А здесь еще с фронта прибывали летчики за продукцией завода, надо было их разместить. Жители ущемляли себя, но охотно уступали лучшие углы фронтовикам. Нам троим, Амбарнову, Карпову и мне, досталась комнатушка Полинки. Здесь еле поместились две односпальные койки. На одной из них мы с Александром Карповым размещались вдвоем: спали вытянувшись, даже во сне ухитрялись переворачиваться по команде. Но мы на эти мелочи не обращали внимания, знали, что это временно: со дня на день ожидался вылет.
А тут новость: нашего полку прибыло! Майор Еськов представил нам, «старикам», молодых летчиков, пополнение из запасного полка. Здесь же, на заводе, произошло и наше беглое знакомство. Это были десять летчиков со своими воздушными стрелками. Мы в первую очередь заинтересовались их летным опытом. Налет на Ил-2 оказался небольшой: всего пять-шесть часов. Боевое применение: два вылета на бомбометание и стрельбу по наземным целям. Впрочем, в свое время и мы прошли такую программу. В запасном полку учили главным элементам полета на новом самолете: взлету, посадке, основам пилотажа и боевого применения. Опыт, практику летчик должен был получить во фронтовой части. Это диктовалось обстановкой начального периода войны, когда было мало самолетов, мало горючего, мало боеприпасов. И мало времени.
Запасные авиационные полки трудились, как и заводские бригады, день и ночь. Особенно доставалось летчикам-инструкторам, которые рвались в действующую армию, «бомбили» начальство рапортами и даже «дезертировали»… на фронт. Но их часто возвращали и строго наказывали. Единственной лазейкой была фронтовая стажировка. Если инструктору удавалось убедить командира полка и высшее начальство в необходимости своего пребывания на фронте, проявить себя, такого в порядке исключения оставляли. Знакомясь с каждым новичком, стараюсь уловить черты характера, привычки, угадать в нем будущего штурмовика.
Самый старший из них – Алексей Будяк. Еще до войны он летал инструктором в аэроклубе. Алексей производит впечатление напористого, самостоятельного летчика. Круглолицый, крупной кости, с чуть выпученными пристальными серыми глазами. Отмечаю главное – раз у Будяка есть некоторый опыт полетов, с ним будет легче работать. Если бы я мог знать наперед, как сложится его дальнейшая, фронтовая судьба! Может, тогда совсем другими глазами смотрел бы я на Алешу Будяка в момент нашего первого знакомства… У летчика Гуляева гибкая, высокая фигура, длинное лицо, привлекающий внимание нос и пухлые, юношеские губы. Взгляд мягкий, доброжелательный. Каким будет летчик в бою? Как поведет себя в трудной ситуации? Василий Свалов таит хитринку в карих улыбчивых глазах. Возможно, в школе был задавакой, это проскальзывает в его ответах. В то же время не лишен чувства юмора. Это хорошо, на фронте острое слово, добрая шутка ценятся высоко. Меньше всех ростом Леонид Кузнецов. Тихий, спокойный паренек. И снова хочется сказать: знал бы я тогда, куда нас с ним поведут жизненные дороги! Обнял бы в нарушение всех уставных требований молодого летчика и сказал бы ему: «А ведь мы с тобой, Леня, через годы, через десятилетия вспомним этот день, эту первую встречу!» Среди новичков самым незаметным казался Коля Маркелов, скромный, тихий, задумчивый. Позже я узнал – Маркелов пришел в авиацию из университета, со второго курса физико-математического факультета. Пройдут первые недели совместной боевой работы, и в полной мере раскроется характер этого замечательного человека и летчика.
Таким было пополнение, которое должно было стать в строй вместо выбывших летчиков. Хотелось верить, что достойной будет замена. В эти февральские дни по радио были переданы сообщение об освобождении Ростова и Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении капитану В. А. Ширяеву посмертно звания Героя Советского Союза. Это был первый Герой в нашем полку! Получив самолеты, мы возвращались на них «домой», под Ростов, недавно освобожденный от врага. Наш аэродром находился в совхозе э 1 у станицы Пролетарской. В полку нас ожидала куча новостей. И главная из них – боевые награды. В первые месяцы войны их приходилось ждать долго, наградные документы отправлялись в Москву. Потом порядок награждения упростился, право награждать многими орденами и почти всеми медалями получили командиры фронтовых частей и соединений. Лишь звание Героя Советского Союза по-прежнему присваивал Президиум Верховного Совета СССР. Боевые ордена и медали вручались торжественно, перед строем всего личного состава полка. Каждый, получая награду, отвечал: «Служу Советскому Союзу!» А когда состоялся митинг, награжденные заверили, что будут еще отважнее сражаться с немецко-фашистскими захватчиками, беспощадно уничтожать фашистскую нечисть на земле и в небе.
Была еще одна новость организационного порядка. В штат полка вводилась третья эскадрилья, в дивизии создавался третий полк, две дивизии объединялись в корпус. Раньше полк имел 20 самолетов, сейчас – больше тридцати. В штурмовом корпусе теперь были 200 «плов»! Нетрудно подсчитать его огневую мощь. Корпус мог одновременно сбросить 800 стокилограммовых бомб, выпустить 800 реактивных снарядов, дать залп из 400 пушек и 400 пулеметов. «Да плюс наших 200 крупнокалиберных пулеметов», – подсказывали воздушные стрелки увлеченным статистикой летчикам.
Теперь каждый летчик имел боевого напарника – воздушного стрелка. Правда, почти все они еще не встречались с «мессершмиттами» и «фоккерами». Стали добровольно воздушными стрелками некоторые авиационные механики и мотористы полка, знакомые с пулеметом и штурмовиком. Они наскоро овладели основами стрельбы по воздушным целям: ознакомились с ракурсами, умением определять расстояние до цели. В числе первых, кто овладел новой боевой специальностью, были комсомольцы полка – механики Сычев, Баранский и моторист Кресик. Сычев уже не раз поднимался в воздух в импровизированной кабине за спиной летчика и сейчас выступал в роли наставника новых добровольцев. Первую эскадрилью принял у меня старший лейтенант Иван Александрович Заворыкин. Высокий, подтянутый, энергичный, он сразу пришелся всем по душе. Я остался заместителем у нового комэска. Такое перемещение меня более чем устраивало. Иван Александрович был старше меня годами и опытом, у него было чему поучиться. Меня же больше интересовала чисто боевая работа, хотя командование полка дало понять – в заместителях мне ходить недолго. Новую, третью эскадрилью возглавлял старший лейтенант Ходоров, ее пополнили боевыми летчиками. В нее вошли мои товарищи Александр Амбарное и старший лейтенант Иван Устинов. Первая эскадрилья теперь наполовину состояла из молодежи. После нового распределения к нам были назначены молодые летчики Виктор Смирнов, Василий Свалов, Александр Игнатенко, Николай Маркелов, Борис Остапенко. Все они были комсомольцами. Комсорг эскадрильи Геннадий Щукин радовался такому пополнению, рассказал новичкам о боевых традициях полка, его боевой славе, добытой в тяжелых боях с фашистами. Время было горячее, в марте над Кубанью разразилось ожесточенное воздушное сражение, в котором с обеих сторон участвовало большое количество самолетов разных типов. Печать и радио сообщили имена советских асов, диктовавших фашистским летчикам свои условия боя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
А тут новость: нашего полку прибыло! Майор Еськов представил нам, «старикам», молодых летчиков, пополнение из запасного полка. Здесь же, на заводе, произошло и наше беглое знакомство. Это были десять летчиков со своими воздушными стрелками. Мы в первую очередь заинтересовались их летным опытом. Налет на Ил-2 оказался небольшой: всего пять-шесть часов. Боевое применение: два вылета на бомбометание и стрельбу по наземным целям. Впрочем, в свое время и мы прошли такую программу. В запасном полку учили главным элементам полета на новом самолете: взлету, посадке, основам пилотажа и боевого применения. Опыт, практику летчик должен был получить во фронтовой части. Это диктовалось обстановкой начального периода войны, когда было мало самолетов, мало горючего, мало боеприпасов. И мало времени.
Запасные авиационные полки трудились, как и заводские бригады, день и ночь. Особенно доставалось летчикам-инструкторам, которые рвались в действующую армию, «бомбили» начальство рапортами и даже «дезертировали»… на фронт. Но их часто возвращали и строго наказывали. Единственной лазейкой была фронтовая стажировка. Если инструктору удавалось убедить командира полка и высшее начальство в необходимости своего пребывания на фронте, проявить себя, такого в порядке исключения оставляли. Знакомясь с каждым новичком, стараюсь уловить черты характера, привычки, угадать в нем будущего штурмовика.
Самый старший из них – Алексей Будяк. Еще до войны он летал инструктором в аэроклубе. Алексей производит впечатление напористого, самостоятельного летчика. Круглолицый, крупной кости, с чуть выпученными пристальными серыми глазами. Отмечаю главное – раз у Будяка есть некоторый опыт полетов, с ним будет легче работать. Если бы я мог знать наперед, как сложится его дальнейшая, фронтовая судьба! Может, тогда совсем другими глазами смотрел бы я на Алешу Будяка в момент нашего первого знакомства… У летчика Гуляева гибкая, высокая фигура, длинное лицо, привлекающий внимание нос и пухлые, юношеские губы. Взгляд мягкий, доброжелательный. Каким будет летчик в бою? Как поведет себя в трудной ситуации? Василий Свалов таит хитринку в карих улыбчивых глазах. Возможно, в школе был задавакой, это проскальзывает в его ответах. В то же время не лишен чувства юмора. Это хорошо, на фронте острое слово, добрая шутка ценятся высоко. Меньше всех ростом Леонид Кузнецов. Тихий, спокойный паренек. И снова хочется сказать: знал бы я тогда, куда нас с ним поведут жизненные дороги! Обнял бы в нарушение всех уставных требований молодого летчика и сказал бы ему: «А ведь мы с тобой, Леня, через годы, через десятилетия вспомним этот день, эту первую встречу!» Среди новичков самым незаметным казался Коля Маркелов, скромный, тихий, задумчивый. Позже я узнал – Маркелов пришел в авиацию из университета, со второго курса физико-математического факультета. Пройдут первые недели совместной боевой работы, и в полной мере раскроется характер этого замечательного человека и летчика.
Таким было пополнение, которое должно было стать в строй вместо выбывших летчиков. Хотелось верить, что достойной будет замена. В эти февральские дни по радио были переданы сообщение об освобождении Ростова и Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении капитану В. А. Ширяеву посмертно звания Героя Советского Союза. Это был первый Герой в нашем полку! Получив самолеты, мы возвращались на них «домой», под Ростов, недавно освобожденный от врага. Наш аэродром находился в совхозе э 1 у станицы Пролетарской. В полку нас ожидала куча новостей. И главная из них – боевые награды. В первые месяцы войны их приходилось ждать долго, наградные документы отправлялись в Москву. Потом порядок награждения упростился, право награждать многими орденами и почти всеми медалями получили командиры фронтовых частей и соединений. Лишь звание Героя Советского Союза по-прежнему присваивал Президиум Верховного Совета СССР. Боевые ордена и медали вручались торжественно, перед строем всего личного состава полка. Каждый, получая награду, отвечал: «Служу Советскому Союзу!» А когда состоялся митинг, награжденные заверили, что будут еще отважнее сражаться с немецко-фашистскими захватчиками, беспощадно уничтожать фашистскую нечисть на земле и в небе.
Была еще одна новость организационного порядка. В штат полка вводилась третья эскадрилья, в дивизии создавался третий полк, две дивизии объединялись в корпус. Раньше полк имел 20 самолетов, сейчас – больше тридцати. В штурмовом корпусе теперь были 200 «плов»! Нетрудно подсчитать его огневую мощь. Корпус мог одновременно сбросить 800 стокилограммовых бомб, выпустить 800 реактивных снарядов, дать залп из 400 пушек и 400 пулеметов. «Да плюс наших 200 крупнокалиберных пулеметов», – подсказывали воздушные стрелки увлеченным статистикой летчикам.
Теперь каждый летчик имел боевого напарника – воздушного стрелка. Правда, почти все они еще не встречались с «мессершмиттами» и «фоккерами». Стали добровольно воздушными стрелками некоторые авиационные механики и мотористы полка, знакомые с пулеметом и штурмовиком. Они наскоро овладели основами стрельбы по воздушным целям: ознакомились с ракурсами, умением определять расстояние до цели. В числе первых, кто овладел новой боевой специальностью, были комсомольцы полка – механики Сычев, Баранский и моторист Кресик. Сычев уже не раз поднимался в воздух в импровизированной кабине за спиной летчика и сейчас выступал в роли наставника новых добровольцев. Первую эскадрилью принял у меня старший лейтенант Иван Александрович Заворыкин. Высокий, подтянутый, энергичный, он сразу пришелся всем по душе. Я остался заместителем у нового комэска. Такое перемещение меня более чем устраивало. Иван Александрович был старше меня годами и опытом, у него было чему поучиться. Меня же больше интересовала чисто боевая работа, хотя командование полка дало понять – в заместителях мне ходить недолго. Новую, третью эскадрилью возглавлял старший лейтенант Ходоров, ее пополнили боевыми летчиками. В нее вошли мои товарищи Александр Амбарное и старший лейтенант Иван Устинов. Первая эскадрилья теперь наполовину состояла из молодежи. После нового распределения к нам были назначены молодые летчики Виктор Смирнов, Василий Свалов, Александр Игнатенко, Николай Маркелов, Борис Остапенко. Все они были комсомольцами. Комсорг эскадрильи Геннадий Щукин радовался такому пополнению, рассказал новичкам о боевых традициях полка, его боевой славе, добытой в тяжелых боях с фашистами. Время было горячее, в марте над Кубанью разразилось ожесточенное воздушное сражение, в котором с обеих сторон участвовало большое количество самолетов разных типов. Печать и радио сообщили имена советских асов, диктовавших фашистским летчикам свои условия боя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65