На этом главным образом обосновываются его требования к внутренней политике государства.
Поклонник «вооруженного народа» – Конрад, как увидим ниже, задавался даже мыслью о переходе в Австро-Венгрии к милиционной системе строительства вооруженных сил, как наиболее отражающей «вооруженный народ». Однако, по тем же условиям внутренней политики, преследуя интересы династии и господствующих классов монархии, начальник генерального штаба вынужден был сдать милицию в архив, продолжая оставаться на кадровой системе армии, но с возможно большим пропуском через нее военнообязанных.
Учитывая особенности государственного устройства империи, Конрад справедливо замечал, что на нее не может быть надет военный прусский мундир, а необходимо сшить таковой по мерке Австро-Венгрии. Причину этого он видел в той внутренней политике, которая больше всего довлела в государстве на берегах Дуная.
Нами отмечалось, что для Австро-Венгрии наступили «критические» дни, на протяжении которых горела и все больше разгоралась национальная вражда, а затем с каждым днем углублялось и классовое расслоение.
Этими двумя факторами определялась внутренняя политика, следовательно, и политическое настроение армии Габсбургов. Мы снова отмечаем, что за всем этим Конрад, конечно, не видел экономической базы, а усматривал лишь ее надстройку – психологию борющихся национальностей и партий.
Лечить армию, которая была больна политически, по мнению Конрада, необходимо было извне, т.е. соответствующим переломом психологии военнообязанных до поступления их в армию, а затем продолжать эту работу в самой армии. В этом видны противоположные и более правильные методы подхода к разрешению вопроса, нежели у Бонапарта или Мольтке (старшего), желавших сделать воспитательницей нации казарму.
Однако, австрийский начальник генерального штаба отнюдь не был склонен последовать за Энгельсом и не думал круто менять внутреннюю политику правящих классов, а во внешней вступал на путь завоеваний. Австрия должна остаться Австрией, с ее политикой абсолютизма, с ее захватническими планами на внешнем поле, а для этого необходима крепкая и единая армия. Наличие такой армии ставится Конрадом первейшей задачей для государства, и ради этой цели можно ввести и параграф 14, и разогнать кабинет министров, и принять самые репрессивные полицейские меры» и т. д., и т. п.
Если Конрад признавал «равноправие» отдельных национальностей как в армии, так и в государстве, то только как необходимую уступку требованиям жизни, выдвигая сейчас же предложения бороться с требованиями оппозиции отдельных национальностей по расширению прав.
Читающий эти строки знает, что социально-экономическая политика буржуазных правящих слоев монархии резко расходилась со стремлениями отдельных национальностей государства и трудящихся классов. Понятно. без дальнейших пояснений, что армия была частично не с правительством, и отражала в себе те внутренние противоречия, которые существовали в монархии.
Таким образом, мы устанавливаем: 1) современная армия не живет вне внутренней политики, 2) армии – слепок с государства, 3) политическое настроение армии требует особой над собой работы, идентичной с проводимой внутренней политикой в государстве; 4) не армия воспитательница общества, а, наоборот – общество воспитывает армию.
Австро-венгерская армия является интересной попыткой разрешения рукой буржуазии принципа самоопределения национальностей. Если вспомним все рассуждения Конрада по этому вопросу, то увидим тот же путь противоречий, которым он вообще следовал, трактуя одновременно об «единстве» армии и «равноправии» национальностей в государстве и в армии. Истинного равноправия ни в стране, ни в системе вооруженных сил начальник австрийского генерального штаба не хотел. Нельзя, конечно, отрицать справедливости его доводов о необходимости единого «служебного языка», который должен приниматься национальностями в крупных войсковых очертаниях, а не проникать до наименьших соединений, сведя почти на нет значение «родного» языка. Затем чуждый национальной части командный состав, на чем настаивал Конрад, не будет способствовать соответствующему ее политическому настроению, так как всегда может допустить ошибки в отношении чутко настроенной национальности. При всем сказанном главный залог успеха в образовании национальных частей лежит прежде всею, конечно, в отвечающей самоопределению национальностей внутренней политике, проводимой в государстве. Политика Габсбургов была далека от этого и настолько к началу мировой войны безнадежна, что известный Чернин выражал сомнение, можно ли было вообще говорить о выздоровлении «больного человека», каким была Австро-Венгрия. Она уже давно вышла из «политического застоя» внутри себя, и не «старомодными» методами буржуазия могла спасти это разваливающееся государство, а с ним и армию. Переход в «небытие» как первого, так и второй был предопределен уже до мировой войны, и старания начальника генерального штаба задержать этот процесс можно было заранее считать бесплодными.
С середины XIX века в истории Европы социальное движение выступает выпукло на арене общественных отношений. Мы слышали, как Мольтке (старший) пугал ужасами Парижской Коммуны и рекомендовал спасать армию от «худших» элементов. Развивающееся с каждым годом социальное движение вносило беспокойство в умы буржуазных политиков и начальников генеральных штабов, видевших, что движение захватывает и армию. 1905 год в России показал на примере, что вооруженная сила не является уже столь надежным орудием в руках буржуазии, как это было ранее. Поэтому начальник австро-венгерского генерального штаба неустанно твердит об опасностях революционной пропаганды, разлагающей армию. В социальном движении Конрад видел лишь силу, лишающую армию Габсбургов се военных доблестей. Трудно, конечно, от начальника генерального штаба, представлявшего собою господствующий класс, требовать иного мышления. Для него непонятно было, что «рабочий социализм таит в себе громадный запас моральных сил», как это предрекал Жорес в своей «Новой армии». По мнению Конрада, социализм, как раз наоборот, разрушал моральные устои армии. Нам, пережившим героическую эпоху Красной армии во время ее революционной борьбы, незачем, конечно, доказывать и развивать мысли Жореса, они ясны и без доказательств.
Одним из средств борьбы как со стороны капиталистических правительств, так и оппозиционно настроенных к ним национальностей и различных партий служила пресса. Это могучее орудие во внутренней политике широко использовывалось обеими сторонами, и мы слышали, как Конрад рекомендовал его правительству Франца-Иосифа.
Оппозиционная печать старалась всеми мерами вскрыть язвы государственного режима, а затем его органов, к числу которых относилась и армия. Со стороны правительственных кругов такое направление печати встречало резкий отпор как в цензуре, так и в соответствующих органах печати. Думается, что не следует дальше развивать этот вопрос, ибо он ясен и без нас.
Мы отметим лишь одно общее явление для всех генеральных штабов – это наличие в их руках общегражданской печати со специальной задачей соответствующего направления общественной мысли о необходимости вооружения, открытая проповедь милитаризма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
Поклонник «вооруженного народа» – Конрад, как увидим ниже, задавался даже мыслью о переходе в Австро-Венгрии к милиционной системе строительства вооруженных сил, как наиболее отражающей «вооруженный народ». Однако, по тем же условиям внутренней политики, преследуя интересы династии и господствующих классов монархии, начальник генерального штаба вынужден был сдать милицию в архив, продолжая оставаться на кадровой системе армии, но с возможно большим пропуском через нее военнообязанных.
Учитывая особенности государственного устройства империи, Конрад справедливо замечал, что на нее не может быть надет военный прусский мундир, а необходимо сшить таковой по мерке Австро-Венгрии. Причину этого он видел в той внутренней политике, которая больше всего довлела в государстве на берегах Дуная.
Нами отмечалось, что для Австро-Венгрии наступили «критические» дни, на протяжении которых горела и все больше разгоралась национальная вражда, а затем с каждым днем углублялось и классовое расслоение.
Этими двумя факторами определялась внутренняя политика, следовательно, и политическое настроение армии Габсбургов. Мы снова отмечаем, что за всем этим Конрад, конечно, не видел экономической базы, а усматривал лишь ее надстройку – психологию борющихся национальностей и партий.
Лечить армию, которая была больна политически, по мнению Конрада, необходимо было извне, т.е. соответствующим переломом психологии военнообязанных до поступления их в армию, а затем продолжать эту работу в самой армии. В этом видны противоположные и более правильные методы подхода к разрешению вопроса, нежели у Бонапарта или Мольтке (старшего), желавших сделать воспитательницей нации казарму.
Однако, австрийский начальник генерального штаба отнюдь не был склонен последовать за Энгельсом и не думал круто менять внутреннюю политику правящих классов, а во внешней вступал на путь завоеваний. Австрия должна остаться Австрией, с ее политикой абсолютизма, с ее захватническими планами на внешнем поле, а для этого необходима крепкая и единая армия. Наличие такой армии ставится Конрадом первейшей задачей для государства, и ради этой цели можно ввести и параграф 14, и разогнать кабинет министров, и принять самые репрессивные полицейские меры» и т. д., и т. п.
Если Конрад признавал «равноправие» отдельных национальностей как в армии, так и в государстве, то только как необходимую уступку требованиям жизни, выдвигая сейчас же предложения бороться с требованиями оппозиции отдельных национальностей по расширению прав.
Читающий эти строки знает, что социально-экономическая политика буржуазных правящих слоев монархии резко расходилась со стремлениями отдельных национальностей государства и трудящихся классов. Понятно. без дальнейших пояснений, что армия была частично не с правительством, и отражала в себе те внутренние противоречия, которые существовали в монархии.
Таким образом, мы устанавливаем: 1) современная армия не живет вне внутренней политики, 2) армии – слепок с государства, 3) политическое настроение армии требует особой над собой работы, идентичной с проводимой внутренней политикой в государстве; 4) не армия воспитательница общества, а, наоборот – общество воспитывает армию.
Австро-венгерская армия является интересной попыткой разрешения рукой буржуазии принципа самоопределения национальностей. Если вспомним все рассуждения Конрада по этому вопросу, то увидим тот же путь противоречий, которым он вообще следовал, трактуя одновременно об «единстве» армии и «равноправии» национальностей в государстве и в армии. Истинного равноправия ни в стране, ни в системе вооруженных сил начальник австрийского генерального штаба не хотел. Нельзя, конечно, отрицать справедливости его доводов о необходимости единого «служебного языка», который должен приниматься национальностями в крупных войсковых очертаниях, а не проникать до наименьших соединений, сведя почти на нет значение «родного» языка. Затем чуждый национальной части командный состав, на чем настаивал Конрад, не будет способствовать соответствующему ее политическому настроению, так как всегда может допустить ошибки в отношении чутко настроенной национальности. При всем сказанном главный залог успеха в образовании национальных частей лежит прежде всею, конечно, в отвечающей самоопределению национальностей внутренней политике, проводимой в государстве. Политика Габсбургов была далека от этого и настолько к началу мировой войны безнадежна, что известный Чернин выражал сомнение, можно ли было вообще говорить о выздоровлении «больного человека», каким была Австро-Венгрия. Она уже давно вышла из «политического застоя» внутри себя, и не «старомодными» методами буржуазия могла спасти это разваливающееся государство, а с ним и армию. Переход в «небытие» как первого, так и второй был предопределен уже до мировой войны, и старания начальника генерального штаба задержать этот процесс можно было заранее считать бесплодными.
С середины XIX века в истории Европы социальное движение выступает выпукло на арене общественных отношений. Мы слышали, как Мольтке (старший) пугал ужасами Парижской Коммуны и рекомендовал спасать армию от «худших» элементов. Развивающееся с каждым годом социальное движение вносило беспокойство в умы буржуазных политиков и начальников генеральных штабов, видевших, что движение захватывает и армию. 1905 год в России показал на примере, что вооруженная сила не является уже столь надежным орудием в руках буржуазии, как это было ранее. Поэтому начальник австро-венгерского генерального штаба неустанно твердит об опасностях революционной пропаганды, разлагающей армию. В социальном движении Конрад видел лишь силу, лишающую армию Габсбургов се военных доблестей. Трудно, конечно, от начальника генерального штаба, представлявшего собою господствующий класс, требовать иного мышления. Для него непонятно было, что «рабочий социализм таит в себе громадный запас моральных сил», как это предрекал Жорес в своей «Новой армии». По мнению Конрада, социализм, как раз наоборот, разрушал моральные устои армии. Нам, пережившим героическую эпоху Красной армии во время ее революционной борьбы, незачем, конечно, доказывать и развивать мысли Жореса, они ясны и без доказательств.
Одним из средств борьбы как со стороны капиталистических правительств, так и оппозиционно настроенных к ним национальностей и различных партий служила пресса. Это могучее орудие во внутренней политике широко использовывалось обеими сторонами, и мы слышали, как Конрад рекомендовал его правительству Франца-Иосифа.
Оппозиционная печать старалась всеми мерами вскрыть язвы государственного режима, а затем его органов, к числу которых относилась и армия. Со стороны правительственных кругов такое направление печати встречало резкий отпор как в цензуре, так и в соответствующих органах печати. Думается, что не следует дальше развивать этот вопрос, ибо он ясен и без нас.
Мы отметим лишь одно общее явление для всех генеральных штабов – это наличие в их руках общегражданской печати со специальной задачей соответствующего направления общественной мысли о необходимости вооружения, открытая проповедь милитаризма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112