— Пока что все идет гладко. Если у Роя хватит выдержки сидеть тихо на своем месте, Муурикки ждет маленький сюрприз.
— У Роя хватит выдержки, — поручился за собаку Томи.
«Какая досада, — подумал он, — ведь они не уговорились о том, что станет делать Рой в классе, да и вообще, будет ли он что-либо делать. Но пожалуй, это не так важно. Самое важное во всем этом — собственный почин».
Даже самые презренные подлизы, войдя в класс, держали язык за зубами. Томи уже начало казаться, что весь класс сплотил дух солидарности: как только Муурикки открыла дверь — все стремглав бросились на свои места.
Таким образом, в первые, решающие, секунды все было шито-крыто. Юсси и Яана завязали разговор с Муурикки у двери и отвлекли ее внимание на себя, чтобы дать Томи время усесться за свою парту и на всякий случай успокоить собаку.
Затем Томи отобрал несколько самых больших сумок и забаррикадировал ими Роя, чтобы с кафедры нельзя было увидеть лохматую собаку, по крайней мере, в первое мгновение. А чтобы создать дополнительный заслон, Лауронен и еще трое самых высоких ребят заняли места в ряду крайних парт, постоянные хозяева которых перебрались на их места.
И только после того как Муурикки уселась за учительский стол и начала делать пометки в своих бумагах, Томи вздохнул с облегчением.
Контрабандная доставка Роя на урок математики удалась.
Пока Муурикки составляла список отсутствующих, напряжение в классе явно спало. Все избегали поворачиваться в сторону Томи и ограничивались лишь быстрыми, мельком, взглядами. И многие улыбались или подмигивали ему в знак тайного сообщничества.
Да, много времени прошло с тех пор, когда они предпринимали что-либо все вместе. Да и было ли так когда-нибудь?
Между элитой класса и прочими было слишком мало общего. В этом Ээва совершенно права. Да и в конце-то концов не так уж много общего было и между самими умнягами. Они вели ожесточенную войну за отметки, за первые места. Например, каждый в классе знал, что Карита люто ненавидит Улламайю. Она завидовала ей во всем. Ее умению плавать. Ее внешности. Ее уму. Ее успеху у мальчишек…
И, кроме того, некоторые ребята уже знали, чего они хотят. Например, Эса. Ему его цель была ясна с четырехлетнего возраста: научиться играть на скрипке. Его родители позаботились в свое время о том, чтобы он начал учиться игре на скрипке, а теперь он и сам знал, чего хочет. Над ним посмеивались, но так или иначе вынуждены были его уважать. Он обладал упорством и целеустремленностью незаурядного спортсмена. Если бы у Юсси Скуга была натура Эсы, Юсси наверняка участвовал бы в ближайших Олимпийских играх… Некоторые из старательных и хороших учеников завидовали Эсе, хотя Эса никогда не будет соперничать с ними — свой хлеб он будет зарабатывать музыкой. И все же мальчишки видели в нем соперника.
Так же обстояло дело и с более слабыми. Каждый из них рассчитывал попасть в гимназию или профессиональное училище. Видя перед собой перфокарту вычислительной машины, даже те, кто плелся в хвосте, понимали, как важно заниматься на каких-нибудь расширенных или, наоборот, узко профилированных курсах и бороться за баллы успеваемости.
Дедушка Жестянщик не одобрял нововведений:
«Если единственной целью является соперничество, которое так широко рекламируют, и если этому учат с пеленок, то дух соперничества пристает к человеку. Совсем так, как у прыгунов с вышки на Борнео».
Дедушка Жестянщик часто рассказывал о виденном им телефильме — в нем показывали какой-то остров в Тихом океане. Люди там, чтобы испытать себя на храбрость, обвязывают лодыжки веревкой, сплетенной из лиан, и прыгают с вышки высотой с девятиэтажный дом.
«Точно так же и у нас, — ворчал дедушка. — Некоторых веревка не выдерживает, и они разбивают черепушку о камень. У других отрывается рука и нога. Но у самых крепких все сходит удачно, и они потом до конца дней своих похваляются точностью отборочного метода и своим высоким уровнем развития. Иные из них со всеми своими поверьями становятся деревенскими старейшинами в наших джунглях».
Таковы были рассуждения дедушки Жестянщика.
Рой спокойно лежал на месте. Конечно, для него было необычно лежать здесь, но он чуял запах сидящего на парте Томи и радовался, что хозяин находится поблизости.
Когда же Муурикки заметит собаку?
Томи с самого начала считал, что Муурикки должна заметить Роя скоро, еще до конца урока. И он сам не знал, хочет ли он, чтобы дело приняло именно такой оборот. В глубине его души таилась злокозненная мысль о том, что хорошо было бы нагнать страху на Муурикки, раздразнив Роя так, чтобы он залаял.
С другой стороны, в этом не было никакого смысла. Одни боялись собак, другие нет, совсем как если бы одни были музыкально одаренными, а другие нет.
Тут надо бы придумать что-нибудь особенное…
Когда напряжение первых минут прошло, Томи почувствовал, что настроение класса явно упало. Оно и понятно: ведь ничего не произошло.
Когда Муурикки принялась объяснять у доски решение двух задач, оказавшихся никому не по силам в последних письменных работах, самые нетерпеливые из ребят уже стали выжидающе поглядывать в сторону Томи и Роя. Двое мальчишек, зарычав на собачий манер, заставили Роя пошевельнуться и навострить уши.
Лауронен повернулся на своей парте и поглядел назад:
— Ну, сейчас!
Что означает это «ну, сейчас»? Или все ожидают, что он при содействии Роя выкинет в классе какую-нибудь штуку?
Томи проклинал себя и всю операцию. Следовало бы продумать все до конца, а не хвататься за первое, что пришло на ум.
Чего они, собственно, добивались?
Взглянув на пустующую парту у себя за спиной, Томи напал на мысль.
— Лауронен и еще кто-нибудь двое, сюда, вперед, на крышки парт!
Муурикки, несомненно, слышала шепот, но даже не обернулась.
— В последний раз объясняю эти задачи. Если кому-нибудь не интересно, пусть так! Но хоть не шумите, чтобы могли учиться те, у кого есть данные.
Лауронен и Томи обменялись ухмылками. Лауронен взобрался на крышку парты и сел спиной к доске. Двое других ребят последовали его примеру.
Такое прикрытие было вполне достаточным, лучшего и желать не надо.
Томи кувырнулся с парты на пол и подполз ближе к Рою.
— Ну-ну, старик! Лежать тихо! Сейчас мы немного позабавимся.
Рой наклонил голову набок, словно пытаясь вникнуть в смысл сказанного.
— Ничего, старик, — утешил его Томи. — У нас в этих стенах немало и других, кто ничего не понимает.
Рой позволил ему набросить на себя большую грубошерстную куртку Юсси Скуга… Вот Томи натянул собаке на голову ярко-красную шапочку с кисточкой, принадлежавшую Пярри, и собака прижала уши, но все же, повинуясь движению руки хозяина, села за пустующую парту, хотя ей тут явно было тесно.
— Сидеть, Рой!
Томи повернулся и посмотрел на Лауронена, лицо которого расплылось в довольной ухмылке.
— Темные очки! — потребовал Томи.
Обычно Лауронен дрожал над ними, как над невесть каким сокровищем. Это были барахлистые очки шведского производства, такие носит Марлон Брандо. И они здорово шли Лауронену. Делали его похожим на киногероя, правда, тогда, когда физиономия Лауронена не была подбита.
А теперь Лауронен, ни слова не возразив, протянул их Томи.
Рой оскалил зубы, когда Томи принялся прилаживать очки на его морде, подсовывая дужки под шапочку Пярри, но все же без звука остался сидеть на места.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51