На некоторых красуется имя короля (Лешек, Мешко), на других значится: «Из дома Абрахама бен Йозефа, князя» (видимо, самого чеканщика-банкира), на некоторых — благословение «Удачи» и т.д. Показательно, что современные венгерские историки также говорят о практике чеканки монет из серебра, поставлявшегося евреями ((118; 267-278), (12; III; 218 и прим.), (943; гл. IX)).
Однако — в отличие от Западной Европы — финансы и торговля были далеко не единственными сферами деятельности евреев. Некоторые богатые эмигранты становились в Польше землевладельцами, как стал им Тека в Венгрии; сообщается, например, о целой деревне еврейских крестьян, работавших на собственной земле под Вроцлавом до 1203 г. (12; III; 219), первоначально крестьян-хазар было, наверное, больше, как на то указывают древние хазарские топонимы.
Ярким примером того, как могли появляться такие деревни, служат уже упоминавшиеся караимские записи: в них говорится, как князь Витольд поселил группу военнопленных-караимов в «Красне», дав им дома, сады и поля на расстоянии в полторы мили. («Красну» пытаются идентифицировать с маленьким еврейским городком Красная в Подолье) (94; гл. VII).
Однако будущее еврейской общины было не в земледелии. Причин тому немало. Становление феодализма в XIV в постепенно превратило крестьян Польши в крепостных, которым запрещалось покидать свои деревни и вообще помышлять о свободе передвижения. В то же время под совместным давлением церковной иерархии и феодалов-землевладельцев в 1496 г. польский сейм запретил евреям приобретать сельскохозяйственные земли. Но процесс отчуждения от земли начался, по всей видимости, гораздо раньше. Помимо упомянутых специфических причин — религиозной дискриминации в сочетании с закрепощением свободных крестьян — превращение преимущественно земледельческого народа хазар в городское население было явлением, знакомым по истории всех миграционных процессов. Сталкиваясь с новыми климатическими условиями и методами земледелия, с одной стороны и видя, с другой, неожиданные возможности улучшить свою жизнь, обеспечиваемые городской цивилизацией, иммигранты за несколько поколений полностью меняют сферу занятости. Потомки крестьян из итальянской Абруцци становились в Новом Свете официантами и открывали свои ресторанчики, а внуки польских крестьян служат полицейскими, инженерами и психоаналитиками .
Однако превращение хазарского еврейства в польское не привело к резкому разрыву с прошлым и к утрате своей идентичности. То был постепенный, органичный процесс перемен, при котором — как убедительно показал А. Н. Поляк — в новой стране сохранились некоторые жизненно важные традиции хазарской общественной жизни. Произошло это благодаря появлению общественной структуры или образа жизни, который не имеет аналогов в других областях Диаспоры, — еврейского городка, «айара» по-древнееврейски, «штетл» на идиш, «местечко» по-польски. Все это уменьшительно-пренебрежительные обозначения, которые, впрочем, не обязательно подразумевают малые размеры (некоторые были достаточно велики), а, скорее, ограниченность прав муниципального самоуправления.
«Местечко» не следует путать с гетто. Последнее представляло собой улицу или квартал, где евреи были вынуждены тесниться, не расселяясь по остальному городу, среди иноверцев. Со второй половины XVI в. в таких условиях евреи проживали повсюду в христианском и почти повсюду — в мусульманском мире. Гетто окружали стены, ворота в которых запирались на ночь. Внутри гетто у людей развивалась клаустрофобия и ограниченность мышления, зато в неспокойные времена стены обеспечивали кое-какую защиту. Из-за ограниченности площади дома росли вверх, постоянная скученность порождала антисанитарию. Людям, жившим в таких условиях, требовалась большая духовная сила, чтобы сохранить самоуважение. Удавалось это не всем.
Местечко было совсем другим типом поселения, существовавшим, как уже говорилось, только в польско-литовской Речи Посполитой, и больше нигде в мире. Оно представляло собой изолированный городок с исключительно или преимущественно еврейским населением. Зародилось «местечко», видимо, еще в XIII в., поэтому его можно считать недостающим звеном между рыночными городами Хазарии и еврейскими поселениями Польши.
Экономические и социальные функции этих наполовину сельских, наполовину городских агломераций были, видимо, одинаковыми в обеих странах. В Хазарии, как впоследствии в Польше, они представляли собой систему торговых факторий или рыночных центров, обеспечивавших контакт между большими городами с их нуждами и селом. Там регулярно проводились ярмарки, где продавался и обменивался мелкий и крупный рогатый скот, а также городская продукция, одновременно там трудились и торговали своими изделиями колесные мастера, бондари, кузнецы, серебряных дел мастера, портные, кошерные мясники, мельники, хлебопеки, торговцы свечами. Здесь же находились писари, обслуживавшие неграмотных, синагоги для верующих, гостиницы для путешественников, хедер — «комната» на древнееврейском, то есть школа. Добавьте к этому бродячих рассказчиков и певцов (некоторые имена, как, например, Велвел Збарзер, сохранились в истории) , бродивших от местечка к местечку в Польше, а до того, несомненно, и в Хазарии, если судить по здравствующим до сих пор на Востоке бродячим рассказчикам.
Некоторые виды деятельности вообще стали в Польше чисто еврейскими. К ним относилась торговля лесом, в связи с чем вспоминается, что дерево было главным строительным материалом и важной статьей экспорта в Хазарии, то же самое можно сказать о транспорте. «Густая сеть местечек, — пишет А. Н. Поляк (94; гл. III), — позволяла целое столетие распространять изделия по всей стране на превосходных еврейских конных бричках. Доминирование этого вида транспорта, особенно на востоке страны, было настолько очевидным, что еврейское обозначение повозки, „ба-ал агалах“, перешло в русский язык как „балагол“. Занятие это пришло в упадок только с появлением во второй половине XIX в. железных дорог».
Такая специализация не могла, конечно, развиться в замкнутых гетто западного еврейства и носит несомненные хазарские черты. Жители гетто были сугубо оседлыми людьми, тогда как хазары, как все полукочевые народы, использовали повозки, запряженные лошадьми или быками, для перевозки палаток и скарба, включая царские шатры размером с цирк-шапито, где помещались сотни людей. У этих людей была смекалка, позволявшая осваивать самые трудные дороги новой страны.
Другим специфически еврейским занятием было содержание постоялых дворов, мельничное дело и меховая торговля — ничего этого в гетто Западной Европы не было.
Такова, в общих чертах, структура еврейского местечка в Польше. Кое-что в этом же роде можно встретить в любом старом рыночном городке любой страны, но есть и более тонкие совпадения с тем, что мы знаем — хотя знаем мы мало, — о городской жизни в Хазарии, послужившей, видимо, прототипом для польского местечка.
К этим специфическим свойствам следует добавить сходство с пагодами, отличающее старейшие из сохранившихся в местечках деревянных синагог ХV-ХVI вв., совершенно чуждое и местной архитектуре, и стилю строительства, перенятому евреями Запада и затем воспроизведенному в польских гетто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64