Следует еще раз подчеркнуть, что американское правительство до описываемого момента ничего не знало о предшествовавших обязательствах Англии. Буш вспомнил однажды, что англичане обращались к нему с просьбой использовать свое влияние на Патентное управление США для признания им французских патентов. Он наотрез отказался это сделать. Все, что он знал об этом предмете, сводилось к полученному им в августе 1942 г. письму от Андерсона, в котором тот сообщал о заключении соглашения с Халбаном и Коварски, где они передавали англичанам права на свои изобретения. Ни в этом письме, ни в других не упоминалось французское правительство или его официальные учреждения.
В декабре 1942 г. Конэнт услышал от Перрина, что англичане вели с Халбаном переговоры о его патентах, однако им помешали, как выразился Перрин, «возвышенные заботы Халбана о будущем Франции». И в этом случае не было никакого упоминания об участии французского правительства.
Англичанам следовало поставить нас в известность о своих обязательствах по отношению к французам прежде, чем было подписано Квебекское соглашение. Если бы они поступили так, мы смогли бы учесть эти обязательства и выработать общую политическую линию. В этом случае нам удалось бы избежать трудностей, с которыми мы столкнулись в конце 1944 г.
Пробив брешь в англо-американских отношениях, основанных на Квебекском соглашении, Жолио-Кюри активно принялся ее расширять. Встретившись в феврале 1945 г. с Андерсоном, он дал понять ему, что, хотя Франция еще не ставит вопроса о сотрудничестве в категорической форме, тем не менее, если она не будет в будущем допущена к участию в англо-американской программе по атомной энергии, ей ничего не останется как ориентироваться на Россию.
Таким образом, Франция сумела захватить позиции, совершенно непропорциональные ее вкладу в атомные исследования. Она получила возможность, используя свою осведомленность о наших достижениях, применять политический нажим и угрожать обращением к России. Соединенные Штаты Америки были вынуждены только сидеть и помалкивать, в то время как вся сложная система охраны их важнейшей военной тайны подвергалась серьезной опасности со стороны произвольных действий посторонней державы.
В мае 1945 г. правительство Франции поручило Жолио-Кюри приступить к развертыванию работ по атомной энергии. Тот обратился к Пьеру Оже, работавшему в то время в лабораториях Монреаля, принять участие в этих работах. Предчувствуя наше беспокойство в связи с этим, англичане поспешили нас уверить в том, что Оже не будет участвовать в работах французов, а будет лишь помогать им избежать грубых ошибок. Мы с Чедвиком высоко оценили порядочность Оже, но нам было ясно, что интересы Франции, конечно, для него важнее.
Мы продолжали и далее внимательно следить за развитием работ во Франции. Однако поскольку цель наших собственных работ была уже близка, наше отношение к обеспечению секретности подобной информации должно было скоро измениться. Тем не менее, одним из основных вопросов, связанных с проектом, о которых мы доложили Трумэну после его вступления на пост президента, был факт нарушения Квебекского соглашения в результате англо-французских переговоров.
Единственным утешением во всей этой истории для меня было признание Жолио-Кюри, сделанное им в беседе с представителем американского посольства во Франции, о том, что «в отличие от англичан, которые были очень сердечны и щедры в предоставлении информации, ни один из встреченных им американцев не рассказал ему практически ничего полезного».
Глава семнадцатая Миссия «Алсос» в Германии
Свои действия в Германии группа «Алсос» начала 24 февраля 1945 г. под Аахеном. В начальный период наступления союзников в Германии ее работа была связана в основном е объектами, не представлявшими интереса для Манхэттенского проекта. Было весьма интересно наблюдать, как постепенно вырисовывалась полная картина организации научных исследований в Германии. Я полностью согласен с оценкой научной деятельности в Германии во время войны, данной Гоудсмитом.
Он писал: «В целом у нас создалось впечатление, что немецкие ученые не принимали активного участия в военных работах своей страны. Главным для них было добиться от правительства денег на свои собственные работы, убеждая его, что эти работы могут иметь военное значение. Единственным правильным моментом в их аргументации, который они широко использовали, было утверждение, что чисто научные исследования в Германии сильно отстают от проводимых в США».
Большая часть интересовавших нас в Германии объектов находилась на территории будущей французской зоны оккупации, однако самый важный для нас — завод концерна «Ауэргезельшафт» в Ораниенбурге — был расположен в пределах зоны, которую должны были оккупировать русские. Добытые в Страсбурге сведения подтвердили наши подозрения: этот завод занимался производством урана и тория для атомных исследований, а следовательно, и для возможного изготовления атомного оружия. Поскольку у группы «Алсос» не было никаких возможностей проникнуть в район этого завода, я предложил генералу Маршаллу разбомбить его.
Получив согласие Маршалла, я направил своего сотрудника майора Смита к генералу Спаатсу, командующему стратегической авиацией в Европе, поручив ему передать генералу нашу просьбу.
Спаатс полностью согласился с предложением, и днем 15 марта 612 летающих крепостей сбросили на завод 1506 тонн фугасных и 178 тонн зажигательных бомб. Все наземные сооружения завода были разрушены до основания. Для маскировки перед русскими и немцами цели полета одновременно такой же массированный удар был обрушен на городок Зоссен, где располагался штаб «вермахта». Этот вспомогательный налет нанес немцам тяжелый удар — был тяжело ранен начальник генерального штаба генерал Гудериан.
В марте сотрудники миссии «Алсос» вступили в Гейдельберг и немедленно заняли интересовавшие нас лаборатории. Среди захваченных при этом ученых были Вальтер Боте, Рихард Кун (директор Института кайзера Вильгельма), Вольфган Гертнер и Бекнер. От них мы узнали, что Отто Ган был ранее вывезен в Тайльфинген, небольшой городок к югу от Штуттгарта и недалеко от Эхингена; два других выдающихся ученых Вернер Гейзенберг и Макс фон Лауэ находятся в Эхингене, а что небольшой экспериментальный урановый реактор был перевезен из Берлина в Хайгерлок, расположенный также недалеко от Эхингена. Они сообщили, что испытывали недостаток в тяжелой воде для своих исследований, единственным поставщиком которой раньше была Норвегия. Разрозненные кусочки сведений начинали, наконец, складываться в стройную картину.
Все научные силы их атомной программы были представлены Боте с тремя помощниками, Гейзенбергом с десятью сотрудниками, Допелем, работавшим в Лейпциге со своей женой, Кирхеном с одним-двумя не более сотрудниками и Штеттером в Вене с четырьмя или пятью помощниками. Ган, по его словам, занимался разработкой химических вопросов.
Для того чтобы получить средства для исследований, ученым надо было иметь разрешение Герлаха. Если же возникала необходимость во внеочередном снабжении материалами, они должны заручиться одобрением Шпеера, германского министра вооружений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96