– То есть если вас кто-то другой попросит помочь ему с его проблемами, вы ему не откажете?
– Нет, конечно.
– Значит, есть люди, которые обращаются к вам со своими проблемами. А вам не хочется их утопить, чтобы они больше не приставали?
– Мне хочется помочь, обязательно. Решить их проблемы и облегчить их состояние.
(Ролевая логика действий – за образом трудолюбивой и деловой женщины отчетливо просматриваются этические мотивы.)
– Люди к вам часто обращаются?
– Очень.
– Они чувствуют, что вы им не откажете?
– Это бывает совершенно спонтанно, но получается так, что они за мной постоянно и ходят. А я помогаю им решать их проблемы.
– Но вас это не угнетает?
– Нет, ни в коем случае.
– С детьми вы любили работать? Они вас любили?
– У нас была взаимная любовь.
– А как вы этого добивались? Ведь русский язык – это очень скучная вещь. Да и литература… Представьте, детям приходится читать то, что им не хочется…
– Вот я вам расскажу два эпизода. Мне завуч на педсовете сделала замечание, что бежит 5-й класс, все размахивают портфелями и кричат: «Ура! У нас русский!»
И второй момент такой. Однажды у меня был северный класс. Это было еще в Тюмени. Потом мы переехали в Крым. И вот они сдавали экзамен по литературе. Получилось 18 пятерок и четыре четверки. И те ребята, которые получили четверки на устном экзамене по литературе, они все извинялись. Они говорили: «Валентина Анатольевна, мы так обманули Ваши ожидания – получили четыре». Но это были северяне, они отличаются от нас – они чрезвычайно эмоциональны, они очень непосредственны. Поэтому вот эта непосредственность у них так и выразилась. Это чукчи, ханты, манси. Там собирали самых талантливых с Севера, чтобы потом они проучились в институте, а потом уезжали обратно к себе. Вот с таким я работала классом, преподавала у них литературу.
(Экстравертная этика – панорамный обзор людей и событий, поданный в эмоциональном ключе, причем не совсем по теме вопроса.)
– А они знают русский язык?
– Они великолепно говорят по-русски. Отбирают их отовсюду, но таких, кто может хорошо говорить по-русски. Вот, допустим, поэма Гоголя «Мертвые души». Завуч присутствовала на первом уроке. Она не выдерживала моих проблемных вопросов (я любила делать проблемные уроки), страшно ругалась на всех ребят, которые вставали и говорили: «А я думаю», «А мне кажется»… Она встала со своего места и закричала: «Что это такое? Точка зрения у них появилась! Вот учебник, возьмите и учите!» Но потом, когда она разбирала урок, она отметила положительные стороны, что все ребята перед тем, как изучать «Мертвые души», они все до одного прочитали текст. Она сказала, что в истории школы у них такого не было, чтобы все в классе знали текст.
(Ограничительная этика отношений – рассказ об успехах учеников подан так, что завуч, не оценивший работу, оказался посрамленным.)
– А как же вы этого добились?
– А у меня всегда так получалось, что ребята всегда читали книги. Я никогда не проверяла домашнее задание. Дело в том, что я так увлекалась уроком, что у меня просто не оставалось времени. Но они подходили ко мне и извинялись, если они чего-то не сделали. И я всегда думала: «Боже мой! Но я ведь могу даже не спросить и забыть и так далее. Они все равно подходят и говорят, что мы сегодня не сделали, а завтра сделаем домашнее задание». И назавтра делали. То есть у меня это была не просто работа. Это была громадная-громадная любовь к работе. И я пользовалась отдачей детей и видела смысл своей жизни в том, что я делала. Это было мое место.
(Эмоции – основа личности. Увлечение темой урока как способ зажечь учеников и яркие переживания, сопровождающие рассказ, совершенно соответствуют моменту.)
– А почему все-таки они все дружно прочли текст?
– Перед этим прошли Пушкин, Лермонтов, литература XIX века, западная литература, были уроки внеклассного чтения. У них уже был опыт разбора произведений. Им было интересно участвовать в разборе. Мы читали в классе, у каждого на парте была книга.
– Ну, наверное, все же не всем было интересно?
– Ну что вы! У меня был мальчик, Гена Самарцев. И я каждый раз говорила, что мы приступаем к изучению удивительного писателя. И вот он поверил, что Толстой, Достоевский такими и были. И вот мы дошли до Чехова. И на этом кончается учебник русской литературы. И когда я говорю, что это необыкновенный писатель, вдруг это удивительное дитя, спокойное, скромное, встает и говорит: «Валентина Анатольевна, но как же так, по всей программе у нас удивительные писатели! Ведь кто-то же не должен быть удивительным». Вот такой был курьезный случай.
– То есть вы их заражали своим отношением?
– Да, конечно. Мне и самой очень повезло с преподавателями по литературе. Они были очень умны, философичны, психологичны. И я очень увлекалась литературой вот такого плана. А ребята как-то улавливали эту ноту и отвечали моим мыслям.
(Базовая функция – этика эмоций.)
– А вы двойки ставили?
– Ой, вот вы знаете, двойки я не ставила. Дело в том, что двойку учитель, как я сделала вывод, ставит сам себе. Вот у нас, допустим, был выпускной класс. Психологически он был так подобран, что мы могли вести определенную работу по психологии. И вот в этом классе учитель физики поставил 27 двоек. Я открываю журнал, а в нем за четверть 27 двоек. В конце концов я ему приношу вот такую стопу учебников – у меня было такое обыкновение, если я видела что-то хорошее, я покупала 10, 12, 15 экземпляров и раздавала. И вот я приношу такую гору учебников, с разобранными задачами по физике, и отдаю, чтобы он раздал ребятам и показал, помог, как что, потому что я, конечно, совершенный литератор, гуманитарий до кончиков пальцев. Но у меня по физике пятерка, потому что у меня была такая учительница, которая вот так эту физику давала, что я ее видела, я ее чувствовала, я ее очень люблю до сих пор.
(Творческая сенсорика ощущений – абстрактные законы физики постигаются через конкретные ощущения окружающего мира.)
– И я не понимаю, как это можно 27 двоек поставить. Не было у меня двоек. Здесь, в Москве, я когда-то давно начинала вести русский язык и литературу. У меня был мехмат-класс, и когда я увидела эту безнадежную, безвыходную безграмотность, я их убедила, что нужно взять в руки Лермонтова «Герой нашего времени», Бунина, Чехова и переписывать произведения. И вот эти мальчики мехматовского класса приносили мне общие тетради, а потом приходили родители и жутко благодарили, потому что ребята стали уравновешеннее психически, они легче засыпали, они душевно становились добрее.
– Что, просто переписывали тексты?
– Да. Они настолько привыкли к математическому решению всяких задач, что в упражнениях по русскому языку они вообще не видели логики, последовательности и так далее. А списывая текст, они, не утруждая психику, брали эту модель, и дело у них шло на лад.
(Ролевая логика действий – предлагаемый «метод» повышения грамотности вряд ли так эффективен и полезен перегруженным математикой школьникам, но выглядит эффектно.
Экстраверсия проявилась в широком охвате разнообразных тем. За короткое время было рассказано и о Тюмени, и о Крыме, и об учениках, и о завуче, и об учителе физики. Описание предметов окружающего мира, перечисление всего того, что составляло профессиональную жизнь, – все это складывается в широкую панораму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97