Спрашиваю: «Развлечься хотите?..» — «А что делать-то?.. Никуда не пускают. Жарища. Тоска!»
Дошли до тропки и — резко вниз по самодельным ступенькам. Спуск метров 100. На половине — Ольга мне: «Оглянитесь!» Я оглянулся. За нами шел человек. Спустились к воде. Между больших валунов можно пробраться в воду. Небольшая площадка, на ней брошены три деревянных мата. Лариса разлеглась загорать. Мы трое пошли в воду — ноги можно сломать, пока доберешься до глубины, чтоб поплыть. Сделал несколько махов, перевернулся на спину. Мужик, который шел за нами, звонил по телефону. Лариса потом сказала, что он произнес: «Черняев здесь. Сижу»… (Телефон в будке — потому что в этом месте купалась охрана — для срочного вызова.)
Справа пограничная вышка. Два солдата направили на нас все трубы и бинокли. Перед нами катер и глиссер… Завели моторы. Метрах в ста маячит фрегат.
Зачем тогда мужик-охранник?.. Догонять, если в Турцию поплыву? Не догонит: я слишком хорошо (для него — толстяка) плаваю. Ясно: чтоб знали — вы собой не распоряжаетесь, за вами везде следят, вы полузэки… Психическое давление.
Через 1/2 часа вылезли. Охранник отвернулся. Пошли вверх. Слышим, он по телефону: «Черняев поднимается!».
Женщины уговорили меня и на другой день пойти купаться. Говорю: «Противно, неохота». «Тоже ни за что бы не пошла, да позлить этих сволочей хочется» — реагирует Таня.
«Процедура» та же, что в первый раз: за нами стал спускаться (уже другой) охранник. Еще не успели раздеться, он громко по телефону: «Объект здесь. Остаюсь…» Но на этот раз наверху, у начала тропинки объявился еще и пограничник с собакой.
Поплыли. Видно, как на даче с балкона Толя и Иришка наблюдают за нами. А внизу, ближе к «президентскому» пляжу, Генералов и еще человек 5 выстроились, смотрят в бинокль. Потом он «счел нужным довести» до Ольги — что видел, что мы купались.
М. С. после этого мне сказал: «Не ходи далеко от дома, во всяком случае — без моего ведома». Что он имел в виду? Может, просто «заботу проявил»…
В 15.00 21-го ТV-новости. Ельцин заявил в парламенте России: Горбачев в изоляции в Крыму. Решено: направить сюда Руцкого, Силаева и других депутатов. Выступил там Бакатин. Диктор взволнованно и подробно изложил его речь: это государственный переворот, Горбачев, по крайней мере в воскресенье, был совершенно здоров, не считая радикулита (видно, от Примакова узнал). Творится беззаконие. Нужно пригласить в российский парламент депутатов ВС СССР, которых сейчас усиленно обрабатывают.
Парламент почтил минутой молчания павших в эту ночь «на его подступах».
Вот, Михаил Сергеевич, где проверяются люди: Бакатин, которого вы отпихнули, боясь всяких Лукьяновых, Янаевых и пр.!
Мое общение с Михаилом Сергеевичем в эти дни. 19-го утром, как только по «Маяку» услышал о ГКЧП, стал думать, как вести себя с М. С. Ждать, когда позовет, то есть — по прежней субординации? Нет, так нельзя: он должен убедиться в моей верности. И он нуждается в поддержке. Пошел к нему. Долго бродил по дому, пока внучка меня не обнаружила, привела к деду наверх. Он лежал на постели после процедуры: ему еще «донатира-ли» радикулит.
«Ты знаешь, Анатолий, — начал с ходу, — когда я разговаривал с этими, ни один мускул у меня не дрогнул. Был совершенно спокоен. И сейчас спокоен. Я убежден в своей правоте. Убежден, что это — авантюра, и не дай Бог — с кровью. — Помолчал. Не удастся им ни навести порядок, ни собрать урожай, ни запустить экономику… Не удастся! Преступная авантюра!.. Думай, что будем делать. Приходи после обеда».
Я пришел, как договорились. Пошли со всей семьей на пляж, потому что в доме говорить было уже невозможно: кругом «жучки», о чем панически предупреждала нас все время Раиса Максимовна.
Запомнилось: когда спускались к пляжу, ко мне прильнула меньшая внучка, взяла за руку: «А у меня — карты (держит в ручонках колоду). Это вот король, а это дама… нет — валет, а это — ох! забыла (это была десятка)».
Я ей: «Ну ладно, а какой она масти?» (Не рассчитывал, что она знает это слово.)
«Она — червивая!» Эта детская ошибка резанула, напомнила ситуацию, в которую попала и эта малышка.
Р. М. завела нас с М. С. в маленький павильон, а всех остальных отправила к воде. Лихорадочно вырвала из блокнота несколько чистых листков, подала мне, долго копалась в сумочке и, найдя карандаш, подала мне: «Я оставляю вас». — «Да, да, — нетерпеливо (необычно для него в обращении с ней!) бросил М. С., — надо работать». Она жалко улыбнулась и «сделала мне ручкой».
— Толя! Надо что-то делать. Я буду давить на этого негодяя (он имел в виду генерала Генералова). Буду каждый день предъявлять требования. И наращивать.
Да, М. С., согласен. Сомневаюсь, чтобы банда в Москве на это отреагировала. Но нельзя, чтоб подумали, что вы смирились…
— Пиши: «Первое. Требую немедленно восстановить правительственную связь… Второе. Требую немедленно прислать президентский самолет, чтобы я мог вернуться на работу. Если не ответят, завтра потребую, чтоб прислали журналистов — советских и иностранных».
Я записал. Он:
— Смотри, как бы по дороге у тебя это не отобрали!
— Не отберут! — сказал я уверенно.
20-го я к М. С. пошел сразу после описанного выше купанья. Опять долго ходил по этажам, пока кухарка не показала: там, в кабинете. Он вышел навстречу, тут же — из другой комнаты — Раиса Максимовна. И сразу потащила нас на балкон, показывая руками на лампы, потолок, на мебель — «жучки». Постояли, облокотившись на перила. Я говорю: «Р. М., вот видите эту скалу, над которой пограничная вышка. За ней, за поворотом — Тессели (это филиал санатория „Форос“, там дача, где в начале 30-х годов жил Максим Горький). До того, как построена была „Заря“, здесь, на ее месте, был дикий пустынный пляж. На самом деле никакой не пляж — по валунам в воду зайти было трудновато. Так вот… Я несколько раз проводил отпуск в Тессели и плавал сюда из-за той скалы. Лежал здесь и потом плыл обратно».
Р. М. слушала рассеянно. И вся встрепенулась, когда я продолжил: «Вы, наверное, знаете, что я очень хорошо плаваю? Мне и 5 и, наверное, 10 километров проплыть ничего не стоит. Может, рискнуть?»
Я улыбался, говоря это. А она вся насторожилась. Прямо и долго смотрит на меня, всерьез подумала, что такой «вариант» возможен. До этого она бурным шепотом мне рассказала, как они в 3 ночи во внутренней комнате Толиной камерой засняли заявление М. С. «Мы его вырежем из кассеты, говорила она (но скрыла, что снято было в двух вариантах, плюс еще — заявление врача Игоря Анатольевича)… Так вот… Я упакую пленку в маленький „комочек“ и вечером вам отдам. Но вы, ради Бога, не держите у себя. Вас могут обыскать. И не прячьте у себя в кабинете». Тут вмешался М. С. и посоветовал упрятать в плавки. Я их сушу на балкончике при комнате Оли и Томы, где расположены их пишущие машинки и прочая «канцелярия».
М. С. отнесся скептически — чтоб я поплыл в Тессели, в Форос и даже в «Южный»: «Даже если не выловят в воде, выйдет голый — и что дальше? Отправят в ближайшую комендатуру — и пропала пленка»… Но обсуждали всерьез… хотя вариант был явно абсурдный. И я его «предложил» в шутку, чтоб как-то разрядить их нервное напряжение.
Пленку Р. М. мне дала позже. А пока М. С. попросил ее заняться детьми. Мы с ним перешли на другой балкон, встали у перил и тут же увидели, как повернулись к нам трубы с вышки, и погранпатруль на ближайшей скале взял нас «в бинокль»… Одновременно — услышали из будки внизу под домом по телефону:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Дошли до тропки и — резко вниз по самодельным ступенькам. Спуск метров 100. На половине — Ольга мне: «Оглянитесь!» Я оглянулся. За нами шел человек. Спустились к воде. Между больших валунов можно пробраться в воду. Небольшая площадка, на ней брошены три деревянных мата. Лариса разлеглась загорать. Мы трое пошли в воду — ноги можно сломать, пока доберешься до глубины, чтоб поплыть. Сделал несколько махов, перевернулся на спину. Мужик, который шел за нами, звонил по телефону. Лариса потом сказала, что он произнес: «Черняев здесь. Сижу»… (Телефон в будке — потому что в этом месте купалась охрана — для срочного вызова.)
Справа пограничная вышка. Два солдата направили на нас все трубы и бинокли. Перед нами катер и глиссер… Завели моторы. Метрах в ста маячит фрегат.
Зачем тогда мужик-охранник?.. Догонять, если в Турцию поплыву? Не догонит: я слишком хорошо (для него — толстяка) плаваю. Ясно: чтоб знали — вы собой не распоряжаетесь, за вами везде следят, вы полузэки… Психическое давление.
Через 1/2 часа вылезли. Охранник отвернулся. Пошли вверх. Слышим, он по телефону: «Черняев поднимается!».
Женщины уговорили меня и на другой день пойти купаться. Говорю: «Противно, неохота». «Тоже ни за что бы не пошла, да позлить этих сволочей хочется» — реагирует Таня.
«Процедура» та же, что в первый раз: за нами стал спускаться (уже другой) охранник. Еще не успели раздеться, он громко по телефону: «Объект здесь. Остаюсь…» Но на этот раз наверху, у начала тропинки объявился еще и пограничник с собакой.
Поплыли. Видно, как на даче с балкона Толя и Иришка наблюдают за нами. А внизу, ближе к «президентскому» пляжу, Генералов и еще человек 5 выстроились, смотрят в бинокль. Потом он «счел нужным довести» до Ольги — что видел, что мы купались.
М. С. после этого мне сказал: «Не ходи далеко от дома, во всяком случае — без моего ведома». Что он имел в виду? Может, просто «заботу проявил»…
В 15.00 21-го ТV-новости. Ельцин заявил в парламенте России: Горбачев в изоляции в Крыму. Решено: направить сюда Руцкого, Силаева и других депутатов. Выступил там Бакатин. Диктор взволнованно и подробно изложил его речь: это государственный переворот, Горбачев, по крайней мере в воскресенье, был совершенно здоров, не считая радикулита (видно, от Примакова узнал). Творится беззаконие. Нужно пригласить в российский парламент депутатов ВС СССР, которых сейчас усиленно обрабатывают.
Парламент почтил минутой молчания павших в эту ночь «на его подступах».
Вот, Михаил Сергеевич, где проверяются люди: Бакатин, которого вы отпихнули, боясь всяких Лукьяновых, Янаевых и пр.!
Мое общение с Михаилом Сергеевичем в эти дни. 19-го утром, как только по «Маяку» услышал о ГКЧП, стал думать, как вести себя с М. С. Ждать, когда позовет, то есть — по прежней субординации? Нет, так нельзя: он должен убедиться в моей верности. И он нуждается в поддержке. Пошел к нему. Долго бродил по дому, пока внучка меня не обнаружила, привела к деду наверх. Он лежал на постели после процедуры: ему еще «донатира-ли» радикулит.
«Ты знаешь, Анатолий, — начал с ходу, — когда я разговаривал с этими, ни один мускул у меня не дрогнул. Был совершенно спокоен. И сейчас спокоен. Я убежден в своей правоте. Убежден, что это — авантюра, и не дай Бог — с кровью. — Помолчал. Не удастся им ни навести порядок, ни собрать урожай, ни запустить экономику… Не удастся! Преступная авантюра!.. Думай, что будем делать. Приходи после обеда».
Я пришел, как договорились. Пошли со всей семьей на пляж, потому что в доме говорить было уже невозможно: кругом «жучки», о чем панически предупреждала нас все время Раиса Максимовна.
Запомнилось: когда спускались к пляжу, ко мне прильнула меньшая внучка, взяла за руку: «А у меня — карты (держит в ручонках колоду). Это вот король, а это дама… нет — валет, а это — ох! забыла (это была десятка)».
Я ей: «Ну ладно, а какой она масти?» (Не рассчитывал, что она знает это слово.)
«Она — червивая!» Эта детская ошибка резанула, напомнила ситуацию, в которую попала и эта малышка.
Р. М. завела нас с М. С. в маленький павильон, а всех остальных отправила к воде. Лихорадочно вырвала из блокнота несколько чистых листков, подала мне, долго копалась в сумочке и, найдя карандаш, подала мне: «Я оставляю вас». — «Да, да, — нетерпеливо (необычно для него в обращении с ней!) бросил М. С., — надо работать». Она жалко улыбнулась и «сделала мне ручкой».
— Толя! Надо что-то делать. Я буду давить на этого негодяя (он имел в виду генерала Генералова). Буду каждый день предъявлять требования. И наращивать.
Да, М. С., согласен. Сомневаюсь, чтобы банда в Москве на это отреагировала. Но нельзя, чтоб подумали, что вы смирились…
— Пиши: «Первое. Требую немедленно восстановить правительственную связь… Второе. Требую немедленно прислать президентский самолет, чтобы я мог вернуться на работу. Если не ответят, завтра потребую, чтоб прислали журналистов — советских и иностранных».
Я записал. Он:
— Смотри, как бы по дороге у тебя это не отобрали!
— Не отберут! — сказал я уверенно.
20-го я к М. С. пошел сразу после описанного выше купанья. Опять долго ходил по этажам, пока кухарка не показала: там, в кабинете. Он вышел навстречу, тут же — из другой комнаты — Раиса Максимовна. И сразу потащила нас на балкон, показывая руками на лампы, потолок, на мебель — «жучки». Постояли, облокотившись на перила. Я говорю: «Р. М., вот видите эту скалу, над которой пограничная вышка. За ней, за поворотом — Тессели (это филиал санатория „Форос“, там дача, где в начале 30-х годов жил Максим Горький). До того, как построена была „Заря“, здесь, на ее месте, был дикий пустынный пляж. На самом деле никакой не пляж — по валунам в воду зайти было трудновато. Так вот… Я несколько раз проводил отпуск в Тессели и плавал сюда из-за той скалы. Лежал здесь и потом плыл обратно».
Р. М. слушала рассеянно. И вся встрепенулась, когда я продолжил: «Вы, наверное, знаете, что я очень хорошо плаваю? Мне и 5 и, наверное, 10 километров проплыть ничего не стоит. Может, рискнуть?»
Я улыбался, говоря это. А она вся насторожилась. Прямо и долго смотрит на меня, всерьез подумала, что такой «вариант» возможен. До этого она бурным шепотом мне рассказала, как они в 3 ночи во внутренней комнате Толиной камерой засняли заявление М. С. «Мы его вырежем из кассеты, говорила она (но скрыла, что снято было в двух вариантах, плюс еще — заявление врача Игоря Анатольевича)… Так вот… Я упакую пленку в маленький „комочек“ и вечером вам отдам. Но вы, ради Бога, не держите у себя. Вас могут обыскать. И не прячьте у себя в кабинете». Тут вмешался М. С. и посоветовал упрятать в плавки. Я их сушу на балкончике при комнате Оли и Томы, где расположены их пишущие машинки и прочая «канцелярия».
М. С. отнесся скептически — чтоб я поплыл в Тессели, в Форос и даже в «Южный»: «Даже если не выловят в воде, выйдет голый — и что дальше? Отправят в ближайшую комендатуру — и пропала пленка»… Но обсуждали всерьез… хотя вариант был явно абсурдный. И я его «предложил» в шутку, чтоб как-то разрядить их нервное напряжение.
Пленку Р. М. мне дала позже. А пока М. С. попросил ее заняться детьми. Мы с ним перешли на другой балкон, встали у перил и тут же увидели, как повернулись к нам трубы с вышки, и погранпатруль на ближайшей скале взял нас «в бинокль»… Одновременно — услышали из будки внизу под домом по телефону:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92