тихо опускает голову.
«Это значит, что ты уже дошёл до ручки» – говорю я. – «Через пару лет от тебя останется только живой труп».
«И это знаю…» – ещё тише шепчет Андрей.
«Неужели у тебя нет другого пути, как морфий?» – спрашиваю я и кладу руку на плечо моего школьного товарища.
«Нет пути, Гриша… Нет» – шепчут тубы майора Государственной Безопасности.
«Знаешь, иногда меня преследуют… Как это в медицине называется – навязчивые представления», – голосом безо всякого выражения говорит Андрей. – Меня повсюду преследует запах крови… Не просто крови… Свежей крови… Этот ковер. Эти папки. Мои собственные руки… Потому я иногда и заезжаю к тебе так неожиданно. Я бегу от этого запаха».
«Успокойся, Андрюша», – говорю я и поднимаюсь на ноги. Я беру с вешалки фуражку и смотрю на часы: «Уже 6 часов утра. Поедем в город!» Майор Государственной Безопасности подходит к металлическому шкафу, вделанному в стену, и вынимает оттуда гражданский костюм. «У нас у всех обязательная гражданская форма», – поясняет он в ответ на мой молчаливый взгляд. – «Теперь я этим костюмом тоже пользуюсь, чтобы забыть проклятый запах».
Перед тем, как покинуть кабинет, Андрей достает из ящика стола книгу и говорит, протягивая её мне: «Возьми почитай. Я таких книг не много встречал».
На полотняной обложке я вижу заглавие по-немецки «Lasst alle Hoffnungen fahren…» и имя автора – Ирена Кордес.
«У меня мало времени для чтения», – говорю я, листая книгу и по беглому взгляду убеждаюсь, что речь идёт о СССР. – «Я уже достаточно подобных глупостей читал. Тем более 1942 год издания».
«Поэтому я её тебе и даю», – произносит Андрей. – «Это единственная немецкая книга о СССР, которую нужно прочитать каждому немцу. Для меня лично она имеет ещё свою особенную ценность. Эта женщина провела четыре года под следствием НКВД».
«Ведь это антисоветская книга. Как она к тебе попала?» – спрашиваю я.
«У нас есть специальная библиотека. Вся антисоветская литература, которая когда-либо издавалась на немецком языке», – звучит ответ Майора Государственной Безопасности. «Своего рода справочный материал для работников МВД» – поясняет он.
Позже я прочитал книгу, которую мне дал Андрей Ковтун. Автор, Ирена Кордес, вместе со своим мужем жила в Москве. Оба были арестованы в период «ежовщины» просто за то, что говорили на улице по-немецки. Этого было для НКВД достаточно, чтобы обвинить обоих немцев в шпионаже.
Затем следуют четыре года хождения по мукам, по следственным камерам зловещей памяти Лубянки, Бутырок и других тюрем Советского Союза. Четыре года, вполне оправдывающие заглавие книги, снятое с ворот Дантевского ада.
После подписания договора о дружбе с гитлеровской Германией, Ирена Кордес была освобождена и выслана в Германию. Её муж так и пропал без вести в стенах НКВД.
Характерно то, что книга была издана в 1942 году. Может быть, этим и объясняется ничтожный тираж книги. Истинное величие души человека показала маленькая немецкая женщина.
Проведя четыре года в таких условиях, в которых любой человек проклянет и режим, и страну и сам народ, вольно или невольно являющийся виновником советской системы, Ирена Кордес на всём протяжении книги не проронила ни одного слова упрёка или обвинения по адресу народа.
Я тщетно выискивал подобные места. В крови и муках рождается человек, в крови и муках люди познают друг друга. Проведя четыре года в аду вместе с десятками и сотнями русских людей, разделявших её судьбу, Ирена Кордес познала русский народ, как его знают немногие иностранцы.
Прочитав книгу, я согласился со словами майора Государственной Безопасности Андрея Ковтун: «Такой женщине руку поцеловать надо! Ведь за моим столом много немцев сидело. Может быть, у них была такая же душа, как у этой женщины…» В голосе майора слышалось колебание.
Первые лучи восходящего солнца золотили верхушки деревьев когда мы вышли с Андреем из дверей здания в глубине сада. В лицо пахнуло утренней свежестью. Здесь в лучах солнца просыпалась жизнь.
Там за нашей спиной, между ночью и днем, жизнь билась в судорогах, исходила струйками крови, хрипела в предсмертных судорогах. Меня охватило непреодолимое желание ускорить шаги, уйти подальше от места, где человека преследует запах дымящейся крови.
Наш автомобиль выезжает на автостраду. Андрей молча сидит за рулем. В расплывчатом свете зарождающегося утра лицо его кажется серым и безжизненным. Он ведет машину судорожными рывками. Мотор ревёт и даёт перебои. Стальное сердце не имеет нервов и не может понять, почему дрожит нога на педали.
Когда автомобиль приближается к Ваннзее, Андрей отпускает педаль газа и, взглянув на часы, предлагает: «Тебе на работу к десяти. Давай заедем к озеру? Полежим часок на песке».
«Давай», – соглашаюсь я.
По широкому простору озера ходят мелкие волны. Обивая крылом капли воды, над волнами носятся чайки. Свежий ветер разгоняет свинцовую усталость бессонной ночи, освежает отяжелевшую голову. Мы раздеваемся и бросаемся в воду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158