Такие встречи были под стать людям, которые имели возможность заплатить — ни много, ни мало — 4350 долларов (а это были доллары 1912 года!) за каюту-люкс на лайнере. В таком номере имелась даже личная прогулочная палуба, шестидневное пользование которой оплачивалось из расчета примерно 130 долларов за каждый метр ее длины.
Такой образ жизни, разумеется, был доступен далеко не каждому. Чтобы заплатить за проезд в подобной роскоши, Хэролду Брайду, например, который получал 20 долларов в месяц, нужно было бы отдать всю его зарплату за 18 лет. Те, кто наслаждался подобным образом жизни, постепенно становились частью небольшой и чрезвычайно обособленной группы людей.
Этот предвоенный мирок богачей был на редкость интимным. Никто из его членов не проявлял ни малейшего удивления, если они неожиданно сталкивались друг с другом возле египетских пирамид (их излюбленного места времяпровождения), в городе Kaуce во время международных состязаний парусных яхт или на водах в Баден-Бадене. Казалось, они даже мыслят в унисон друг другу, и в голове у всех у них одновременно возникают одинаковые идеи. Одной из таких идей было совершить поездку в Америку с первым рейсом самого большого в мире парохода.
Поэтому «Титаник» был для них не столько средством переправы через океан, сколько местом встречи старых знакомых. Это произвело очаровательное впечатление на миссис Хенри Б. Хэррис, жену театрального продюсера, которая, разумеется, никак не могла принадлежать к указанному кругу людей. Спустя двадцать лет она все еще с благоговением вспоминала: «Среди них царил дух товарищества, ничего похожего на который я не замечала в предыдущих своих поездках. Судя по доброприятельской атмосфере, преобладавшей среди этих пассажиров, им не нужно было заглядывать в список людей, едущих первым классом, поскольку они и так знали друг друга и встречались на палубе, как члены одной большой компании».
Люди из этого мирка знали членов экипажа почти так же хорошо, как и друг друга. Планируя поездку через океан, они, пожалуй, выбирали не столько судно, сколько определенных капитанов, и капитан Смит имел среди них очень много личных приверженцев, что в глазах руководства компании «Уайт Стар Лайн» являлось его неоценимым достоинством. Капитан Смит платил этим приверженцам признательностью в виде мелких любезностей и привилегий, которые помогали ему сохранить желательную клиентуру. В последнюю ночь «Титаника» Джон Джекоб Астор (равно как и другие члены этой привилегированной группы) узнал о катастрофе непосредственно от капитана Смита еще до того, как началась общая тревога.
Однако неписаными условиями взаимоотношений капитана с привилегированными пассажирами исключалось злоупотребление привилегиями: несмотря на доверительную информацию капитана, из указанной группы мужчин спаслись очень немногие.
Такие же доверительные отношения с привилегированными пассажирами поддерживали стюарды и официанты. Им часто приходилось обслуживать постоянных клиентов. Они знали, что этим пассажирам требуется и как им нравится, чтобы их обслуживали. Стюард Каннингэм, бывало, каждый вечер входил в каюту A-36 и раскладывал платье Томаса Эндрюса именно так, как это нравилось мистеру Эндрюсу. Затем, ровно в 6 часов 45 минут вечера, он опять входил в эту каюту и помогал Эндрюсу переодеваться. Подобное происходило во многих каютах первого класса.
Когда «Титаник» тонул, чувство искренней привязанности заставило стюарда Этчеса убедить мистера Гуггенхейма надеть свитер, стюарда Кроуфорда зашнуровать ботинки мистеру Стьюарту, второго стюарда Додда сообщить Джону Б. Тэйеру, который думал, что его жена давным-давно покинула «Титаник», о том, что она все еще находится на борту тонущего лайнера. Руководствуясь тем же духом верности, стюард обеденного салона Рей втолкнул Уошингтона Доджа в шлюпку Э13: он уговорил Доджей ехать на «Титанике» и поэтому чувствовал себя обязанным выручить их из беды.
Члены привилегированной группы платили экипажу за привязанность доверительностью и расположением, какие они редко проявляли по отношению к своим менее известным собратьям-пассажирам. В последние часы «Титаника» такие люди, как Бен Гуггенхейм и Мартин Ротшильд, провели, пожалуй, больше времени в обществе своих стюардов, чем в обществе пассажиров.
С гибелью «Титаника» начался упадок подобного образа жизни, и былое его великолепие безвозвратно ушло, чему способствовали сначала первая мировая война, а потом — подоходные налоги.
С этим ушедшим миром ушли и некоторые из характерных для него предрассудков, в частности, глубоко укоренившееся и громко проповедуемое убеждение о превосходстве англосаксонского мужества. Для спасшихся все не по правилам севшие в спасательные шлюпки «зайцы» казались либо «китайцами», либо «японцами»; все, кто прыгал с палуб, были «армянами», «французами» или «итальянцами».
— Среди пассажиров некоторые мужчины, — заявил стюард Кроу перед американской следственной комиссией, — наверное, итальянцы или люди других иностранных национальностей, но не американцы и не англичане, пытались прорваться в шлюпки.
Стюард Кроу, разумеется, не слышал, на каком языке говорили упомянутые им нарушители порядка, и не мог знать, какой они национальности. Вопрос о национальностях в ходе слушания дела в американской следственной комиссии в конце концов настолько обострился, что итальянский посол в США потребовал извинения (и получил его) от пятого помощника Лоу за то, что тот использовал в своих показаниях слово «итальянец» в качестве синонима слова «трус».
Англосаксы же, напротив, не могли совершить ничего предосудительного. Когда Брайд описывал нападение кочегара на Филлипса, некоторые газеты для пущего эффекта превратили кочегара в негра. А в заметке, озаглавленной «Утрата нужных иммигрантов», газета «Нью-Йорк сан» отмечала, что среди погибших находились 78 финнов, которые могли принести стране некоторую пользу.
Но наряду с предрассудками были утрачены и кое-какие благородные качества. Мужчины будут продолжать оставаться храбрыми, но храбрость свою они будут проявлять уже совсем по-иному. У мужчин на «Титанике» был особый стиль: было что-то особое у Бена Гуггенхейма, переодевшегося перед смертью во фрачный костюм; у Хауэрда Кейса, на прощание махавшего миссис Грэм рукой с мерцающим огоньком сигареты, и даже у полковника Грейси, который, пыхтя, носился по палубе, с галантными намерениями, хотя и безрезультатно, разыскивая миссис Кэнди.
Понятие о том, что noblisse oblige, тоже исчезло. В течение нескольких тяжких дней ожидания в неизвестности Асторы, Гуггенхеймы и другие подобные им семейства не обрывали телефоны и не посылали друзей или слуг в нью-йоркскую контору компании «Уайт Стар Лайн», а приходили туда сами. Приходили не только потому, что личный контакт — это лучший способ получения информации, но потому, что чувствовали себя обязанными присутствовать там.
Сегодня семейная преданность нисколько не меньше, чем в те времена, однако телефонного разговора, вероятно, оказалось бы вполне достаточно. Мало кто отправился бы в контору пароходной компании, не побоявшись царящего там бедлама. Но в те дни никто не колебался в своей решимости лично посетить контору.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47