Сегодня с группой командиров и преподавателей прибыл в штаб фронта, а здесь кому-то из начальства показалось, что потери училища не оправданы, и его арестовали, грозят судом военного трибунала.
– Кто с тобой беседовал? – строго, словно угрожая кому-то, спросил Михаил Федорович.
Иван ответить не успел. Прямо над верхушками леса послышался знакомый нарастающий свист «мессеров», а затем на землю упала кипящая пулеметная дробь; немецкие истребители, строча из пулеметов, мелькнули желтыми брюхами над деревьями и унесли пальбу и свистящий вой моторов к железнодорожной станции Катынь.
Когда шум стих, генерал Лукин, вспомнив, что ждут его неотложные дела, заторопился:
– Пошли к маршалу Тимошенко! – Он решительно взял брата за локоть. – Расскажи ему все, как было. Где твой ремень?
И тут Михаил Федорович услышал чей-то спокойный голос, обращенный к караульному:
– Принесите полковнику Лукину пояс.
Широкоскулый и темнолицый красноармеец проворно затопал кирзовыми сапогами в глубину леса к недалекой палатке, генерал Лукин с вопрошающим недоумением рассматривал откуда-то подошедшего старшего батальонного комиссара – грузноватого и полнолицего, с дымчатой сединой в висках.
– Старший батальонный комиссар Ивановский, – представился он, благожелательно глядя на генерала Лукина. – Мне думается, товарищ генерал, вы преждевременно обращаетесь к наркому обороны. Мы еще определяем степень виновности полковника Лукина.
– Раз есть степень, то при желании найдется и виновность. Я должен знать все немедленно! – не проговорил, а будто отрезал генерал Лукин. – Ведь вы, товарищ Ивановский, не хуже меня понимаете, что на войне, особенно в таких условиях, как сейчас, суд вершится быстро и без излишних антимоний!
– Но мы еще не готовы докладывать Военному совету дело полковника Лукина, – продолжал урезонивать генерала Ивановский.
– Важно, что «дело» заведено. А чем это кончается, знаем – читали в приказе о бывшем руководстве Западного фронта.
– Это разные вещи, – ответил Ивановский со вздохом: ему, видимо, припомнилось, что когда начинал он предварительное следствие по делу генерала армии Павлова, то и не предполагал, сколь суровая мера наказания ждала арестованного.
– Не знаю, разные или нет, но я своему брату верю и несу за него ответственность! – стоял на своем Михаил Федорович.
– Тогда разрешите и мне с вами. Я должен доложить маршалу мотивы ареста полковника Лукина.
– Это ваше право, – уже с откровенным чувством недружелюбия ответил генерал Лукин и обратился к дивизионному комиссару Лобачеву и генералу Власову, которые были молчаливыми свидетелями столь неожиданной и необычной встречи двух братьев: – Извините, товарищи, что задержал вас. Иначе какой из меня будет командарм с таким камнем на сердце?
– Я обожду, – откликнулся Лобачев.
– А я, с вашего позволения, поеду давать распоряжения о перегруппировке. – Генерал Власов хлопнул ладонью по планшетке, где у него лежал план боевого распределения артиллерии.
– Езжайте, Трофим Леонтьевич, – согласился генерал Лукин, а затем обратился к Лобачеву: – И ты езжай, Алексей Андреевич. Я скоро буду в штабе.
– Тогда я поеду в направлении Красного, к Буняшину. Там сейчас очень тяжело.
– Хорошо. – Михаил Федорович утвердительно кивнул.
Еще стояло солнечное утро, блестела на растопленных газонах, на цветах не успевшая испариться роса, откуда-то из-за хозяйственных построек бывшего дома отдыха тянуло дымом – видимо, что-то подожгли недавно пролетевшие «мессершмитты». К недалекому жилому корпусу, где размещались какие-то отделы и службы штаба фронта, подкатывали машины – грузовые, легковые, автобусы. В них спешно грузили ящики с документами и картами, сейфы, чемоданы. Даже неопытный глаз легко мог определить, что штаб фронта перемещается в другое место.
Генерал Лукин, занятый томившими его мыслями и безучастный к окружающему, прохаживался перед парадной дверью двухэтажного дома с мезонином, в котором сейчас решалась судьба его брата Ивана. Сам Михаил Федорович в последний момент раздумал идти к маршалу Тимошенко. Встретившийся им на пути генерал Белокосков, которому Лукин взволнованно рассказал причину своей задержки в штабе фронта, согласился проводить Ивана и старшего батальонного комиссара Ивановского к маршалу. Какое же решение примет Семен Константинович? И как прозвучат в изложении представителя военной прокуратуры мотивы ареста полковника Лукина? Хотя невозможно в это поверить, но вдруг Иван действительно оплошал в бою – струсил или проявил нераспорядительность? Тогда не миновать трибунала…
Перед законом все должны быть равны. Но как тяжко сознавать, что дорогому тебе человеку грозит суд, а может быть, и расстрел. Легче взять его вину на себя. Росли же вместе… Михаил Федорович на восемь лет старше Ивана, был его наставником в малолетстве и в юности, значит, в ответе за него и сейчас.
В эти тревожные минуты ожидания генерал Лукин будто вернулся в свое детство, в родное село Полухтино, затерянное среди милых сердцу тверских лесов… Их у отца было шестеро детей. Жили голодно и холодно при трех десятинах земли, одной лошади и одной корове. Вспомнилось, как, будучи подростком, провожал он в Зубцовске отца на поезд, потом бродил по городку, по берегам Волги и впадающей там в Волгу Вазузы, ночевал на пристани… И все размышлял тогда о сказочном Царском Селе, куда отец время от времени уезжал на заработки. Не хватало фантазии, чтобы услышанное от него сложилось в явственную картину. Представлялись улицы с золотыми домами, парки с невиданными деревьями, толпы важных господ, гуляющих с зонтиками в руках и евших мороженое, которое разносил им отец в белом халате и с лотком на груди…
Когда Миша Лукин закончил пять классов сельского народного училища, отец и его увез в Петроград – пристроил на работу «мальчиком» в трактире «Пятерка». Поднаторев там в обращении с посудой и с посетителями, Миша перебрался в ресторан «Золотой колос», где несколько лет работал официантом. Подзаработав денег и приодевшись, подал прошение о приеме в учительскую семинарию. На вступительных экзаменах показал хорошие знания и был принят.
Но закончить семинарию не позволил призыв на военную службу. В 1913 году он уже рядовой Усть-Двинской крепостной артиллерии, а через год, после прохождения службы в учебной команде, фейерверкер Михаил Лукин участвует в боях…
И будто все это далеко было не с ним: бои, ранения, госпиталь в Москве, школа прапорщиков… В 1917 году поручик Лукин становится красногвардейцем, а через год – курсантом разведки и военного контроля при Полевом штабе Красной Армии… И опять бои – за молодую Советскую Республику… Он уже коммунист… Царицынская эпопея, Польский фронт, на котором командир бригады Лукин опять ранен… Первые награды – два ордена Красного Знамени, серебряный портсигар и золотые часы с монограммой. «Честному воину РККА от ВЦИК» – вычеканено на портсигаре… И пошел шагать по ступеням военной иерархии и аудиториям академических курсов Михаил Федорович Лукин… Начальствовал на командных курсах в Лубнах, затем шесть лет был во главе стрелковой дивизии в Харькове; его полки не только обучались военному делу, но и принимали участие в строительстве тракторного завода, помогали крестьянам в поле… Проходило время, внося поправки в его судьбу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221
– Кто с тобой беседовал? – строго, словно угрожая кому-то, спросил Михаил Федорович.
Иван ответить не успел. Прямо над верхушками леса послышался знакомый нарастающий свист «мессеров», а затем на землю упала кипящая пулеметная дробь; немецкие истребители, строча из пулеметов, мелькнули желтыми брюхами над деревьями и унесли пальбу и свистящий вой моторов к железнодорожной станции Катынь.
Когда шум стих, генерал Лукин, вспомнив, что ждут его неотложные дела, заторопился:
– Пошли к маршалу Тимошенко! – Он решительно взял брата за локоть. – Расскажи ему все, как было. Где твой ремень?
И тут Михаил Федорович услышал чей-то спокойный голос, обращенный к караульному:
– Принесите полковнику Лукину пояс.
Широкоскулый и темнолицый красноармеец проворно затопал кирзовыми сапогами в глубину леса к недалекой палатке, генерал Лукин с вопрошающим недоумением рассматривал откуда-то подошедшего старшего батальонного комиссара – грузноватого и полнолицего, с дымчатой сединой в висках.
– Старший батальонный комиссар Ивановский, – представился он, благожелательно глядя на генерала Лукина. – Мне думается, товарищ генерал, вы преждевременно обращаетесь к наркому обороны. Мы еще определяем степень виновности полковника Лукина.
– Раз есть степень, то при желании найдется и виновность. Я должен знать все немедленно! – не проговорил, а будто отрезал генерал Лукин. – Ведь вы, товарищ Ивановский, не хуже меня понимаете, что на войне, особенно в таких условиях, как сейчас, суд вершится быстро и без излишних антимоний!
– Но мы еще не готовы докладывать Военному совету дело полковника Лукина, – продолжал урезонивать генерала Ивановский.
– Важно, что «дело» заведено. А чем это кончается, знаем – читали в приказе о бывшем руководстве Западного фронта.
– Это разные вещи, – ответил Ивановский со вздохом: ему, видимо, припомнилось, что когда начинал он предварительное следствие по делу генерала армии Павлова, то и не предполагал, сколь суровая мера наказания ждала арестованного.
– Не знаю, разные или нет, но я своему брату верю и несу за него ответственность! – стоял на своем Михаил Федорович.
– Тогда разрешите и мне с вами. Я должен доложить маршалу мотивы ареста полковника Лукина.
– Это ваше право, – уже с откровенным чувством недружелюбия ответил генерал Лукин и обратился к дивизионному комиссару Лобачеву и генералу Власову, которые были молчаливыми свидетелями столь неожиданной и необычной встречи двух братьев: – Извините, товарищи, что задержал вас. Иначе какой из меня будет командарм с таким камнем на сердце?
– Я обожду, – откликнулся Лобачев.
– А я, с вашего позволения, поеду давать распоряжения о перегруппировке. – Генерал Власов хлопнул ладонью по планшетке, где у него лежал план боевого распределения артиллерии.
– Езжайте, Трофим Леонтьевич, – согласился генерал Лукин, а затем обратился к Лобачеву: – И ты езжай, Алексей Андреевич. Я скоро буду в штабе.
– Тогда я поеду в направлении Красного, к Буняшину. Там сейчас очень тяжело.
– Хорошо. – Михаил Федорович утвердительно кивнул.
Еще стояло солнечное утро, блестела на растопленных газонах, на цветах не успевшая испариться роса, откуда-то из-за хозяйственных построек бывшего дома отдыха тянуло дымом – видимо, что-то подожгли недавно пролетевшие «мессершмитты». К недалекому жилому корпусу, где размещались какие-то отделы и службы штаба фронта, подкатывали машины – грузовые, легковые, автобусы. В них спешно грузили ящики с документами и картами, сейфы, чемоданы. Даже неопытный глаз легко мог определить, что штаб фронта перемещается в другое место.
Генерал Лукин, занятый томившими его мыслями и безучастный к окружающему, прохаживался перед парадной дверью двухэтажного дома с мезонином, в котором сейчас решалась судьба его брата Ивана. Сам Михаил Федорович в последний момент раздумал идти к маршалу Тимошенко. Встретившийся им на пути генерал Белокосков, которому Лукин взволнованно рассказал причину своей задержки в штабе фронта, согласился проводить Ивана и старшего батальонного комиссара Ивановского к маршалу. Какое же решение примет Семен Константинович? И как прозвучат в изложении представителя военной прокуратуры мотивы ареста полковника Лукина? Хотя невозможно в это поверить, но вдруг Иван действительно оплошал в бою – струсил или проявил нераспорядительность? Тогда не миновать трибунала…
Перед законом все должны быть равны. Но как тяжко сознавать, что дорогому тебе человеку грозит суд, а может быть, и расстрел. Легче взять его вину на себя. Росли же вместе… Михаил Федорович на восемь лет старше Ивана, был его наставником в малолетстве и в юности, значит, в ответе за него и сейчас.
В эти тревожные минуты ожидания генерал Лукин будто вернулся в свое детство, в родное село Полухтино, затерянное среди милых сердцу тверских лесов… Их у отца было шестеро детей. Жили голодно и холодно при трех десятинах земли, одной лошади и одной корове. Вспомнилось, как, будучи подростком, провожал он в Зубцовске отца на поезд, потом бродил по городку, по берегам Волги и впадающей там в Волгу Вазузы, ночевал на пристани… И все размышлял тогда о сказочном Царском Селе, куда отец время от времени уезжал на заработки. Не хватало фантазии, чтобы услышанное от него сложилось в явственную картину. Представлялись улицы с золотыми домами, парки с невиданными деревьями, толпы важных господ, гуляющих с зонтиками в руках и евших мороженое, которое разносил им отец в белом халате и с лотком на груди…
Когда Миша Лукин закончил пять классов сельского народного училища, отец и его увез в Петроград – пристроил на работу «мальчиком» в трактире «Пятерка». Поднаторев там в обращении с посудой и с посетителями, Миша перебрался в ресторан «Золотой колос», где несколько лет работал официантом. Подзаработав денег и приодевшись, подал прошение о приеме в учительскую семинарию. На вступительных экзаменах показал хорошие знания и был принят.
Но закончить семинарию не позволил призыв на военную службу. В 1913 году он уже рядовой Усть-Двинской крепостной артиллерии, а через год, после прохождения службы в учебной команде, фейерверкер Михаил Лукин участвует в боях…
И будто все это далеко было не с ним: бои, ранения, госпиталь в Москве, школа прапорщиков… В 1917 году поручик Лукин становится красногвардейцем, а через год – курсантом разведки и военного контроля при Полевом штабе Красной Армии… И опять бои – за молодую Советскую Республику… Он уже коммунист… Царицынская эпопея, Польский фронт, на котором командир бригады Лукин опять ранен… Первые награды – два ордена Красного Знамени, серебряный портсигар и золотые часы с монограммой. «Честному воину РККА от ВЦИК» – вычеканено на портсигаре… И пошел шагать по ступеням военной иерархии и аудиториям академических курсов Михаил Федорович Лукин… Начальствовал на командных курсах в Лубнах, затем шесть лет был во главе стрелковой дивизии в Харькове; его полки не только обучались военному делу, но и принимали участие в строительстве тракторного завода, помогали крестьянам в поле… Проходило время, внося поправки в его судьбу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221