Имела уже возможность убедиться, что не полная чума, а иногда совсем даже наоборот. Вчера на «N» перед спектаклем на меня все глазел Поповски. Может, помнит, как я в компании желающих прорваться на «Волки и овцы» в ГИТИСе просила его пропустить. Может, не помнит, но несколько раз ловила его несколько удивленный и немножко заинтересованный взгляд. Ну а после спектакля глазел Юрий Николаев. Мы с Варей тусовались внизу, у гардероба (было слишком много народу), а он с двумя дамами в возрасте стоял недалеко. Мне интересно было наблюдать его вблизи, я иногда посматривала и тоже ловила его взгляды. Но все это чушь собачья! Но до чего приятно находиться в такой элитной компании. Анастасия Вертинская, Никита Михалков, etc. Просто полный бомонд. Аншлаг полнейший. Может, потому, что вчера был день рождения Нижинскому. Странно, что Га-евского не пригласили на спектакль. Я бы очень хотела услышать его мнение, Вот посмотрела еще раз и поняла, что была права в своих догадках, и действительно, как заметила Варя, чем больше проходит время после просмотра, чем больше отстраняешься, тем больше возникает мыслей на тему, не отстает спектакль, держится в сознании, не отпускает. Это что-то значит. А для меня это является признаком безусловного таланта. Если вызывает спектакль так много разного, поднимает с глубин души особые чувства, значит, в нем было что-то важное, значит он с затаенными, не раскрываемыми сразу смыслами. Вроде все ясно, смотришь, все здесь как на ладони, а уходишь, и он преследует тебя неожиданно возникшими догадками, воспоминаниями, новыми непривычными впечатлениями. Врывается сумбурно и необъяснимо. Игровая стихия бушует, насмехается, плачет и танцует. И все это – «Нижинский». Все это очаровательный Меньшиков и не менее великолепный Феклистов. Все это – изысканность стиля и атмосфера богемная и чудесная.
Ах, как я люблю Москву! Лучшие люди ея Величества, мое место среди вас. Иначе я умру от сжигающих меня желаний.
2.03. Прекрасная лекция по кинематографу. Сегодня я снова болею. Сижу дома. Сердце ноет. Весна, весна, зову ее беспрестанно. Хочу выглядеть ярко, изящно, насколько могу себе позволить. Заходила сегодня на Тверской в магазин «Наташа». Он стал такой шикарный, ломится от одежды. Красивейшие женские костюмы из шелка, шерсти, кажется, самой нежности. Все безумно привлекательно, приятно на ощупь, и, конечно, дорогое. Это так мучает. Я извожу себя от бессилия приблизиться к миру этих чудесных вещей, но также и миру лучших людей творческого истеблишмента. Это желание уже стало навязчивым, манией, бесконечным укором моей лени и страха.
Сегодня А. дала прочитать статейку для ее газеты на «N». Очень компактная. Она меня поразила странным спокойно-равнодушным тоном, правильностью, «сделанностью» всех фраз и небрежным отношением к творчеству других. Не могу точно объяснить, в чем это – едких уколах автору пьесы, снобистскому взгляду свысока, когда она говорит о цитировании? Это и было, возможно, я тоже временами чувствовала вторичность выражений, но все это растворялось в темпераменте игры, стилистике. А. превосходно умеет уцепить самую суть, расписать все безупречно просто и лаконично, читается легко и приятно. И все же это та самая смерть, о которой говорили N и незнакомец, когда рифмовали критику со смертью. Она опять так хорошо все расписала, что нечего добавить. Но это и главный недостаток – рецензия ничего не оставляет после себя, она не заставляет думать. А чтобы, прочитав такую статью, люди рванули на спектакль, то очень сомневаюсь. Она не активизирует творческие силы души. Она прекрасно все написала, я ловила себя на мысли, что даже порой завидую той легкости, непосредственности пера, с которой она пишет буквально обо всем. Авторитетов нет, и это правильно. Но я имею в виду сейчас немножко другое. Она очень правильно поняла главное спектакля – тему гениального безумия. Но она написала об этом, отстраняясь, оценивая со стороны. Я, в отличие от нее, пытаюсь изнутри уже созданного образа раскрыть то, на чем основывается спектакль. Не результат, а движение, динамику творимого образа. Это несносно трудно, но, я надеюсь, иногда у меня что-то получается.
Когда читаешь ее рецензию, она захватывает, по-настоящему нравится, хоть и без экзальтации (хорошо сделанная), но стоит ее отложить – и все, пусто. Это важный симптом. Со спектаклем «N» как раз наоборот. Чем больше времени отделяет человека от него, тем больше он отлеживается в сознании, тем богаче и ярче видится, кажется, сам все выдумываешь, но нет же, было в спектакле все то, о чем не перестаешь думать спустя дни. Не могу говорить за всех (я все-таки натура увлекающаяся), но смею надеяться, с понятием о хорошем вкусе у меня все в порядке, элементарное чутье у меня есть. Сама пишу, творю и живу этим. И мне близка атмосфера судьбы и творчества, неважно, в каком проявлении: кино, живопись или спектакль. Вся гамма чувственного восприятия затронута, если произведение настоящее. И надо достойно об этом сказать. А написать так о спектакле, чтобы это не было смертью (как для него, так и для самой рецензии), можно лишь создав новое творение. Рецензия должна быть равной спектаклю (надо чувствовать уровень, я не умею писать разгромные), должна сама являться произведением, но, говоря о реалиях постановки, неразрывно связанная с ней, сохранять необходимую независимость. Быть самоценной в заданном жанре. Тематика ограничена, но не ограничены творческие силы писателя (фантазия, импровизация). Написать хорошо о спектакле могут очень малое количество людей. Все это выглядит нескромно, будто все свожу к себе. Но что сделаешь, если все эти силы в себе я чувствую постоянно, они не убывают, и даже когда подолгу не пишу, не покидает уверенность в своих возможностях. Меня до сих пор несколько шокирует звание критика и вся сопутствующая атрибутика: рецензия, театроведение, анализ спектакля. Даже вызывает глухое раздражение и протест. Я не говорю, что мое мнение единственно верное, может быть, я не права, но я – есть, и я пишу так, как пишу. По-другому не умею и не хочу.
Иногда, сталкиваясь с просто фатальным непониманием В. каких-то очевидных для меня вещей. И ведь так – большинство. В. – чудесная, искренняя, добрая, но дальше? Это жестоко, наверное. Но, пожалуй, большинство группы в целом примерно то же. Кто-то, безусловно, способнее, даже талантливее, но в них нет той человеческой теплоты, что так привлекает меня в Варе. И я предпочту ее общество многим интеллектуалам. Все у нас очень разные. И это меня очень радует. Еще бы побольше понимания, но невозможно добиться понимания со всеми. Так не бывает. Даже у самых лучших, добрейших, милейших всегда бывают недоброжелатели. А я, может, и лучшая, но с двумя другими качествами – проблемы.
Купила книжку про М. Булгакова. Она дорогая, но я не удержалась. С предвкушением жду чтения. А сейчас увлечена воспоминаниями Шаляпина.
11.03. Невозможность ничего изменить сводит меня с ума. Все в лапищах судьбы. Я одинока, одинока. Гр., грусть моя, моя непутевая, безвольная тоска. Забытье перил, лестниц, мостов. Я живу, кажется иногда, только для встречи. Но, конечно же, это не так. Трезво рассуждая, 19 лет – это огромность, если учитывать мое самолюбие. И чего я добилась? Живу в Москве, учусь, где хотела, рецензии, которые пишу, периодически начинаю ненавидеть, а иногда – обожаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146