Йусуф покорил все Марокко, хотя племена бергваты не сдавались; в 1069 г. он захватил Фес, а в 1082 г. достиг современного Алжира, завоевав для себя владения, протянувшиеся на восток до места расселения племени санхаджа (в Малой Кабилии), с которым был связан родством. В то время как Йусуф перенес центр своей деятельности к северу, Ибн Омар продолжал борьбу против негров; в войне, длившейся более 15 лет, он уничтожил «золотое» королевство Гана (по размерам оно не совпадало с современной республикой, носящей то же название); в 1086 г. Ибн Омар погиб во время джихада. Одновременно был исламизирован Канем; в XIII в. он превратился в обширную империю, включавшую Борну и поддерживавшую торговые отношения с Тунисом, что обеспечивало прочный доход мусульманской умме.
Тем временем христианская реконкиста добилась успеха не только в Сицилии, но и в Испании, что способствовало разобщению андалусских мусульман. Распад Омейядского халифата привел к расцвету культурной жизни, точно так же распад аббасидской империи вызвал подобные явления на Востоке. Маленькие княжеские дворы побуждали поэтов создавать лучшее, на что они были способны: их присутствие увеличивало престиж князя и одновременно развлекало; кроме того, поэты были полезными пропагандистами. Великолепие и утонченность образа жизни, склонность к наслаждениям, беспечно нарушавшая все границы, установленные религиозным законом, поразительно изысканные манеры, придававшие видимость легкомыслия вспышкам страсти, часто очень грубым, элегантная расточительность, которую становилось все труднее оправдать в ситуации, когда независимость удавалось сохранять лишь выплатой дани и вербовкой наемников, – это неистовство чувств имело горькое очарование, проистекавшее из сознания приближающегося конца. Севильский король-поэт Мутамид (1069–1090) выразил дух своего века в одной строке: «Бросайся на жизнь, как на добычу, она длится не более дня».
Так же как в итальянском Возрождении, образование, восприимчивость к искусству, самоанализ (в том, что касается любовных чувств, непревзойденный образец в дар ал-исламе дал Ибн Хазм в своем «Ожерелье голубки»), чувство стиля и изысканная учтивость шли рука об руку с неумолимой интригой и вероломной жестокостью. Правитель не только держал своих врагов в цепях – когда его свергали, он сам оказывался в цепях, – в неистовой ярости он собственноручно убивал изменников; даже Саладин, чтобы исполнить клятву, сразил Реджинальда де Шатийона, взятого в плен в битве при Хаттине. Кватроченто напоминали также калейдоскоп мелких государств, и множественность форм социальной жизни, и воображаемое могущество, которое рушилось при первом же ударе. Однако от эпохи Возрождения период reyes de taifas («удельных правителей»), королей крошечных государств, отличала поверхностность интеллектуального движения, которое не интересовалось переосмыслением образа человека или решением проблем философии, искусства и технологии и которое занималось лишь иссушающим совершенствованием традиции, хотя эта традиция становилась все более неузнаваемой в своем «андалусском» обличье и явно отличалась от восточного арабского наследия. Кристаллизация национального народного духа в заджал, строфических стихах, созданных на языке, близком к арабскому, на котором говорили в Испании, впервые была достигнута в альморавидский период, когда творили выдающиеся поэты Ибн Абдун и Ибн Зайдун (оба умерли в 1134 г.) и самый знаменитый из всех «строфических» поэтов, Ибн Кузман (ок. 1087–1160), писавший и на языке двора, и на народном языке. Знаменитая «Элегия для Валенсии» была создана математиком и философом ал-Ваккаши в начале 1094 г., когда город чуть было не сдался Сиду, и это был замечательный образец жанра, напоминавший, а может быть, предвосхитивший поздний испанский romance. Влияние этой формы распространилось на язык испанских евреев; стремление к реализму (стилизованному) позволило ввести романские идиомы в харджу, рифмованное двустишие, завершающее каждую строфу. Формальное сходство в сложной строфической структуре обнаруживает большее испано-арабское влияние на поэзию трубадуров, чем даже параллели в материале, настроении и стилистике.
Невозможно даже представить себе яркость и многообразие мусульманской Испании IX и X вв. Вражда между берберами, «славами» и коренными жителями (балади), приведшая к гибели Кордовский халифат, отражалась на жизни государств, наследовавших ему, и на отношениях между ними, что обрекло всех их на бессилие. Важнейшими берберскими государствами были маленькие королевства Гранада и Малага (аннексированная Гранадой в 1057 г.). Apologia pro Vita Sua («Апология своей жизни»), написанная последним гранадским Зиридом после его свержения Альморавидами, демонстрирует непревзойденное понимание проблем, стоявших перед мелкими князьями, которых окружал все более усиливавшийся христианский мир; им угрожали как соперничающие группировки, так и подгоняемая страхом алчность мусульманских монархов. «Славы» держали в своих руках контроль над Альмерией и Деиией, Валенсией и Балеарскими островами. «Туземные» правители сидели в бывшей столице, в соседней Севилье, в Бадахосе и Мурсии, в Сильве (ныне португальской) – мы привели для примера лишь несколько городов – и, конечно, в Сарагосе и Толедо.
Воспользовавшись полным крушением военного могущества Кордовы, Джахвар ибн Мухаммад, происходивший из влиятельной чиновничьей семьи, захватил власть. Он создал в городе в качестве primus inter pares некое подобие олигархической республики. Его сын, наследовавший ему, постепенно превратил ее в королевство, но к 1070 г. Кордова была включена в состав более удачливой Севильи, где правили бану аббад. Эта династия, основанная судьей, также приобрела верховенство в рамках чего-то вроде республиканской конституции, пока не добилась абсолютной власти, завоевав Севилье доминирующее положение (хотя и не слишком прочное) в Юго-Западной Испании.
Множественность центров силы и подвластных им небольших территорий вызвала также немалое число специфических явлений, из которых, вероятно, наиболее любопытным было господство евреев в Гранаде при бану награлла (ок. 1030–1066). Самуил ибн Награлла, талмудист, грамматик и поэт, в 1027 г. был нагидом («глава», «князь») крупной еврейской общины в Гранаде. Он предложил зиридскому князю, трон которого шатался, свои услуги в качестве высшего должностного лица, хотя не был ни арабом, ни бербером. С точки зрения закона признание немусульманина вазиром было недопустимо – знаменитый египетский еврей Ибн Киллис (ум. 991) не стал при Фатимидах вазиром до тех пор, пока не перешел в ислам, – следовательно, это вызвало неприязнь среди мусульман и в конце концов стоило сыну Самуила Иосифу и многим его единоверцам жизни во время погрома. Возможно, что именно Иосифу принадлежала идея строительства знаменитой Альгамбры. Независимо от того, как было на самом деле, его возвышение, как и ста годами ранее возвышение врача-еврея Абд ар-Рахмана III Хасдаи ибн Шафрута (ум. 970), ставшего министром финансов, явилось символом расцвета двуязычной еврейско-арабской культуры в мусульманской Испании. Красноречивое доказательство ее значения – появление таких фигур, как Саломон ибн Габироль (Авицеброн, ок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69