И, может быть, они были на поле поначалу чуточку раскованнее — на наших, как всегда, давила политизированная психология. Но скорее всё внутри команд происходило в Париже шестидесятого по схожему сценарию. Просто впереди у «югов» активнее действовали форварды-тяжеловесы — и защитников наших в первом тайме отчасти подмяли. Но гол залетел нашему Яшину почти случайный — мяч после прострела Галича попал Нетто в бедро — изменил направление, дезориентировав вратаря. И тут же закончился первый тайм.
К счастью, Качалин не силен бывал в разносах, скорее скучноват в резонных претензиях. Но тренер чутьем понял, что слово надо уступить Андрею Старостину, говорящему на понятном футболистам, но все же непривычном для них экспрессией отдельных выражений языке. Старостин сказал, во-первых, что «Карфаген должен быть разрушен». И дальше развил мысль в том направлении, что игрокам этого поколения дается последний шанс заявить о себе, как никогда, громко. Кроме того, спускаясь на футбольную землю, покрытую подстриженной травой, вечный спартаковец настоятельно посоветовал — не терпеть, когда соперники их бьют, дать им отпор в прямом смысле. И не успели игроки выйти на второй тайм, как после подката Бубукина один из югославов улетел с поля прямо в рекламные щиты.
Пошла, что называется, заруба.
Югославы в обороне не церемонились с противником, рвавшимся сквитать счет. Но все смело шли с ними встык, а центрфорварда нашего Понедельника выручало то, что щитки он надел на ноги и спереди, и сзади.
На мокром поле имело смысл чаще бить по воротам издали. И мастер таких ударов Бубукин, улучив момент, приложился метров с тридцати пяти — он вообще проводил наиболее удачный в своей жизни матч — пробил в левый от вратаря угол. Чутье не подвело Метревели — Слава загодя двинулся к воротам Виденича. И когда тот не удержал скользкий мяч, торпедовский грузин щелчком бутсы добил его в сетку. Но при том, что у соперников не оставалось сил бежать и ноги сводило, для второго гола понадобилось добавочное время. И гол, забитый Виктором Понедельником (миллионы людей видели в кинохронике, как яростно и одновременно зряче набегает он на верховую передачу), пришелся аж на 112-ю минуту.
Руководитель нашей делегации на розыгрыше Кубка Европы Постников сказал, что не будет против, если победители позволят себе по бокалу шампанского. Он догадывался, что дозой этой вряд ли кто-нибудь ограничится, но вслух ничего больше сказать не смел.
Сначала собрались на официальный банкет для всех сборных, игравших в последней стадии Кубка, в ресторане на Эйфелевой башне. Иванов говорит, что наших футболистов чуть не разорвали на части владельцы самых великих европейских клубов, а президент «Реала» Сантьяго Бернабеу — призрак Испании не отпускал от себя наших игроков — именно тогда и предложил футболистам своей рукой вписать в готовый контракт любую сумму.
В гостинице, куда вернулись с банкета, продолжили тосты уже в узком командном кругу — в номере у Яшина собрались, кроме хозяина-постояльца, Иванов, Нетто, Воинов, Бубукин. Лев нажал на кнопку — и велел официанту принести фрукты и вино: фирменную двухлитровую плетеную бутылку. Затем заказ повторил Иванов, затем — все остальные. Сидели до утра…
В аэропорту «Шереметьево» каждого из игроков с женами и детьми посадили в отдельную машину (ЗИС или ЗИЛ, как у Нариньяни, не к месту он будет упомянут, в фельетоне) — и повезли в Лужники, где лучших футболистов Европы ждала стотысячная аудитория: ради такого случая аншлаг был на матче «Локомотив» — «Спартак».
Указ о награждении футболистов орденами и медалями был издан достаточно скоро. Но, очевидно, памятуя об упреках, высказанных разными лицами по случаю присвоения заслуженного мастера спорта Стрельцову, Татушину и Огонькову сразу после Олимпиады в Мельбурне, всем не имевшим этого звания победителям его присваивали в два приема. Сначала — Бубукину и Крутикову и только на следующий год — Метревели, Месхи, Понедельнику… Земельных участков никому не предоставили, но по нашим меркам советские власти не скупились: отвалили по четыреста франков и выдали ордера, по которым можно было купить подержанные машины через комиссионный магазин.
ИВАНОВ В ОТСУТСТВИЕ СТРЕЛЬЦОВА

22
«Торпедо» долго не везло с вратарем.
В дублере Евгении Рудакове тренеры не распознали талант — и он уехал. Казалось, что Анатолий Глухотко в самое ближайшее время станет тем вратарем, какой необходим команде без слабых мест — в разгар сезона шестидесятого «Торпедо» всем уже виделось такой командой. Но в августе команда, без вызванных в сборную игроков, выступила в ФРГ. У «Шальке-04» выиграли 5:2, причем оба мяча с немецкой стороны забиты были в первые десять минут. Накануне следующей игры во Франкфурте игрокам сообщили, что местная публика выражает открытое, демонстративное даже неудовольствие тем, что отсутствуют знаменитости из сборной СССР. И поэтому во время матча возможны беспорядки. Лучшего раздражителя для москвичей нельзя было и придумать. Жестокость немцев в обороне не смущала — вели в счете 1:0, 2:1. Но в ответной атаке немецкий форвард бутсой выбивает ключицу вратарю Глухотко. Торпедовцы потом рассказывали, что завелись после этого хамства так, что ни одна команда в мире не смогла бы их в тот день остановить. На стадионе собралось немало наших соотечественников — русских, оставшихся после войны в Германии. Путь на родину был им заказан навсегда, но болели они за своих, как никаким фанатам не снилось. После трех подряд торпедовских мячей русская аудитория не унималась — и требовала новых взятий немецких ворот. И счет доведен был до унизительного для хозяев — 8:1. Полицейские оцепили нашу команду сразу после заключительного свистка рефери во избежание эксцессов. Но футболисты не замечали разъяренной толпы — видели только и навсегда запомнили слезы на лицах потерявших родину земляков.
Анатолию Глухотко сделали несколько операций, но ключица так и не срослась, на ее место поставили пластик.
Сменщик Глухотко — Поликанов — играл несравнимо слабее. И когда в финале Кубка он пропустил третий гол, Иванов сказал ему, что если они матч проиграют, то он его закопает прямо во вратарской площадке.
Но на всех остальных позициях торпедовцы выглядели, пожалуй, предпочтительнее тех, кто выступал на тех же ролях в сборной, привезшей из Парижа Кубок Европы.
Александр Медакин на правом краю защиты был моложе Кесарева, подвижнее, читал игру гораздо лучше — и на следующий сезон Качалин взял его к себе. Виктор Шустиков попал в сборную уже при Бескове, но там ему пришлось играть не в центре, где он привык много плиссироваться, действовать позиционно, не отвечать ни за кого из вражеских форвардов персонально, — и в клубе он выглядел убедительнее. К тому же ему и Воронин помогал, как прирожденный стоппер, и Батанов назад регулярно возвращался — «Торпедо» в лучшем своем сезоне «дубль-вэ» уже никогда не играло, выбирало по обстоятельствам: или четыре — два — четыре, или три — три — четыре (в третьего полузащитника превращался все тот же Батанов). Физически сильный, злой в единоборствах Островский — Леха, как называли его в «Торпедо», — занял место левого защитника сборной только поздней осенью шестьдесят первого года, но задержался в ней дольше Медакина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140