Крылов недоумевал: если уж на то пошло, то вообще по заявкам отпускают слишком щедро. Конечно, легче заказать более мощную установку, чем думать, как выходить из положения. Машенька со своими начальниками слушала его с восторгом, но представители институтов чуть не устроили ему «темную».
Установка получилась кустарнейшей, над Крыловым посмеивались, он не обращал внимания. Ему вспоминался Дан с его умением работать на элементарных схемах; только теперь, на собственном опыте, он начинал понимать, почему Дан избегал заказывать большие, сложные установки. Дан считал, что избыток материальных средств не поощряет мысль. Простенькая установка обнажает сущность явления, заставляет думать над главным. Он часто вспоминал Дана, впервые ему пришлось действовать без всякого научного руководства. Ему не хватало критики, ему не хватало даже Голицына, который так умел выискивать ошибки и требовать новых доказательств.
Между большими пластинами, обклеенными станиолем, висел на шелковых нитях дюралевый самолетик. Шариком на длинной бамбуковой палке нужно было коснуться самолетика в определенной точке, снять заряд, пронести определенным путем до электрометра, коснуться электрометра, снять показания, записать. И так надо измерить полсотни точек. Потом изменить напряжение между пластинами и все начать сначала. Потом изменить положение самолета и начать новый цикл. Алешу поражало, как хватает у Крылова терпения. А Крылов занимался этим вторую неделю. Движения его были отработаны с машинной точностью.
Алеша пробовал ему помогать, и через полчаса у него начинали болеть руки. Неужели это и есть наука, увлекательная, захватывающая?
Под вечер Алешу сменил Ричард. Уселся за электрометр. Разумеется, он-то понимал, что в экспериментальной работе приходится заниматься скучными вещами, но все же это робинзонство, в наш век, при наших возможностях…
— Я бы тоже не стал чикаться, — дотягиваясь, сказал Алеша. — Обеспечьте меня, тогда пожалуйста. Мало напряжение — ставьте большой трансформатор.
Крылов слушал их улыбаясь. Он снял рубашку, остался в зеленой майке, плечи у него были широкие, грудь волосатая, и вообще он оказался куда крепче, чем выглядел в своем мешковатом костюме.
— А что, не так? — спросил Алеша.
— Во времена Фарадея, — сказал Крылов, — талантливых идей было мало, но и денег на науку почти не давалось, теперь же деньги отпускают щедро, а талантливые идеи все еще редки. И конечно, легче потратить лишние деньги, чем придумывать, изобретать, изощрять ум.
— По-вашему, надо меньше тратить денег на науку? Так можно договориться вообще до мракобесия! — воскликнул Ричард.
— А что ты думаешь, — Крылов нисколько не смутился, — может быть, и поскупее надо. Когда у науки вдоволь средств и денег, она становится слишком жирной. Есть, конечно, и крайности. Двухрублевую лампу достать — целая история. Но это уж организация.
Ричард озадаченно молчал.
С этим Крыловым никогда не угадаешь: перевернет все вверх ногами, расставит по-своему, раздразнит, и пошла схватка, — тут уж никакой субординации, ни студентов, ни кандидатов наук, и можно не бояться ляпнуть глупость, и самое главное — есть человек, который внимательно слушает.
Они яростно занимались реформами — отменяли диссертации, снова вводили диссертации, но решили не платить за степени, ибо идущий в науку не должен прельщаться доходами. Открывали институт телепатии, лаборатории хиромантии — будем дерзать, авось получим что-либо новенькое, иначе неинтересно. И вообще ученый, доказывал Крылов, воплощает в себе черты человека коммунизма, поскольку работа для него — потребность, удовольствие.
Алеша кивнул на Крылова:
— Ничего себе удовольствие — махать палкой каждый вечер!
И все рассмеялись, потому что действительно трудно было представить себе более занудную работу.
Когда они остались вдвоем с Крыловым, Ричард вздохнул:
— Наука — это лес дремучий. Не видно ничего вблизи…
Крылов прислушался.
— Все же прочел «Фауста»?
— Прочел. Надо бы еще перечесть, да разве успеешь. Сколько книг написано хороших, кошмар! Человечеству хватит на сотню лет. Да еще сколько фильмов, пьес, музыки! Это если только одни шедевры брать. Хватит. Я бы прикрыл искусство лет на двадцать.
— Вот кто мракобес.
— Все равно на таких, как Агатов, никакие стихи не подействуют.
— Чего это ты так на него?
— Ненавижу бездарности. От них все зло; их надо давить. Их нельзя подпускать к науке. Их надо травить, высмеивать.
— А тебе никогда не приходило в голову, что упрекать человека в бездарности — все равно что смеяться над калекой?
— Хорош калека! Агатов вам шею скрутит, дайте ему только власть.
— Я его иногда жалею. Он несчастный человек. Он пошел не по призванию, он, конечно, не физик, может, у него способности архитектора или председателя колхоза. Кто знает? Когда человек чувствует себя на месте, он становится лучше.
— Оправдываете его? Человек на любом месте должен оставаться человеком.
Крылов выключил напряжение, присел на стол.
— Я давно думаю, что самое важное сейчас — это помочь людям находить их призвание. Вот наша Зоечка, официантка в столовой. Что, она родилась для того, чтобы быть официанткой? Рассмотрим формулу — «от каждого по способностям…». По способностям! А сколько людей не знает своих способностей! Тут, брат, мало того, что вот вам, пожалуйста, учитесь, выбирайте, — все права и возможности. Нужно помочь каждому определить его максимум…
— К Агатову это не относится! — и, не вытерпев, Ричард передал свой разговор с Агатовым.
Крылов вернулся к электрометру, потер красные веки.
— Ничего, обойдется, я поговорю с Тулиным.
— Да, да, Тулин не позволит отослать меня.
Крылов кивнул, и они продолжали работать.
Он нашел Тулина в номере у Алтынова. Там сидел и Агатов.
— Присаживайтесь, — сказал Алтынов.
Они пили чай с медом. Алтынов любил мед, он любил все, что полезно, и устраивал чай с витаминами и прочими необходимыми для организма веществами.
Судя по репликам Тулина, Крылов понял, что речь шла как раз о Ричарде и что Агатов уже изложил причины, по которым отправлял его в Москву. Алтынов не вмешивался, его доброе рыхлое лицо было непроницаемым, лишь иногда он предостерегающе взглядывал на Крылова. Тулин с трудом скрывал раздражение, но все же держался осторожно, говорил про мед, улыбался, и все они выглядели друзьями, по крайней мере приятелями.
— Не удивлюсь, если его отчислят из аспирантуры. С такими взглядами на жизнь полезно поработать годик-другой на заводе, верно? — Агатов посмотрел на Тулина.
— Так считается, — сказал Тулин, — но я не могу знать, не работал на заводе.
— А я работал, — сказал Крылов, — и думаю, что для Ричарда это не обязательно.
— По-вашему, Сергей Ильич, выходит, что повариться в рабочем котле вредно?
— У Ричарда вся семья рабочая.
Тулин громко побренчал ложкой.
— Сережа, я боюсь, что из тебя адвокат никакой.
— Он не считается с Голицыным, — сказал Агатов. — Посудите сами, как может Аркадий Борисович руководить аспирантом, который выступает против него! Нет, нет, пусть ищет себе другого руководителя. Если найдет.
— А что тут особенного? — сказал Крылов. — Можно и против руководителя…
Тулин выразительно посмотрел на него, повернулся к Агатову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
Установка получилась кустарнейшей, над Крыловым посмеивались, он не обращал внимания. Ему вспоминался Дан с его умением работать на элементарных схемах; только теперь, на собственном опыте, он начинал понимать, почему Дан избегал заказывать большие, сложные установки. Дан считал, что избыток материальных средств не поощряет мысль. Простенькая установка обнажает сущность явления, заставляет думать над главным. Он часто вспоминал Дана, впервые ему пришлось действовать без всякого научного руководства. Ему не хватало критики, ему не хватало даже Голицына, который так умел выискивать ошибки и требовать новых доказательств.
Между большими пластинами, обклеенными станиолем, висел на шелковых нитях дюралевый самолетик. Шариком на длинной бамбуковой палке нужно было коснуться самолетика в определенной точке, снять заряд, пронести определенным путем до электрометра, коснуться электрометра, снять показания, записать. И так надо измерить полсотни точек. Потом изменить напряжение между пластинами и все начать сначала. Потом изменить положение самолета и начать новый цикл. Алешу поражало, как хватает у Крылова терпения. А Крылов занимался этим вторую неделю. Движения его были отработаны с машинной точностью.
Алеша пробовал ему помогать, и через полчаса у него начинали болеть руки. Неужели это и есть наука, увлекательная, захватывающая?
Под вечер Алешу сменил Ричард. Уселся за электрометр. Разумеется, он-то понимал, что в экспериментальной работе приходится заниматься скучными вещами, но все же это робинзонство, в наш век, при наших возможностях…
— Я бы тоже не стал чикаться, — дотягиваясь, сказал Алеша. — Обеспечьте меня, тогда пожалуйста. Мало напряжение — ставьте большой трансформатор.
Крылов слушал их улыбаясь. Он снял рубашку, остался в зеленой майке, плечи у него были широкие, грудь волосатая, и вообще он оказался куда крепче, чем выглядел в своем мешковатом костюме.
— А что, не так? — спросил Алеша.
— Во времена Фарадея, — сказал Крылов, — талантливых идей было мало, но и денег на науку почти не давалось, теперь же деньги отпускают щедро, а талантливые идеи все еще редки. И конечно, легче потратить лишние деньги, чем придумывать, изобретать, изощрять ум.
— По-вашему, надо меньше тратить денег на науку? Так можно договориться вообще до мракобесия! — воскликнул Ричард.
— А что ты думаешь, — Крылов нисколько не смутился, — может быть, и поскупее надо. Когда у науки вдоволь средств и денег, она становится слишком жирной. Есть, конечно, и крайности. Двухрублевую лампу достать — целая история. Но это уж организация.
Ричард озадаченно молчал.
С этим Крыловым никогда не угадаешь: перевернет все вверх ногами, расставит по-своему, раздразнит, и пошла схватка, — тут уж никакой субординации, ни студентов, ни кандидатов наук, и можно не бояться ляпнуть глупость, и самое главное — есть человек, который внимательно слушает.
Они яростно занимались реформами — отменяли диссертации, снова вводили диссертации, но решили не платить за степени, ибо идущий в науку не должен прельщаться доходами. Открывали институт телепатии, лаборатории хиромантии — будем дерзать, авось получим что-либо новенькое, иначе неинтересно. И вообще ученый, доказывал Крылов, воплощает в себе черты человека коммунизма, поскольку работа для него — потребность, удовольствие.
Алеша кивнул на Крылова:
— Ничего себе удовольствие — махать палкой каждый вечер!
И все рассмеялись, потому что действительно трудно было представить себе более занудную работу.
Когда они остались вдвоем с Крыловым, Ричард вздохнул:
— Наука — это лес дремучий. Не видно ничего вблизи…
Крылов прислушался.
— Все же прочел «Фауста»?
— Прочел. Надо бы еще перечесть, да разве успеешь. Сколько книг написано хороших, кошмар! Человечеству хватит на сотню лет. Да еще сколько фильмов, пьес, музыки! Это если только одни шедевры брать. Хватит. Я бы прикрыл искусство лет на двадцать.
— Вот кто мракобес.
— Все равно на таких, как Агатов, никакие стихи не подействуют.
— Чего это ты так на него?
— Ненавижу бездарности. От них все зло; их надо давить. Их нельзя подпускать к науке. Их надо травить, высмеивать.
— А тебе никогда не приходило в голову, что упрекать человека в бездарности — все равно что смеяться над калекой?
— Хорош калека! Агатов вам шею скрутит, дайте ему только власть.
— Я его иногда жалею. Он несчастный человек. Он пошел не по призванию, он, конечно, не физик, может, у него способности архитектора или председателя колхоза. Кто знает? Когда человек чувствует себя на месте, он становится лучше.
— Оправдываете его? Человек на любом месте должен оставаться человеком.
Крылов выключил напряжение, присел на стол.
— Я давно думаю, что самое важное сейчас — это помочь людям находить их призвание. Вот наша Зоечка, официантка в столовой. Что, она родилась для того, чтобы быть официанткой? Рассмотрим формулу — «от каждого по способностям…». По способностям! А сколько людей не знает своих способностей! Тут, брат, мало того, что вот вам, пожалуйста, учитесь, выбирайте, — все права и возможности. Нужно помочь каждому определить его максимум…
— К Агатову это не относится! — и, не вытерпев, Ричард передал свой разговор с Агатовым.
Крылов вернулся к электрометру, потер красные веки.
— Ничего, обойдется, я поговорю с Тулиным.
— Да, да, Тулин не позволит отослать меня.
Крылов кивнул, и они продолжали работать.
Он нашел Тулина в номере у Алтынова. Там сидел и Агатов.
— Присаживайтесь, — сказал Алтынов.
Они пили чай с медом. Алтынов любил мед, он любил все, что полезно, и устраивал чай с витаминами и прочими необходимыми для организма веществами.
Судя по репликам Тулина, Крылов понял, что речь шла как раз о Ричарде и что Агатов уже изложил причины, по которым отправлял его в Москву. Алтынов не вмешивался, его доброе рыхлое лицо было непроницаемым, лишь иногда он предостерегающе взглядывал на Крылова. Тулин с трудом скрывал раздражение, но все же держался осторожно, говорил про мед, улыбался, и все они выглядели друзьями, по крайней мере приятелями.
— Не удивлюсь, если его отчислят из аспирантуры. С такими взглядами на жизнь полезно поработать годик-другой на заводе, верно? — Агатов посмотрел на Тулина.
— Так считается, — сказал Тулин, — но я не могу знать, не работал на заводе.
— А я работал, — сказал Крылов, — и думаю, что для Ричарда это не обязательно.
— По-вашему, Сергей Ильич, выходит, что повариться в рабочем котле вредно?
— У Ричарда вся семья рабочая.
Тулин громко побренчал ложкой.
— Сережа, я боюсь, что из тебя адвокат никакой.
— Он не считается с Голицыным, — сказал Агатов. — Посудите сами, как может Аркадий Борисович руководить аспирантом, который выступает против него! Нет, нет, пусть ищет себе другого руководителя. Если найдет.
— А что тут особенного? — сказал Крылов. — Можно и против руководителя…
Тулин выразительно посмотрел на него, повернулся к Агатову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95