свое произведение «Вопль дщери иудейской» на русском языке. На появление книги, несомненно, повлияла деятельность Еврейского комитета, так как автор посвятил ее министру внутренних дел Виктору Кочубею. Исправленный и дополненный перевод на иврите вышел в Шклове в 1804 г. под названием «Кол шаават бат иехуда» и был посвящен двум главным еврейским участникам Комитета, Ноте Ноткину и Абраму Перетцу. Сверх того, русская версия «Вопля» включала в себя риторическое обращение, озаглавленное «Чувства верноподданного по случаю учреждения Комитета для Устроения евреев к пользе государства и их самих», и драматическую сцену между Религиозной Нерепимостью, Правдой и Терпимостью, которая заканчивалась тем, что буйная Нетерпимость обращалась в бегство.
Невахович не просил для евреев никаких особых прав перед законом, а обращался к общечеловеческим идеалам, призывая к фундаментальному изменению в отношении православных к евреям. Сочинение написано в сентиментальном стиле своей эпохи и отражает различные течения мысли французских просветителей. Невахович воплотил многострадальный еврейский народ в образе «Дщери Иакова», преследуемой и гонимой из земли в землю и наконец обретающей убежище в веротерпимой александровской России. Он обращался к русскому народу с просьбой подтвердить истинность тех упований, которые возлагал на него еврейский народ. Ведь, как писал Невахович, у русских уже нет причин ненавидеть евреев, так как сама Природа вопиет против религиозной нетерпимости. «Невинные младенцы, сколь бы различна ни была вера их родителей, играют друг с другом без неприязни, любя друг друга без малейшей ненависти; но, о ужас! – они начинают говорить и родители разлучают их, разлучают навеки». Вслед за Джоном Локком, Невахович утверждал, что именно неправильное воспитание и предрассудки превращают товарищей детских игр в смертельных врагов. Бессмысленной ненависти, порождаемой религиозным фанатизмом, он противопоставил ценности, выраженные в произведениях, легших в основу взглядов французских просветителей, – в трактате Мендельсона «Иерусалим» и в драме Лессинга «Натан Мудрый». Невахович напомнил читателям, что старые суеверия несут людям лишь ненужные страдания.
Далее автор призывал христиан осознать прирожденные дарования евреев: «Вы ищете в человеке еврея – нет, ищите в еврее человека, и будьте уверены, что найдете его». Он писал, что многих христиан уже связывают с евреями дружественные отношения, а если случается, что отдельные евреи совершают дурные поступки, то это результат многовековых религиозных преследований. Евреи, сохранившие веру в чистоте, не могли не быть хорошими людьми и хорошими гражданами, ибо, как показал Мендельсон, в иудаизме есть все, что должно быть в человечном и гуманистическом учении.
Стремясь помочь работе Еврейского комитета, Невахович обращался к принципам знаменитого екатерининского «Наказа» Уложенной комиссии 1767 г. В этом документе говорится о тщетности стремления исправить недостатки целого народа лишь устрашением и наказаниями. С другой стороны, в таких странах, как Англия, Голландия и Дания, гражданские права сделали евреев полезной составной частью общества. В заключение Невахович обращался к русскому народу:
«Благородные россияне! – деяния ваши чрезвычайны; величие подвигов ваших уменьшает, или со временем уничтожает уныние побежденных вами народов. Никому не постыдно быть вам покоренным, вам, превышающим самый Рок.
Когда вы повелеваете Року, – и Рок опускает долу тяжкий и страшный свой жезл: то повелите ему, да престанет он гнать народ иудейский! – Ведаю, что переменить сердца и мысли есть дело труднейшее в свете и требующее, может быть, столетнего труда: но ведаю и то, что предприятия россиян имеют всегда быстрейшие и почти неимоверные успехи. Дух Севера взыскует великих дел, и так да утвердит он новую и блистательную эпоху, переменив образ мыслей об уничиженной и слезящей дщери Израиля!»
Еврейские общины Российской империи максимально использовали присутствие своих влиятельных представителей в Петербурге. По-видимому, Державин не ошибался, утверждая, что евреи собирают крупные денежные суммы на «подарки» членам Еврейского комитета и что посредником в этих делах выступает не кто иной, как Нота Ноткин. Такова была обычная еврейская практика ведения дел с христианскими властями, и такие «подарки» редко не принимались, несмотря на праведный гнев Державина.
Общинная книга записей минского кагала, или «пинкас», содержит красноречивые свидетельства подобного рода. 31 октября 1800 г. старшины кагала ассигновали средства на поездку делегации в Витебск «для изучения тамошних учреждений». Это постановление выглядит странно. Чему могла научиться крупная и гордившаяся собой община Минска у своей скромной витебской «младшей сестры»? Чтобы понять это, надо вспомнить даты: Витебск входил в состав Российской империи с 1772 г., Минск же – только с 1793 г. Поэтому минские кагальники хотели узнать, «как это делали в Витебске», чтобы овладеть тонкостями обращения с новыми русскими хозяевами.
Книга минского кагала показывает, насколько серьезно общинное руководство относилось к поддержанию хороших отношений с христианскими властями. Они прекрасно изучили календарь своих соседей и преподносили им подарки к Пасхе, Рождеству, Новому году. Например, на Рождество 1802 г. кагал раздал в подарок 82 фунта сахара-рафинада. В 1803 г. минский городничий получил 15 рублей как свадебный подарок. В 1797 г. представителю кагала выделили деньги «на устройство в ратуше закуски и попойки для судей, занимающихся ныне в ратуше делом еврейских ремесленников, которое поступило в магистрат». В 1802 г. кагал внес 100 рублей в городскую казну «в счет иллюминации при случае визита Императора Александра 1-го в Минск».
Петербургские штадланы, как хорошо понимали провинциальные общины, попали «в случай» и получили доступ к высшим лицам в государстве лишь благодаря своему богатству и капризу фортуны. Польское еврейство выработало иные, более изощренные методы защиты своих интересов, воплощенные в общегосударственных еврейских советах, или ваадах. Эти органы официально признавались польским государством. В них входили представители, которые, в отличие от штадланов, по всей форме назначались своими общинами. И хотя польское государство упразднило ваады в 1764 г., традиции и приемы их деятельности продолжали существовать. Нередко фактическое наличие ваадов заставляло власти считаться с ними, как было в 1789 г., когда полномочные представители кагалов отправились в Варшаву для защиты еврейских интересов на Четырехлетнем сейме. В России подобным примером была еврейская депутация с обширными полномочиями, явившаяся в 1785 г. из Белоруссии в Петербург, чтобы просить Сенат гарантировать права евреев, данные им Городовым уложением. Всякий раз, как евреям представлялся случай выступить советниками официальных властей, они проявляли полную готовность к сотрудничеству, как, например, в августе 1773 г., когда еврейские делегаты собрались в Полоцке по приглашению властей.
Неудивительно, что, впервые услыхав о создании Еврейского комитета, евреи откликнулись на это известие традиционным образом, освященным временем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Невахович не просил для евреев никаких особых прав перед законом, а обращался к общечеловеческим идеалам, призывая к фундаментальному изменению в отношении православных к евреям. Сочинение написано в сентиментальном стиле своей эпохи и отражает различные течения мысли французских просветителей. Невахович воплотил многострадальный еврейский народ в образе «Дщери Иакова», преследуемой и гонимой из земли в землю и наконец обретающей убежище в веротерпимой александровской России. Он обращался к русскому народу с просьбой подтвердить истинность тех упований, которые возлагал на него еврейский народ. Ведь, как писал Невахович, у русских уже нет причин ненавидеть евреев, так как сама Природа вопиет против религиозной нетерпимости. «Невинные младенцы, сколь бы различна ни была вера их родителей, играют друг с другом без неприязни, любя друг друга без малейшей ненависти; но, о ужас! – они начинают говорить и родители разлучают их, разлучают навеки». Вслед за Джоном Локком, Невахович утверждал, что именно неправильное воспитание и предрассудки превращают товарищей детских игр в смертельных врагов. Бессмысленной ненависти, порождаемой религиозным фанатизмом, он противопоставил ценности, выраженные в произведениях, легших в основу взглядов французских просветителей, – в трактате Мендельсона «Иерусалим» и в драме Лессинга «Натан Мудрый». Невахович напомнил читателям, что старые суеверия несут людям лишь ненужные страдания.
Далее автор призывал христиан осознать прирожденные дарования евреев: «Вы ищете в человеке еврея – нет, ищите в еврее человека, и будьте уверены, что найдете его». Он писал, что многих христиан уже связывают с евреями дружественные отношения, а если случается, что отдельные евреи совершают дурные поступки, то это результат многовековых религиозных преследований. Евреи, сохранившие веру в чистоте, не могли не быть хорошими людьми и хорошими гражданами, ибо, как показал Мендельсон, в иудаизме есть все, что должно быть в человечном и гуманистическом учении.
Стремясь помочь работе Еврейского комитета, Невахович обращался к принципам знаменитого екатерининского «Наказа» Уложенной комиссии 1767 г. В этом документе говорится о тщетности стремления исправить недостатки целого народа лишь устрашением и наказаниями. С другой стороны, в таких странах, как Англия, Голландия и Дания, гражданские права сделали евреев полезной составной частью общества. В заключение Невахович обращался к русскому народу:
«Благородные россияне! – деяния ваши чрезвычайны; величие подвигов ваших уменьшает, или со временем уничтожает уныние побежденных вами народов. Никому не постыдно быть вам покоренным, вам, превышающим самый Рок.
Когда вы повелеваете Року, – и Рок опускает долу тяжкий и страшный свой жезл: то повелите ему, да престанет он гнать народ иудейский! – Ведаю, что переменить сердца и мысли есть дело труднейшее в свете и требующее, может быть, столетнего труда: но ведаю и то, что предприятия россиян имеют всегда быстрейшие и почти неимоверные успехи. Дух Севера взыскует великих дел, и так да утвердит он новую и блистательную эпоху, переменив образ мыслей об уничиженной и слезящей дщери Израиля!»
Еврейские общины Российской империи максимально использовали присутствие своих влиятельных представителей в Петербурге. По-видимому, Державин не ошибался, утверждая, что евреи собирают крупные денежные суммы на «подарки» членам Еврейского комитета и что посредником в этих делах выступает не кто иной, как Нота Ноткин. Такова была обычная еврейская практика ведения дел с христианскими властями, и такие «подарки» редко не принимались, несмотря на праведный гнев Державина.
Общинная книга записей минского кагала, или «пинкас», содержит красноречивые свидетельства подобного рода. 31 октября 1800 г. старшины кагала ассигновали средства на поездку делегации в Витебск «для изучения тамошних учреждений». Это постановление выглядит странно. Чему могла научиться крупная и гордившаяся собой община Минска у своей скромной витебской «младшей сестры»? Чтобы понять это, надо вспомнить даты: Витебск входил в состав Российской империи с 1772 г., Минск же – только с 1793 г. Поэтому минские кагальники хотели узнать, «как это делали в Витебске», чтобы овладеть тонкостями обращения с новыми русскими хозяевами.
Книга минского кагала показывает, насколько серьезно общинное руководство относилось к поддержанию хороших отношений с христианскими властями. Они прекрасно изучили календарь своих соседей и преподносили им подарки к Пасхе, Рождеству, Новому году. Например, на Рождество 1802 г. кагал раздал в подарок 82 фунта сахара-рафинада. В 1803 г. минский городничий получил 15 рублей как свадебный подарок. В 1797 г. представителю кагала выделили деньги «на устройство в ратуше закуски и попойки для судей, занимающихся ныне в ратуше делом еврейских ремесленников, которое поступило в магистрат». В 1802 г. кагал внес 100 рублей в городскую казну «в счет иллюминации при случае визита Императора Александра 1-го в Минск».
Петербургские штадланы, как хорошо понимали провинциальные общины, попали «в случай» и получили доступ к высшим лицам в государстве лишь благодаря своему богатству и капризу фортуны. Польское еврейство выработало иные, более изощренные методы защиты своих интересов, воплощенные в общегосударственных еврейских советах, или ваадах. Эти органы официально признавались польским государством. В них входили представители, которые, в отличие от штадланов, по всей форме назначались своими общинами. И хотя польское государство упразднило ваады в 1764 г., традиции и приемы их деятельности продолжали существовать. Нередко фактическое наличие ваадов заставляло власти считаться с ними, как было в 1789 г., когда полномочные представители кагалов отправились в Варшаву для защиты еврейских интересов на Четырехлетнем сейме. В России подобным примером была еврейская депутация с обширными полномочиями, явившаяся в 1785 г. из Белоруссии в Петербург, чтобы просить Сенат гарантировать права евреев, данные им Городовым уложением. Всякий раз, как евреям представлялся случай выступить советниками официальных властей, они проявляли полную готовность к сотрудничеству, как, например, в августе 1773 г., когда еврейские делегаты собрались в Полоцке по приглашению властей.
Неудивительно, что, впервые услыхав о создании Еврейского комитета, евреи откликнулись на это известие традиционным образом, освященным временем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89