) тоже исходило из того, что с «холодной войной» можно покончить, договорившись только о сокращении вооружений, о прекращении гонки.
Принципиальный перелом во всей концепции перестройки произошел тогда, когда Горбачев понял и решился трансформировать это свое понимание в политику — что с «холодной войной» и с угрозой войны не покончить, если продолжать исключать из процесса права человека и демократию, что не может быть особой демократии, социалистической, что либо она одна для всех, для Востока такая же, как и для Запада, либо ее нет вообще.
Вот тогда новое мышление начало наполняться общечеловеческими ценностями и одновременно началась — ив менталитете лидера, и в его политике — эрозия социализма. Сначала, примерно к 1990 году, Горбачев выхолостил из него марксистско-ленинское содержание. Проект Программы партии, которую должен был принять намеченный на конец 1991 года чрезвычайный съезд КПСС, был, по сути и по форме, социал-демократическим. Сам Горбачев его так и характеризовал. Еще позднее, уже уйдя в отставку, он отверг социализм и как общественную систему в любом варианте.
В этом контексте надо поставить и окончательный отказ от имперского комплекса в отношении Восточной Европы и «третьего мира». А также признание того, что одной из причин «холодной войны» был социализм в его сталинской интерпретации, социализм, который М. С. Горбачев позже назвал милитаризованным тоталитаризмом.
В реальной жизни, в практической политике это «преобразование» в самом Горбачеве происходило не прямолинейно, с откатами и проволочками, с сомнениями и переживаниями, в борьбе с противниками и коллегами, в ходе постоянного живого и доверительного диалога с зарубежными политиками и интеллектуалами.
Значительность и неординарность Горбачева как личности и политического лидера прежде всего в этом — в том, что он сумел совершить в себе этот «идеологический переворот» и превратить новое мышление из эмоционального порыва и тактической концепции в реальную мировую политику.
Можно ли датировать этот поворот? Нет. Он был растянут на годы и происходил на разных направлениях не синхронно.
Способность меняться вместе с политикой, которую сам же породил, под воздействием ее результатов, — важнейшее качество лидера. Это можно проследить по многим направлениям деятельности Горбачева: в национальной политике, в его взглядах на реформирование Советского Союза, на движение к рыночной экономике, к правовому государству, в вопросах свободы эмиграции, в еврейском вопросе и т. д.
Теперь, если вернуться к теории лидерства. Посмотрим, как феномен Горбачева выглядит, скажем, по тем классическим пяти критериям (признакам), которые сформулировал задолго до Горбачева Макс Вебер.
Первый. Наличие кризисной ситуации, в которой лидер появляется как «спаситель».
Да, кризисная ситуация была — в смысле общего кризиса советской тоталитарной системы и угрозы мировой ядерной войны. Но и то и другое не носило остро чрезвычайного характера: и советское общество в застойном виде, и «холодная война» могли бы продержаться еще и 10 и 15 лет.
Значит, лидерство Горбачева в данном случае состояло в том, что он понял жизненную необходимость менять ситуацию заблаговременно.
Второй. Наличие соратников, последователей, организованной силы, на которых лидер мог бы опереться. Из того, что сказано выше, видно, как обстояло дело у Горбачева. Он рассчитывал совершить перестройку с помощью правящей коммунистической партии. Это была ошибка. Перестроечные общественные силы в лице прежде всего демократической интеллигенции начали формироваться уже в ходе преобразований. Но они не сложились своевременно в нечто цельное, а Горбачев не смог целиком опереться на то, что уже имелось, из-за своей привязанности к партии как таковой, к единственно властному институту и орудию управления.
Он еще в 1986 году призвал партийцев «учиться работать в условиях демократии». Повторял это не раз. Но сам, по-моему, не научился. Он оказался плохим организатором в условиях свободы. И полагался больше на личное обаяние и на личное вмешательство во все дела.
Неправильно, что он не разбирался в людях. Он редко ошибался, давая личную характеристику тому или иному человеку. Но почти всегда назначал их почему-то «не туда» или очень медлил с перемещением или увольнением.
А что касается непосредственно его окружения, ближайших последователей и помощников, то обычно среди главных называют Яковлева и Шеварднадзе. Это особая тема. Одно скажу: роль Яковлева слишком сильно преувеличена, главным образом, его собственными тщеславными стараниями, развернутыми в международном масштабе. Роль Шеварднадзе представлена не совсем правильно, хотя она была (в определенном, ограниченном смысле) значительной.
Третий критерий. Личные качества лидера.
Было ли чувство «призвания», «избранности»? Не думаю. Он мне говорил: знаешь, когда умер Черненко и в Политбюро опять, как и после смерти Андропова, стали шептаться: выбирать ли Горбачева, я для себя решил: выберут — не откажусь. Потому что — кто же тогда… в этом ареопаге наполовину маразматиков?
Итак, было чувство ответственности, долга. Оно очень высоко в нем развито. И частично объясняет его сверхчеловеческую работоспособность и активность.
Политический «стиль». Да, новизна стиля сразу всем бросилась в глаза. Сначала в партии и в обществе заговорили как раз о «стиле», а не о содержании выдвинутого политического курса, который, кстати, воспринят был в традиционном русле — как естественное желание новою начальства «поднять», «повысить», «улучшить» и т. д.
Но суть-то «стиля» была проста: быть самим собой, не надуваться, не важничать, уважать людей, заставлять себя их выслушивать, словом, быть демократом — это ему удавалось…
Эмоциональность. Склонность вспыхивать, взрываться… от негодования. Впрочем, редко когда он позволял себе действовать под влиянием таких взрывов чувств. Но бывало.
Способность в решающие моменты к мощной концентрации энергии. И тогда он демонстрировал великолепные экспромты своеобразного атакующего красноречия. В первые годы они приносили ему неизменные победы в любой аудитории — будь то пленум ЦК, партийная конференция, массовый митинг или съезд народных депутатов, парламент…
Ему очень нравились эти частичные победы, он потом буквально наслаждался своим мастерством… Но они же и мешали ему иногда видеть кратковременность, иногда эфемерность таких мгновенных успехов… Обнаруживал он это с опозданием…
В его своеобразном красноречии и выразительной убедительности, в изобретательности как полемиста, в находчивости ума — секрет и его политического обаяния.
Редкая способность «не унывать» (или как он сам говорит — «не паниковать»). Поразительно быстро он восстанавливает душевное равновесие, даже после очень тяжелых случаев и больших неприятностей. Это свойство к быстрой «реабилитации» удивляет до сих пор… Я почти ни разу не видел его в угнетенном состоянии, разве что в Форосе, «на другой день».
Ставшая «легендарной» склонность к компромиссу, страсть всех мирить. И отсюда — лукавая готовность соглашаться с тем, с чем он на самом деле не был согласен. Но… надо было унять, утихомирить оппонента, предотвратить какие-то нежелательные с его стороны выводы и поступки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Принципиальный перелом во всей концепции перестройки произошел тогда, когда Горбачев понял и решился трансформировать это свое понимание в политику — что с «холодной войной» и с угрозой войны не покончить, если продолжать исключать из процесса права человека и демократию, что не может быть особой демократии, социалистической, что либо она одна для всех, для Востока такая же, как и для Запада, либо ее нет вообще.
Вот тогда новое мышление начало наполняться общечеловеческими ценностями и одновременно началась — ив менталитете лидера, и в его политике — эрозия социализма. Сначала, примерно к 1990 году, Горбачев выхолостил из него марксистско-ленинское содержание. Проект Программы партии, которую должен был принять намеченный на конец 1991 года чрезвычайный съезд КПСС, был, по сути и по форме, социал-демократическим. Сам Горбачев его так и характеризовал. Еще позднее, уже уйдя в отставку, он отверг социализм и как общественную систему в любом варианте.
В этом контексте надо поставить и окончательный отказ от имперского комплекса в отношении Восточной Европы и «третьего мира». А также признание того, что одной из причин «холодной войны» был социализм в его сталинской интерпретации, социализм, который М. С. Горбачев позже назвал милитаризованным тоталитаризмом.
В реальной жизни, в практической политике это «преобразование» в самом Горбачеве происходило не прямолинейно, с откатами и проволочками, с сомнениями и переживаниями, в борьбе с противниками и коллегами, в ходе постоянного живого и доверительного диалога с зарубежными политиками и интеллектуалами.
Значительность и неординарность Горбачева как личности и политического лидера прежде всего в этом — в том, что он сумел совершить в себе этот «идеологический переворот» и превратить новое мышление из эмоционального порыва и тактической концепции в реальную мировую политику.
Можно ли датировать этот поворот? Нет. Он был растянут на годы и происходил на разных направлениях не синхронно.
Способность меняться вместе с политикой, которую сам же породил, под воздействием ее результатов, — важнейшее качество лидера. Это можно проследить по многим направлениям деятельности Горбачева: в национальной политике, в его взглядах на реформирование Советского Союза, на движение к рыночной экономике, к правовому государству, в вопросах свободы эмиграции, в еврейском вопросе и т. д.
Теперь, если вернуться к теории лидерства. Посмотрим, как феномен Горбачева выглядит, скажем, по тем классическим пяти критериям (признакам), которые сформулировал задолго до Горбачева Макс Вебер.
Первый. Наличие кризисной ситуации, в которой лидер появляется как «спаситель».
Да, кризисная ситуация была — в смысле общего кризиса советской тоталитарной системы и угрозы мировой ядерной войны. Но и то и другое не носило остро чрезвычайного характера: и советское общество в застойном виде, и «холодная война» могли бы продержаться еще и 10 и 15 лет.
Значит, лидерство Горбачева в данном случае состояло в том, что он понял жизненную необходимость менять ситуацию заблаговременно.
Второй. Наличие соратников, последователей, организованной силы, на которых лидер мог бы опереться. Из того, что сказано выше, видно, как обстояло дело у Горбачева. Он рассчитывал совершить перестройку с помощью правящей коммунистической партии. Это была ошибка. Перестроечные общественные силы в лице прежде всего демократической интеллигенции начали формироваться уже в ходе преобразований. Но они не сложились своевременно в нечто цельное, а Горбачев не смог целиком опереться на то, что уже имелось, из-за своей привязанности к партии как таковой, к единственно властному институту и орудию управления.
Он еще в 1986 году призвал партийцев «учиться работать в условиях демократии». Повторял это не раз. Но сам, по-моему, не научился. Он оказался плохим организатором в условиях свободы. И полагался больше на личное обаяние и на личное вмешательство во все дела.
Неправильно, что он не разбирался в людях. Он редко ошибался, давая личную характеристику тому или иному человеку. Но почти всегда назначал их почему-то «не туда» или очень медлил с перемещением или увольнением.
А что касается непосредственно его окружения, ближайших последователей и помощников, то обычно среди главных называют Яковлева и Шеварднадзе. Это особая тема. Одно скажу: роль Яковлева слишком сильно преувеличена, главным образом, его собственными тщеславными стараниями, развернутыми в международном масштабе. Роль Шеварднадзе представлена не совсем правильно, хотя она была (в определенном, ограниченном смысле) значительной.
Третий критерий. Личные качества лидера.
Было ли чувство «призвания», «избранности»? Не думаю. Он мне говорил: знаешь, когда умер Черненко и в Политбюро опять, как и после смерти Андропова, стали шептаться: выбирать ли Горбачева, я для себя решил: выберут — не откажусь. Потому что — кто же тогда… в этом ареопаге наполовину маразматиков?
Итак, было чувство ответственности, долга. Оно очень высоко в нем развито. И частично объясняет его сверхчеловеческую работоспособность и активность.
Политический «стиль». Да, новизна стиля сразу всем бросилась в глаза. Сначала в партии и в обществе заговорили как раз о «стиле», а не о содержании выдвинутого политического курса, который, кстати, воспринят был в традиционном русле — как естественное желание новою начальства «поднять», «повысить», «улучшить» и т. д.
Но суть-то «стиля» была проста: быть самим собой, не надуваться, не важничать, уважать людей, заставлять себя их выслушивать, словом, быть демократом — это ему удавалось…
Эмоциональность. Склонность вспыхивать, взрываться… от негодования. Впрочем, редко когда он позволял себе действовать под влиянием таких взрывов чувств. Но бывало.
Способность в решающие моменты к мощной концентрации энергии. И тогда он демонстрировал великолепные экспромты своеобразного атакующего красноречия. В первые годы они приносили ему неизменные победы в любой аудитории — будь то пленум ЦК, партийная конференция, массовый митинг или съезд народных депутатов, парламент…
Ему очень нравились эти частичные победы, он потом буквально наслаждался своим мастерством… Но они же и мешали ему иногда видеть кратковременность, иногда эфемерность таких мгновенных успехов… Обнаруживал он это с опозданием…
В его своеобразном красноречии и выразительной убедительности, в изобретательности как полемиста, в находчивости ума — секрет и его политического обаяния.
Редкая способность «не унывать» (или как он сам говорит — «не паниковать»). Поразительно быстро он восстанавливает душевное равновесие, даже после очень тяжелых случаев и больших неприятностей. Это свойство к быстрой «реабилитации» удивляет до сих пор… Я почти ни разу не видел его в угнетенном состоянии, разве что в Форосе, «на другой день».
Ставшая «легендарной» склонность к компромиссу, страсть всех мирить. И отсюда — лукавая готовность соглашаться с тем, с чем он на самом деле не был согласен. Но… надо было унять, утихомирить оппонента, предотвратить какие-то нежелательные с его стороны выводы и поступки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92