В результате они так ослабели, что уже одно это объясняет быстрый успех мусульманского учения. Южноаравийские предания полны грез о всемирной империи. В исламские времена они мешали историческому развитию, но по крайней мере свидетельствовали о стремлении к сильной власти и об определенном понимании того, что для создания военного механизма необходимо создание государства. В то же время североаравийские повести, рассказывающие о «победных днях арабов», гораздо более привлекательны, так как они более реалистичны и свободны от коллективной мании величия. В них отражается замкнутый мир изысканного полуварварства, который пытается компенсировать собственную изолированность, преувеличивая важность мельчайших событий.
В тех случаях, когда родственные группы в Северной и Центральной Аравии надолго объединялись, это происходило под защитой культа. «Конфедерации», существование которых в Мекке в конце VI столетия может быть установлено с достоверностью, по-видимому, даже натравливали друг на друга членов одних и тех же родственных групп. В остальных частях полуострова, особенно на границе с Месопотамией, клятва побратимства (тахалуф) приводила иногда к созданию конфедераций. Хотя реальной политической силой такие конфедерации не стали, они ощущали себя связанными тесными узами и порой объединялись для совместных действий.
Что же касается экономического положения бедуинов, материальная культура которых повсюду находилась на низком уровне, то они страдали скорее от неуверенности в будущем, чем от бедности. Они, естественно, были беспомощны перед капризами климата; они владели большим количеством скота, о чем свидетельствуют размеры пени за убийство; однако сам образ их жизни делал невозможным создание запасов. Рынки были необходимы как в экономическом, так и в культурном смысле; их защищало относительно длительное священное перемирие, и это позволяло бедуинам обмениваться товарами. Однако организовали и держали в своих руках дальнюю торговлю городские купцы; используя относительную стабильность, они получали весьма ощутимую прибыль. Более сильные племена могли, разумеется, взимать пошлину с купцов, которых они защищали, когда те проезжали через их территорию, и тем самым урывать для себя некоторую долю, бесспорно, значительного дохода от трансаравийской торговли. Но в целом, если исключить миграцию в Византию или Персию, где племена могли, например, быть уверены в том, что их возьмет на содержание государство в качестве вспомогательного войска, единственным способом добывать средства к существованию был грабеж оседлых крестьян или газе («набег») на другую группу кочевников. В таких случаях стада, часто огромные, переходили из рук в руки или непосредственно, или в качестве выкупа за пленников. Общее богатство племен, принимавших в этом участие, естественно, не увеличивалось, и все в принципе оставалось по-прежнему.
Здесь мы должны отметить, что в противоположность широко распространенному мнению первое тысячелетие нашей эры принесло полуострову постепенный рост количества осадков, хотя время от времени дождей выпадало меньше, например как раз между 591 и 640 гг., в период основания мусульманской общины и ее первых завоеваний. Что же до остального, то обитатели пустынь могли улучшить свое экономическое положение, только вторгаясь в цивилизованные области, где власть правительств стала с недавних пор ослабевать. Иными словами, политический фактор, вероятно, играл большую роль в жизни населения, чем климатический и экономический. Точные даты имеются только для Южной Аравии. В 450 г. подверглась разрушению легендарная Марибская плотина, первостепенная по важности; в то время Южноаравийское царство было достаточно могущественно, чтобы без промедления призвать окрестные племена починить ее. Когда же в 542 г. катастрофа повторилась, правителю пришлось долго уговаривать местных феодалов 6, чтобы добиться их добровольного сотрудничества для ее восстановления. В следующем поколении политическая раздробленность достигла такого уровня, что после третьего разрушения плотины в 570 г. ее не удалось отремонтировать, в результате чего плодородию страны был нанесен колоссальный ущерб. В конце VI в. бедуины, по-видимому, снова захватили, по крайней мере на юге, обширные территории, и это, разумеется, внесло элемент беспокойства и, может быть, даже варварства в жизнь всего полуострова. В связи с этим можно было бы отметить, что даже в периоды процветания во всех арабских княжествах без исключения правили семьи, происходившие с юга; это означает, что они пришли к власти на подчиненных им территориях в результате миграции и «колонизации».
Возвращение власти к бедуинам следует интерпретировать скорее как перемещение центра сил в сторону кочевников, чем как возврат больших групп населения к кочевой жизни. Вероятно, городские поселения северо-запада убереглись от разрушения. Мекка упоминается Птолемеем, и название, которое он ей дал, позволяет идентифицировать ее как южноаравийское поселение, созданное вокруг святилища; несмотря на это раннее упоминание, она приобрела значение рынка и центра религиозного паломничества, которое приписывает ей традиция, скорее всего лишь незадолго до 500 г. В то время племя курайш захватило ее и заключило соглашение с жившим поблизости бедуинским племенем кинана, которое, по-видимому, только что уступило курайшитам гегемонию. Расположенная на скрещении торговых путей, идущих с севера и юга и соединяющих Красное море с современным Ираком, в жаркой, бесплодной долине, окруженной суровыми горами, Мекка могла изначально существовать только благодаря воде источника Земзем, позднее ставшего священным для мусульман. Городом правила олигархия, состоявшая из глав курайшитских родов; она же регулировала отношения между родами. Оборона города была возложена на ахабиш, первоначально абиссинских наемников; позднее их, очевидно, пришлось усилить рекрутами из малых племен, становища которых находились по соседству с Меккой. Большинство населения скорее всего составляли арабы-некурайшиты и всякого рода чужестранцы, в первую очередь рабы; общая заинтересованность в торговле и паломничестве дала им то, что для тогдашней Аравии было крепкой сплоченностью, если не стремлением к государственности. Главные караваны посылались на север: один – летом, другой – зимой; они были общим предприятием: в их снаряжении участвовали широкие слои населения, получавшие от них доход. Караванная торговля обеспечивала побудительный мотив для утверждения определенного политического порядка и формирования группы лидеров, имеющих основанное на опыте представление о мире за пределами Аравии. Эта торговля давала им к тому же некоторые знания в области денежного обращения; хотя все еще преобладала меновая торговля, в Мекке получили хождение византийские и персидские монеты. Общий уровень образования возрастал, что, естественно, приводило к некоторому отчуждению от общеаравийской культуры и вызывало презрение бедуинов, представлявших ее, к мекканским купцам. Главное же состояло в том, что люди теперь подвергались воздействию интеллектуальных (а в то время это означало – религиозных) течений извне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69